- Прошу прощения, а как именно была выплачена эта сумма?
- Итальянскими банкнотами, самыми мелкими купюрами. Я вручил ему деньги, он мне - компрометирующие бумаги. Больше я его никогда не видел
- Почему же вы не рассказали обо всем, когда вас арестовала полиция?
- Видите ли, из-за деликатности порученного мне дела я был вынужден отрицать всякую связь с этим человеком.
- Ну а теперь, когда все уже позади, как вы объясняете то, что случилось в тот вечер?
- Могу только предположить, что кому-то понадобилось сделать из меня козла отпущения. Насколько я понял, денег в квартире не нашли?
Пуаро с любопытством взглянул на него и покачал головой.
- Странно, - пробормотал он, - Ведь у нас у всех есть маленькие серые клеточки. Но мало кто ими пользуется. Что ж, желаю вам всего хорошего, синьор Асканио. Могу только сказать, что я вам верю. Нечто подобное я и предполагал. Но мне нужно было убедиться.
Проводив нашего гостя, Пуаро снова вернулся в кресло и улыбнулся мне.
- Ну, а теперь послушаем, что об этом думает капитан Гастингс.
- Что ж, думаю, этот Асканио угадал - кто-то действительно его подставил.
- Эх, Гастингс, Гастингс, ну почему вы никогда не используете мозги, которыми наделил вас Господь?! Или вы уже забыли, что я сказал, когда мы с вами выходили из квартиры покойного Фоскатини? По поводу портьер, которые не были задернуты - а ведь в начале июня в восемь вечера ещё довольно светло. Солнце садится только в половине девятого. Неужели вам это ни о чем не говорит? Хорошо, продолжим. Кофе, если вы помните, был черным. А зубы покойного графа - ослепительно белыми. А ведь кофе пачкает зубы, друг мой. Стало быть, граф не пил кофе. Но остатки кофе были во всех трех чашках. Выходит, кто-то просто пытался нас убедить, что граф все-таки выпил кофе, когда на самом деле он его не пил. Остается узнать, зачем это ему понадобилось?
Совершенно сбитый с толку, я пожал плечами.
- Ладно, я вам помогу. Откуда нам вообще известно о том, что синьор Асканио и его друг или двое, чрезвычайно похожие на них, приходили тем вечером к графу? Никто не видел, как они вошли, никто не видел, как они вышли. У нас на этот счет есть только показания одного человека и множество неодушевленных предметов.
- Вы имеете в виду..?
- Я имею в виду ножи, вилки и грязные тарелки. А, это действительно была великолепная идея! Конечно, этот Грейвс вор и негодяй, но зато умен, как сам дьявол! Утром ему удается подслушать часть разговора - немного, но вполне достаточно, чтобы сообразить, что нашему доброму другу синьору Асканио будет очень трудно оправдаться. На следующий вечер около восьми часов он говорит своему хозяину, что его просят к телефону. Фоскатини садится в кресло возле телефона, протягивает руку к трубке, и в эту минуту стоявший за его спиной Грейвс наносит ему страшный удар по затылку мраморной статуэткой. Сразу после этого он звонит по служебному телефону, и заказывает обед на троих. Потом накрывает на стол, пачкает ножи, вилки, тарелки и так далее. Но ему ещё надо как-то избавиться от содержимого блюд. Да, он не только умный человек, этот Грейвс - у него вдобавок резиновый желудок. Он умудряется запихнуть в себя все три порции, кроме рисового суфле. Чтобы дополнить иллюзию, он даже выкуривает сигару и две сигареты. Гениальный замысел! Затем он переводит стрелки часов на 8.47 и разбивает их. Часы стоят! Единственное, о чем забыл убийца, это задернуть портьеры. Но если бы обед был на самом деле, их бы задвинули сразу же после того, как зажгли свет. После этого Грейвс поспешно уходит, как бы случайно обронив по дороге, что у его хозяина гости. Потом находит телефонную будку, ждет несколько минут и около 8.47 звонит домой доктору Хокеру, мастерски сыграв роль умирающего. Настолько мастерски, что никому и в голову не приходит проверить, звонил ли кто-нибудь из этой квартиры в это самое время.
- Разумеется, кроме Эркюля Пуаро? - саркастически хмыкнул я.
- Нет, я тоже этого не сделал, - с улыбкой парировал мой друг, - но сделаю обязательно. Вначале я хотел все рассказать вам. Но вот увидите - я окажусь прав, и тогда наш друг инспектор Джепп, которому я дал в руки все улики, сможет, наконец, упрятать за решетку этого респектабельного мерзавца Грейвса. Интересно, много ли ему удалось потратить?
Пуаро и тут оказался прав. Прав, как всегда, черт его побери!
Пропавшее завещание
На фоне головоломных загадок, которыми обычно занимался Пуаро, небольшая задачка, поставленная перед нами мисс Марш, показалась приятным разнообразием. Все началось с короткого, деловитого письма, написанного женским почерком с просьбой принять её. Пуаро согласился, попросив её прийти на следующее утро в одиннадцать часов.
Она не заставила себя ждать. Еще не пробили часы, как она постучалась в дверь. Я увидел перед собой высокую, симпатичную молодую женщину, просто, но аккуратно одетую. Подтянутая, уверенная в себе, деловитая - у неё просто на лице было написано твердое намерение добиться чего-то в жизни. Положа руку на сердце, я не принадлежу к почитателям так называемых Современных Женщин, и хотя наша посетительница была довольно привлекательна, было в ней что-то такое, что мешало мне видеть в ней просто красивую женщину.
- Дело, которое привело меня сюда, мсье Пуаро, довольно необычное, начала она, усаживаясь на стул, который предложил ей маленький бельгиец. Думаю, будет лучше, если я начну с самого начала. Так вам будет понятно, о чем идет речь.
- Прошу вас, мадемуазель.
- Я сирота. Мой отец и его брат родились в семье мелкого фермера в Девоншире. Им с трудом удавалось сводить концы с концами. В конце концов старший из двух братьев, Эндрю, уехал в Австралию. Там ему улыбнулось счастье - занявшись спекуляцией земельными участками, он преуспел и очень скоро стал весьма состоятельным человеком. К несчастью, младший брат, Роджер, мой отец, не имел ни малейшего призвания к сельскому хозяйству. С большим трудом ему удалось получить кое-какое образование, он долго искал работу и в конце концов он устроился клерком в небольшую фирму. Вскоре он женился. Невеста была бедна, как церковная мышь, да и неудивительно, ведь мама родилась в семье бедного артиста. Отец умер, когда мне было всего десять лет. Мать пережила его ненадолго - мне не исполнилось ещё и четырнадцати, как она последовала за ним в могилу. Единственным оставшимся в живых родственником был дядюшка Эндрю, не так давно вернувшийся домой из Австралии и купивший крохотное поместье, Крэбтри Мэнор, в своем родном графстве Девоншир. Он был чрезвычайно добр к осиротевшей дочери своего брата, часто приглашал меня погостить у него и вообще обращался со мной так, словно я была ему не племянницей, а родной дочерью.
Крэбтри Мэнор, несмотря на свое пышное название, никакой не замок, а скорее старый фермерский дом. Любовь к земле у дядюшки в крови, поэтому он с головой ушел во всякие сельскохозяйственные эксперименты. И хотя он любил меня, как родную дочь, но его взгляды на воспитание женщин были, мягко говоря, довольно несовременными и ко всему прочему имели глубокие корни. Сам он был человеком невежественным, но от природы был наделен острым умом, поэтому в грош не ставил то, что презрительно именовал не иначе как "книжной премудростью". И к тому же был непоколебимо уверен, что женщине образование ни к чему. По его мнению, главное, чтобы женщина вела хозяйство - стирала, убирала, готовила, а что до книг, так это вообще не её ума дело. К сожалению, он и меня старался растить согласно своим замшелым принципам. Только нашла коса на камень. Видите ли, мсье Пуаро, у меня нет ни желания, ни потребности заниматься домашним хозяйством. В то же время мне всегда казалось, что голова у меня работает неплохо, и я твердо решила добиться успеха в жизни. Дядюшка и я вечно ругались по этому поводу, поскольку оба были на редкость упрямы и любили настоять на своем, хоть и были искренне привязаны друг к другу. В конце концов, мне улыбнулась удача - я добилась стипендии, нисколько не сомневалась, что получу хорошее образование и тогда буду крепко стоять на собственных ногах. Гром грянул, когда я уже собирала вещи, чтобы ехать в Чиртон. У меня ещё оставалась небольшая сумма из денег, завещанных мне матерью, к тому же я не собиралась зарывать в землю те скромные таланты, которыми наградила меня природа. Напоследок у нас с дядей произошел долгий, тяжелый разговор. Надо отдать ему должное - он был предельно честен со мной. Других родственников, кроме меня, у него не было. Стало быть, я была его единственной наследницей. Кажется, я уже говорила, мсье Пуаро, что дядя нажил в Австралии солидное состояние и сейчас был весьма богатым человеком. Короче, мсье Пуаро, он поставил мне условие: если я по-прежнему буду упорствовать в этих "новомодных выдумках", то могу навсегда забыть о нем и его деньгах. Я держала себя в руках, но упорно стояла на своем. Я всегда буду нежно любить его, сказала я, но моя жизнь это моя жизнь, и она мне нравится. На этом мы и расстались. - "Уж очень ты задираешь нос, девочка", - сказал он мне на прощанье. - "Конечно, я за свою жизнь не прочел и десятка книг, но в один прекрасный день мы с тобой ещё потягаемся. И вот тогда увидим, кто из нас умнее".
