Немного осмотревшись, Уильям направился внутрь. Теперь-то от него не избавятся, выслав навстречу мисс Джонс. Поднявшись по лестнице, Уильям зашел в приемную. Девушка, сидевшая там, подняла голову от печатной машинки, и он спросил:
— Мистер Сирил Эверзли у себя?
— Нет.
— А мистер Бретт?
— Да.
— Тогда я пройду к нему. Не нужно обо мне докладывать.
Он вышел через другую дверь, оставив позади себя перепуганную секретаршу, и зашагал по коридору. Кабинет Бретта всегда находился в самом конце. Интересно, не сменил ли он его.
Очевидно, нет. На двери, основательно обшарпанной, как и все в этом здании, виднелось его имя. Уильям повернул ручку и вошел. На этот раз сюрприза не будет — Сирил должен был позвонить. Может быть, Мэвис тоже, но Сирил — несомненно. Вопрос лишь в том, как Бретт это воспримет. Когда он вошел, возникло лишь секундное замешательство, а потом…
— Уильям, дорогой мой! — и ладонь Бретта сжала мертвой хваткой его руку.
Ну что ж, это большое облегчение. Уильям оглядел кузена и обнаружил, что он стал немного тяжелее, старше, но по сути совсем не изменился. В лице, если исключить первое впечатление, теперь не наблюдалось вообще никакого изменения. Его теплота, его шарм главенствовали надо всем.
— Дружище, дорогой мой, я в жизни так не радовался! Сирил примерно час назад мне позвонил, сказал, что уже со вчерашнего дня пытается меня застать. Ну… — В смехе его послышался оттенок подлинной радости. — Я наслаждался выходными, а ты же знаешь, в понедельник утром на работу никто не спешит. Я, по крайней мере. Теперь ведь нет такого моря дел, как когда-то. А жаль. Боюсь, все несколько изменилось с тех пор, как ты уехал.
— Это я и услышал от Сирила.
Брови Бретта поползли вверх. В его темных глазах появилось выражение комического отчаяния.
— Мы выдержали войну, но это, пожалуй, и все. — Смех его постепенно угас. — Слушай, Уильям, нечего тут церемониться: мы попали в чертовскую переделку.
Прошло несколько секунд, прежде чем Уильям спросил:
— Какую переделку, Бретт?
Бретт, глядя ему прямо в лицо, ответил:
— Деньги Кэтрин пропали.
Кэтрин, ожидавшая звонка дома, подняла трубку и услышала слабый, далекий голос Уильяма.
— Это ты, Кэт? Слушай, дорогая, я не могу вернуться к ленчу. Мы по горло в делах… Да, Бретт здесь. Я говорю из его кабинета. Мы хотим вместе во всем разобраться. Сирил все еще в Эвендоне. Что касается этой договоренности с мистером Холлом — я не могу ее выполнить. Бретт позвонил и застал его, прежде чем он ушел на ленч, так что он знает о моем возвращении. Я с ним встречусь завтра.
— Когда ты вернешься домой?
— Постараюсь к пяти, но к чаю меня не жди.
— Ну конечно же я подожду. Мы будем есть яблочный джем.
Повесив трубку, Кэтрин вернулась к столу, накрытому для ленча. На кухне в сотейнике подогревалось тушеное мясо в остром соусе, на столе же, в дальнем конце, уже стояло желе и маленькое хрустальное блюдце с яблочным джемом от Абигейль Солт. Кэтрин взяла его и спрятала за стеклянные дверцы буфета. Ей не хотелось начинать его без Уильяма. Взамен она вынула банку с остатками малинового варенья. Потом отправилась на кухню и принесла сотейник.
Уже давно перевалило за пять часов, когда Уильям наконец вернулся. Он окинул взглядом чайный столик, расставленный перед камином, всю сияющую теплым светом комнату, посмотрел на Кэтрин, И поцеловал ее.
— Как все прошло, милый? — спросила она.
— Это просто дьявольская путаница.
— Ну, теперь хватит об этом волноваться. Пей свой чай.
Уильям все еще держал ее в объятиях.
— Сейчас, — сказал он. И через секунду добавил: — Знаешь, мне кажется, Бретт и правда рад, что я вернулся.
— Он был с тобой… любезен?
Уильям ответил со смешком:
— Совершенно очарователен. Бретт умеет соображать, когда хочет. Сирил не умеет — по крайней мере, никогда не может выдумать ничего полезного ни для себя, ни для кого-нибудь еще. Я не имею в виду ничего дурного. Главное, я хочу сказать, что у Бретта хватает мозгов понять, что можно выбрать только один путь из двух. Ему ясно, что либо он обращается со мной как с Уильямом Смитом, без конца на что-то претендующим, либо придется ему позаботиться о жирном тельце с гарниром для встречи блудного сына. И ему хватило одного взгляда на меня, чтобы понять: идея с Уильямом Смитом не пройдет. Так что он замечательно все уладил. И это, конечно, было исключительно разумно — они далеко переступили за черту закона, а Бретт не хочет отправляться в тюрьму.
