Ознакомительная версия.
В индейском посёлке, где чистокровных индейцев практически и не было, их встретили очень радушно и гостеприимно: никаких каверзных вопросов задавать не стали, а, наоборот, охотно предоставили в бессрочное пользование — за сущие копейки — трёх отличных мулов. Естественно, после демонстрации заветной «эскадронной» бляхи.
— Почему здешние местные жители — такие неопрятные, грязные и зачуханные? — тихонько ворчала под нос Инни, немного помешанная на чистоте и тщательном соблюдении личной гигиены. — Одеты в какие-то драные и неаппетитные лохмотья. Живут в крошечных строениях самого непрезентабельного и подозрительного вида. Все детишки чумазые — до полного неприличия. Везде и всюду бегают тощие, пархатые и блохастые собаки…. Кошмар сплошной и законченные, не имеющий никаких членораздельных оправданий. Считаю, что за такое вопиющее безобразие надо сечь розгами, предварительно-вымоченными в насыщенном соляном растворе, жалости не ведая…. А не навести ли нам некоторые справки? — обратилась к индейскому вождю с чередой вопросов на испанском языке, а после завершения краткого диалога сообщила: — Удивительное дело, но здешний префект уверяет, что мы — первые бледнолицые люди, посетившие Перунью в текущем году. Очень и очень странно…. Может, мы тянем очередную пустышку, и на развалинах древней крепости сейчас никого нет? Вообще, никого? Или же осторожные и предусмотрительные фигуранты, действительно, прибыли к Кельчуа с чилийской стороны? Ладно, будем надеяться на последнее предположение…
Ещё около часа ушло на сборы, то есть, на размещение дорожных вещей и различных припасов в просторные брезентовые мешки, и на закрепление означенных мешков на спинах сонных мулов.
— Может, слегка перекусим? — предложил Роберт. — Время-то, как раз, обеденное.
— Принимать пищу в такой вопиющей и безобразной антисанитарии? За кого, милый, ты меня принимаешь? Спешно и без малейшего промедления выходим на маршрут. Без малейшего, я сказала. Пока не подхватили здесь какую-нибудь злую инфекционную заразу…. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Где здесь что-нибудь деревянное? Стук-стук-стук…
Вслед за караваном путешественников увязалась пёстрая и шумная толпа провожающих, состоявшая, в основном, из чумазых полуголых ребятишек и разномастных беспокойных псов.
— Давай, любимый, я пойду впереди нашей походной колонны? — взмолилась мнительная Инэс. — Мне как-то неуютно — среди этих тощих и голодных собак. Как бы ни покусали, не дай Бог, конечно…. Кстати, высоченные и заснеженные горы приближаются — такое впечатление — с каждым пройденным шагом.
— Хочешь возглавить авангард? Возглавляй, не вопрос, — согласился Роберт. — А я тогда стану замыкающим и буду усердно подгонять наших неторопливых мулов…
Впрочем, сопровождающие вскоре отстали. Примерно через полтора километра узкая тропа привела путников к высокому камню прямоугольного сечения, грани которого были щедро испещрены — от самой земли до двухметровой высоты — неведомыми письменами-иероглифами.
За этот камень, словно бы натолкнувшись на невидимую преграду, индейские детишки и псы не пошли. Более того, они, помявшись несколько секунд, дружно развернулись и неторопливо отправились в обратный путь — к родной деревне.
— Что это с ними приключилось? — удивилась Инни. — Словно бы чего-то испугались…. Чего конкретно?
— Я думаю, что неких однозначно-недобрых предупреждений, выбитых на данном гранитном валуне, — поправляя на плече ремешок охотничьего карабина, невесело хмыкнул Роберт.
— И что же там — по-твоему — написано?
— Например: — «Направо пойдёшь — всех мулов и лошадок потеряешь. Свернёшь налево — будешь голодать целую неделю, или даже две. А если отправишься прямо, то обязательно попадёшь в мохнатые лапы к голодному и безжалостному людоеду…».
— А нам куда надо? — нахмурилась жена. — Ты, надеюсь, уже сверился с картой?
— Прямо, красавица черноволосая. Сугубо — прямо….
Караван, состоявший из трёх гружёных мулов и двух людей, проследовал за приметный камень.
Вокруг резко стемнело, температура окружающего воздуха заметно понизилась.
— Как-то немного страшновато, — останавливаясь, призналась Инэс, шагавшая первой. — Можно даже предположить, что мы — по мановению волшебной палочки злой феи — оказались в другой, слегка неприветливой и мрачноватой стране. То есть, в ином климатическом поясе.
— Просто над нами нависают серьёзные и величественные горы, — пояснил Роберт. — Солнышко — в плановом порядке — скрылось за юго-восточным горным хребтом, вот и похолодало немного. Подожди, любимая, я сейчас достану из брезентового мешка тёплые свитера, выделенные нам предусмотрительным князем Голицыным…. Кстати, предлагаю не тратить времени на обед. Поедим уже поздним вечером, когда разобьем крепкий лагерь для предстоящей ночёвки. Как ты? Не против? Молодец, настоящая путешественница…
Примерно через десять-двенадцать минут отряд вошёл в узкую и извилистую долину, наполненную тревожной тишиной и призрачной белёсой дымкой. Под каблуками армейских ботинок и массивными копытами мулов тихонько поскрипывала мелкая чёрная галька. Впрочем, чуткое горное эхо, откровенно глумясь над путешественниками, временами превращало этот тихий скрип в громкий и противный визг, разносившийся — как казалось — по всему ущелью.
«Плохо это, братец», — всерьёз запечалился осторожный внутренний голос. — «Теперь о наших перемещениях известно всем живым существам, обитающим в этих первобытных местах…. Неуютная долина, надо признать. Очень сырая — через каждые пятьдесят-семьдесят метров со склонов стекают-спускаются крохотные ручейки, образуя глубокие мутные лужицы. Да и воздух здесь специфичный: слегка горьковатый и непривычно-плотный…. Наверное, это из-за местных растений, густо-покрывающих склоны ущелья: разнообразные амариллисы, высокие фиалковые деревья, разлапистые кусты дурмана. Как бы — незаметно для самого себя — не впасть в состояние коварного наркотического опьянения…. Впрочем, как утверждает наша географическая карта, очень скоро данное ущелье резко пойдёт вверх. Следовательно, и местная флора с фауной изменятся. Да Бог, в лучшую сторону…».
За четыре с половиной часа они, преодолев порядка двадцати двух километров, выбрались на ровную, поросшую пышной травой площадку, через которую протекал звонкий ручеёк.
— Здесь и заночуем, — решил Роберт. — До наступления ночи осталось ещё часа полтора. Конечно же, можно прошагать дополнительные полтора-два километра. Но встретится ли нам ещё такое идеальное место для ночлега? С сочной травой для наших мулов и чистейшей питьевой водой? Всё, решено, привал…. Значит так, отважная и безумно-симпатичная путешественница. Сейчас я освобожу мулов от поклажи и отправлю оголодавших животных на свободный выпас, а после этого поставлю палатку. Ты же, родное сердечко, собирай сухие дрова, разжигай яркий костерок, кипяти в котелке воду и заваривай чай. А ещё наделай, пожалуйста, побольше бутербродов с копчёной колбаской и куриным паштетом. Да и баночку с маринованными сосисками вскрой. Лишней не будет…
Ужин — он же поздний обед — удался на славу, и зверский голод был успешно утолён.
Печально догорал пограничный (между летом и осенью), аргентинский закат, зависнув над высоченной горной цепью Анд загадочным малиновым заревом-маревом.
— А что это за тёмно-серый дымок поднимается-клубится над далёким перевалом? — вяло махнув рукой в южном направлении, умиротворённым и бесконечно-усталым голосом спросила Инни. — Стоянка местного индейского племени?
— Сомневаюсь, — широко зевнув, ответил Роберт. — Это, возможно, дымит маленький и безобидный вулканчик. А, может быть, и большой, то есть, взрослый вулкан. Только очень ленивый, равнодушный и сонный…
— Ну, и пусть себе дымит…. Любимый, давай, уже завалимся спать? А то у меня глаза — сами собой — слипаются…
Роберт галантно проводил жену до палатки и помог ей забраться в спальный мешок, после чего вернулся к походному костерку — выкурить перед сном заключительную сигаретку.
Сиреневые вечерние сумерки — тем временем — сменились угольно-чёрной бархатистой ночью. Высокое небо — почти сразу — покрылось неправдоподобно-яркими и крупными звездами, возглавляемыми непревзойдённым и великолепным созвездием Южного Креста и круглой бледно-жёлтой Луной.
— Красиво, конечно, — умело прикуривая от тёмно-розовых углей костра, тихонько пробормотал Роберт. — Только красота эта какая-то тревожно-задумчивая, не обещающая — на ближайшее время — тихой и спокойной жизни.
Где-то на северо-западе, словно бы соглашаясь с этой нехитрой философской сентенцией, тоскливо и тревожно завыли волки…
Глава шестнадцатая. Горными тропами
Ознакомительная версия.
