Ознакомительная версия.
— И Татьяна оказалась замешанной?
— На Детский фонд искусств было отправлено семь миллиардов рублей. Деньги обналичили или раскидали по счетам других предприятий. Но ни на одной платежке, ни на одном чеке подписи Карповой не стояло — в то время она была в отпуске. Поэтому ее и выпустили, вероятно. Но почти год она провела в следственном изоляторе.
— Организаторов аферы не нашли?
— Нет, конечно. Хотя некоторые фамилии были установлены.
— Среди них не встречалась фамилия Асланов?
— Имелась такая, точно. Два брата Аслановы проходили по делу. Но ни один задержан не был, хотя местонахождение младшего установили доподлинно. Он скрывался…
Викентий Андреевич замолчал и отвернулся.
— Я знаю, где, — усмехнулся Дальский, — в Вольфраме. Его Степанов прикрыл.
— Ну да, — кивнул главный телохранитель. — Герман Владимирович поехал Пашу Асланова брать, но ему в Вольфраме объяснили, что не стоит этого делать. А потом из Москвы позвонило начальство и дало отбой. Герман вернулся злой и вскоре уволился. А вы его к себе взяли…
— Да, да, все так, — закивал Алексей, который впервые услышал эту историю. — Только вот про Татьяну я позабыл.
— Бывает, — не стал спорить Викентий Андреевич. — Карпова была к тому же замужем за старшим братцем, у них сын общий. Асланов и Детский фонд искусств учредил, чтобы потом супругу сдать. У него уже тогда была другая жена, чеченка. А перед войной он с новой семьей на арабский Восток укатил. То ли в Бахрейн, то ли в Оман. Деньги там собирал, оружие покупал и наемников вербовал… О младшем брате ничего не знаю.
— Паша Асланов в Германии.
— Да? — встрепенулся главный телохранитель. — Проверим.
Завещание было подготовлено в трех экземплярах. Один остался у нотариуса, другой — у Дальского, а третий Алексей отдал на хранение Татьяне.
Прихватив ксерокопию, он поднялся на третий этаж. Шел уверенно, хотя за три месяца пребывания в доме ни разу не был здесь. Знал только, что слева от лестницы половина Светланы Валерьевны, направо — Дениса, а между ними спортивный зал и помещения для приема гостей.
Алексей свернул было налево, но заметил, что одна из дверей в центре приоткрыта, и заглянул туда. Это оказалась большая комната, в которой стояли тренажеры. На одном из них сидела Светлана, крутила педали и листала журнал с яркой обложкой.
— Привет, — сказал он.
— Добрый день, — ответила жена Потапова. Отбросила журнал в сторону, на пол, покрытый ковролином, но крутить педали продолжила. — Зашел жирок разогнать?
— Заскочил на минутку, чтобы дать тебе копию моего нового завещания.
— А ты в очередной раз умереть собрался?
Причем задала вопрос без всякой злобы, спокойно. Так спрашивают о чем-то незначительном люди, давно знающие друг друга и не сомневающиеся в ответе. Светлана взяла папку с копией, открыла, не переставая нажимать на педали.
— Ногами-то прекрати вертеть! — так же равнодушно попросил Дальский. — Ведь не «Космополитен» читаешь.
— Какая разница? — хмыкнула Светлана. Но все же остановила «велогонку». Обронила, уже листая страницы: — Посмотрим, что тут пишут… Ну, все ясно.
Она протянула папку Дальскому, но тот покачал головой:
— Ты не все посмотрела.
— Что касается меня и Дениса, я увидела. Странно, отчего вдруг стоимость проведенных совместно лет уменьшилась в десять раз?
— А чего ты хочешь больше: прямо сейчас стать богатой или чтобы я пожил еще немного?
— Мне вполне хватает того, что у меня есть. Просто по отношению к Денису это издевательство.
— Парень же и так не бедный. К тому же у него имеются дедушка с бабушкой, которые оставят ему вполне приличные деньги. Беда не в том, что Денис хочет быть богатым, а в том, что он хочет быть самым богатым.
— Оставим этот разговор, — махнула рукой Светлана. — У меня нет претензий. Живи как можно дольше. Только ребенка не обижай.
— А как я могу его обидеть? Запрещу, что ли, развлекаться с Брониславой Степановной?
— С кем? — не поняла жена Потапова.
Алексею стало вдруг смешно.
— С Брониславой Степановной Цимбалюк, уроженкой Ма… ха-ха-ха… ри… ха-ха… уполя…
Вообще-то давно с ним такого не было. Однажды партнер сильно рассмешил его во время спектакля на сцене, и он корчился до боли в животе, но проговорил свой текст. А сейчас не мог сдержаться.
— Бронислава Степановна… Ха-ха-ха-ха!
— Что за бред? Какая еще Бронислава? У тебя что, истерика?
— Ха-ха-ха-ха! Марихахаль!
Слезы выступили у него на глазах, и Алексей смахнул их ладонью.
— Дело в том, что наш неразборчивый в связях мальчик за пятьдесят тысяч долларов купил на неделю у продюсера Шахмана эту самую Сте… то есть Брониславу Степановну, которая, типа, певица, и ее сценический псевдоним — Стеша. Ее творчеством мы имели счастье насладиться, когда летели в Вольфрам на юбилей твоего отца. А теперь Денис с нею в Таиланде. Вот так.
— Это неправда! — не поверила Светлана.
— Какой мне смысл врать? Зато я впервые за много лет так повеселился. Может, добавить Денису тысяч сто, чтобы он еще кого-нибудь из Мариуполя на моем самолетике покатал? Мариуполь не маленький город, там певиц много… Ха-ха-ха…
Дальскому снова стало весело.
Светлана посмотрела, как он смеется, и попросила:
— Шел бы ты отсюда… Очень тебя прошу!
Алексею показалось, что жена Потапова вот-вот заплачет. Он взял из ее руки папку с листами завещания, свернул их в трубку и направился к себе. Закрыл за собой дверь тренажерного зала, смахнул слезы от смеха и тут же увидел Аню.
Девушка занималась тем же, что и всегда, — тащила за собой пылесос.
«Господи! — пронеслось в голове Дальского. — Это просто проклятье какое-то!»
Горничная прошла мимо, может, даже поздоровалась, а он и не заметил.
— Аня! — крикнул он ей в спину.
Девушка остановилась.
Он шагнул к ней, чувствуя, что уже нет сил сдерживаться. То, что любит ее, понял уже давно. Но полюбил так неожиданно, что старался не думать о ней, отгоняя приятные мысли, как назойливого комара. Понятно, что ничего не будет, раз она этого не хочет…
— Аня, поговорите со мной.
— Давайте попозже. Мне работать надо.
— Да оставьте вы свой пылесос! Он мне уже в кошмарах является. Приходит и говорит…
— Чего вы от меня хотите, Максим Михайлович? — спросила девушка.
— Именно это он и говорит, — спокойно ответил Алексей.
Горничная смотрела на него внимательно. Так внимательно, что могло привидеться всякое: то ли она бросится ему на шею, то ли огреет пылесосной трубой по башке. Но Аня смотрела на остатки слез на его щеках и… явно волновалась. Да может ли такое быть? Дальский и сам растерялся. И что говорить, не знал. Опять забыл текст. Но рядом ни суфлерской будки, ни партнеров, помнящих все.
— Не знаю, как и сказать… — выдавил он из себя.
Алексею нестерпимо захотелось высказаться, признаться ей, такой далекой от него, в том, что чувствует себя одиноким в этом громадном доме, что все здесь чужое ему и не нужное вовсе, что сам он хочет для себя обычной жизни; и даже славы, о которой мечтал всегда, теперь ему не надо. Хочется только, чтобы рядом была она. Достаточно простых встреч — без пылесоса, разумеется, — разговоров и взглядов.
Но Дальский молчал.
Наконец решился:
— Я же вам отгул предлагал. Отдохните в городе, в театр можно сходить…
— Сегодня в конце дня я в Москву собираюсь.
— Вот и славно. Я вас отвезу, куда скажете.
— Нет, нет, сама доберусь.
— Будете спорить, лишу увольнения. Где вас высадить?
— У метро.
Она ожидала автомобиль у железных ворот. Дальский увидел, как Аня разговаривает с охранником, как улыбается ему, и ревность кольнула сердце. Новенький бронированный «Мерседес» остановился рядом с девушкой, но охранник отскочил еще раньше. Дверь машины перед Аней распахнули. Алексей обернулся в сторону дома и увидел стоящую на крыльце Светлану, которая смотрела пристально в сторону ворот.
Тихое счастье опустилось рядом с Дальским, и прозвучал негромкий голос:
— Как внутри тепло.
За окном пролетали припорошенные снегом деревья. Аня делала вид, что сейчас именно деревья интересуют ее более всего на свете.
— Как Новый год встретили? — спросил Алексей.
— Весело. Мы в служебной столовой елку установили, столы накрыли. Кстати, спасибо вам за подарки.
Дальский не знал, о каких подарках речь, но все равно кивнул.
— Не за что. А почему домой не поехали? Ведь куда лучше встретить год в кругу родных.
— Наверное, — согласилась девушка. — Но вы ведь знаете, что у меня никого нет.
Алексей не знал. А настоящий Максим Михайлович, видимо, уже интересовался личной жизнью своей горничной.
Ознакомительная версия.