— О… — только и смогла произнести Кэтрин.
— Твои деньги исчезли, Кэт.
— О… — повторила она.
— Они сыграли в старую добрую игру: взяли немножко, чтобы слегка подтолкнуть дело, а потом еще немножко, чтобы как следует его раскрутить. И таким образом добрались до ситуации, когда твое возможное замужество стало грозить им полным крахом. Бретт, конечно, обходил эту тему стороной, но, безусловно, именно поэтому он пытался на тебе жениться.
Губы Кэтрин задрожали.
— И не могло быть никакой другой причины, да, дорогой?
— Ну, ты же сама сказала, что он тебя не любит, — резонно заметил Уильям. — Благодарение богу! Без этого все обстоит намного проще. Так вот, главное, что я хотел сказать: думаю, Бретту придется как следует изображать радость от встречи со мной, — не важно, рад он на самом Деле или нет, потому что он прекрасно понимает свою выгоду. Но все же у меня возникло чувство, будто он и вправду рад. Не думаю, что он смог бы настолько ввести меня в заблуждение своей игрой.
Кэтрин кивнула. Уильям всегда отличался способностью заглядывать человеку в душу. Он казался естественным и наивным, и во многом действительно был таким, но при этом отлично умел видеть сквозь кирпичные стены, которыми окружают себя люди.
— И что же ты собираешься с ними делать — с Сирилом и Бреттом?
— О, Сирил вполне может удалиться на покой. В Эвендон, если уж на то пошло. Фирме от него — никакой пользы. А Бретт… — Он внезапно ухмыльнулся. — Бретт может включить свое хваленое обаяние, пойти и достать нам заказы на игрушки. Я на них сильно рассчитываю. Думаю, они вытащат нас из затруднений. Боже, как я голоден! На ленч мы съели по сандвичу. Сделай чай, пока я буду умываться.
Вернувшись, Уильям увидел, что Кэтрин стоит у стола с чайником в руке. Но взгляд ее вместо чайника был устремлен на какой-то предмет на другом конце стола. У него создалось впечатление, что она смотрит туда уже довольно долго — такими странными, застывшими были ее глаза. Когда Уильям приблизился, Кэтрин поставила чайник и проговорила без всякого выражения:
— Там мертвая муха.
— Муха, в такое время года?
— В Мьюз они всегда водятся — нет нормальных кладовых для мяса, и людям все равно. Но она мертвая.
— Что… — начал он, как вдруг ее пальцы крепко обхватили его руку. Комнату заливало тепло, но ладонь Кэтрин была ледяной.
— Вот еще одна, — сказала она. — Подожди!
Теперь оба не отрывали взгляда от стола. На ярко-зеленом лакированном подносе Кэрол стояли чайник, сахарница и чашки. За ними на столе лежала буханка ржаного хлеба, рядом с ней — тарелка ячменных лепешек, тарелка с кубиками масла и мелкое хрустально блюдечко с яблочным джемом от Абигейль Солт — прозрачным, красивого янтарного оттенка. На нем лежала мертвая муха. Пока Уильям и Кэтрин смотрели на нее, вторая муха с жужжанием закружилась над блюдцем. Приземлившись, она вонзила маленький хоботок в вязкую массу, задергалась и покатилась замертво.
Ледяные пальцы Кэтрин судорожно сжали теплую руку Уильяма. Никто не проронил ни слова. При звуке телефонного звонка хватка ее ослабла. Подойдя к письменному столу, Кэтрин механически подняла трубку и услышала голос мисс Силвер:
— Миссис Эверзли?
— Да.
— Вы получили от миссис Солт банку яблочного варенья?
— Да.
— Ни в коем случае не прикасайтесь к нему. Вы его еще не ели?
— Нет.
Мисс Силвер почувствовала явное облегчение и смогла откашляться.
— Я искренне рада это слышать. Могу я поговорить с мистером Уильямом Эверзли?
Уильям взял трубку, обнял Кэтрин и услышал голос мисс Силвер:
— Произошли очень мрачные события. Я звоню с Селби-стрит, Мы ждем прибытия полиции. Думаю, вам и миссис Эверзли лучше всего незамедлительно сюда приехать. Дело касается вас в первую очередь. И пожалуйста, захватите с собой банку яблочного варенья, которое, как мне сообщила миссис Эверзли, вы еще не попробовали. Банку нельзя трогать руками, а перевозить надо в обертке, так, чтобы не смазать отпечатки пальцев, возможно, на ней оставшиеся.
Через мгновение Уильям ответил:
— Хорошо, — и повесил трубку.
Молодые люди застыли, глядя друг на друга.
Примерно за полчаса до этого мисс Силвер позвонила в парадную дверь дома сто семьдесят шесть на Селби-стрит. Она пришла по договоренности, но принята была с большей неохотой. И в дом ее впустили лишь потому, что в ходе оживленных телефонных переговоров мисс Силвер позволила себе сослаться в качестве авторитета на мистера Таттлкомба:
