Ознакомительная версия.
Им не нужны свидетели. Свидетели того, как погибает дружба.
Я прошагала мимо длинного стола, поймала гневный взгляд Анфисы, застрявшей в дверном проеме, и, подойдя к порогу, остановилась. Развернулась лицом к компании и, чувствуя, как зло натягивается кожа на скулах, обвела всех взором.
И похоже, было нечто эдакое в моих глазах и позе, что мужчины не то чтобы смутились, но как-то стушевались. Навели на лица зыбкие тени и потеряли яростную остроту. Убрали режущее недовольство.
– Вы хотели что-то сказать, Александра? – спросил Дмитрий Павлович, и в этом вопросе мне послышалась надежда.
– Да. – Я по порядку остановилась на каждом лице, поймала пулю каждого зрачка и, чувствуя, что пропадаю, выдала: – Я знаю. Что сегодня. Мне позвонит. Один из вас.
– Что вы имеете в виду?! – окончательно оформившись в форму человеческого тела, возмутилась медуза с охранной грамотой.
Но я в его сторону даже ресницей не дернула. Мужчины с писклявым фальцетом сегодня меня не интересуют. Я перемещала взгляд, не останавливаясь конкретно, на двух баритонах.
– Я буду ждать. До вечера. А завтра… – Я усмехнулась. – Завтра будет новый день. До встречи. Или – до свидания? Вам выбирать, – вздохнула и вышла вон, не забыв крикнуть из секретарского предбанника: – Я жду. До вечера!
Анфиса отпрянула с курса так, словно я была атомным ледоколом.
Культивируя в себе злобную решимость, дошла до двери на улицу и минуты три, не обращая внимания на озабоченно сопящего за спиной охранника, смотрела через стекло на переулок. Дождалась, пока на улице показалась компания из трех подходящих мужиков: широкоплечих, вроде бы не пьяных и способных дать сдачи, если рядом обижают даму. Пристроилась к ним в кильватер и без приключений добралась до метро.
А дальше, чуть ли не отрастив для осторожности на затылке глаза и уши, добралась и до дома Кулеминой.
Каждую секунду я ожидала, что вот сейчас раздастся из сумки перезвон мобильника, я возьму трубку и услышу голос Кравцова: «Алло, Саша. Кто предатель? Вы его узнали?»
Но он не позвонил.
Я дошагала до Риткиного подъезда, открыла дверь магнитным ключом, но, сделав внутрь только полшага, пулей, спиной вперед, вылетела обратно.
Боже! Что я делаю?!
Вечерняя переполненная Москва, с толчеей в метро и на улицах, немного притупила страх. Культивированная бойцовская решимость подпитывалась из толпы.
Разверстая темень подъезда всосала в себя всю решимость, словно мощный колдовской пылесос. Вытянула из меня безумие отваги, впитала, иссушила и оставила стоять на подъездной дорожке, стуча коленями друг о друга.
Боже. Что я делаю? Я только что показала кому-то из троих друзей – я опознала одного из вас по голосу и теперь жду реакции.
Неправильно понять мои слова может только самый бестолковый человек. А самому бестолковому тот же Кравцов подскажет…
И реакцией на мои отважные слова вполне может быть удар кирпичом по голове в подъезде.
Зачем я вообще сюда приехала на автопилоте?! Спряталась бы у Зойки или у Серафимы вместе с Антоном…
Но нет. Под дверью Кулеминой должны орать два голодных кота, отгоняя страх, напомнила себе. Я думаю, они уже битый час вопят под родимой дверью и не могут взять в толк: почему хозяйка не торопится с работы и не кормит их вкусным «Вискасом» с курятиной?! Они страдают и взывают к людям. Громко.
Оголодавшие коты так живо нарисовались в воображении, что даже заставили сделать два шажка по направлению к подъезду. Кирпич по голове – еще не факт, а вот коты Фома и Боря вполне реальны…
Но, проявив недюжинную силу воли, заставила себя стоять у лавочки возле подъезда. Дождалась, пока туда войдет шумная компания из шести подростков, без происшествий добралась с ними пешком до пятого этажа – все мы в лифт не поместились, молодежь галантно предложила мне путешествовать наверх в одиночестве и очень удивилась, когда я потопала вслед за ними по лестнице, – и никаких котов у кулеминской двери не обнаружила.
Молодежь еще шумела, поднимаясь выше, я стояла у двери и, приложив к ней ухо, пыталась угадать: приехал кто-то сюда, открыл дверь Риткиными ключами, ждет?
Но было тихо.
Я храбро отперла замки. И на этом храбрость кончилась совсем.
Набрав полную грудь воздуха, я резко распахнула дверь, всунула в прихожую руку и метко цапнула с обувной тумбы возле двери баллончик с лаком для волос. Таким в глаза – ослепнешь на неделю!
Толкнула дверь еще раз. Услышала, как та стукнулась о стену, и вошла в квартиру.
Стоялый запах вчерашнего борща подарил надежду на нетревожимость жилища. По комнатам не витал запах мужского пота вперемешку с ароматом дезодорированных подмышек, ниоткуда не пахнуло табаком и грязными носками, мужчина в этой квартире не потел в ожидании однозначно.
Я на всякий случай исследовала каждый закуток и только тогда заперла дверь на все замки и внутренний засов. Села на кухне перед включенным чайником и стала думать.
Все происходит совсем не так, как ожидалось. Такой надежный и основательный Кравцов меня оставил. Забыл, как только меня выдуло из кабинета сквозняком. Не позвонил, не ободрил и даже не задал главный вопрос: кто, Саша? Чей голос показался тебе знакомым?
Я, конечно, и сама не отправила ему эсэмэс с именем предателя. Не произнесла над чьим-то стулом уготованную фразу, не дала знака…
Но я же старалась! Я выжала из ситуации по максимуму! Напустила туману и угроз, надавила на психику… Где вы, Дмитрий Павлович?! Ау!
Сломанный электрический чайник умудрился щелкнуть выключателем, из прихожей донесся утробный и призывный звук кошачьего мява.
Я подкралась к двери, посмотрела в глазок и заметила внизу круглые кошачьи уши. Флегматичный мудрый британец Фома убрался куда-то за мусоропровод, услышав, как по подъезду топочут громкоголосые подростки.
Как только восстановилась тишина и я прекратила экспериментировать с лаком для волос, кот выбрался из убежища и явился на свидание с «Вискасом».
Невозмутимо-британскую манеру Фомы заходить в жилище я отлично знала. В отличие от беспородного брата Бориса, залетающего в прихожую, едва в дверном проеме появлялась щель, причем не обязательно к Кулеминым, Бориска мог и к соседям просочиться, Фома входил в квартиру как принц крови. Дожидался открытой настежь двери, какое-то время соображал, а стоит ли почтить присутствием, и только тогда, облизав плюшевым боком косяк, плавно втекал в прихожую.
Мне до ритуалов с реверансами дела не было. Я открыла дверь, схватила британского принца за шкирку и одним движением вдернула в квартиру.
Опешивший от такой наглости Фома даже лапы не успел растопырить. Так, по мелочи, коврик снаружи одним ногтем зацепил и на нем подъехал к обувной тумбе.
Я навалила полноправному жильцу полную миску корма, села на табурет и, поставив локти на колени, минут пять наблюдала, как церемонно слизывает котик «Вискас» с тарелки.
Аккуратист Фома. Поел и пошел в гостиную мыть морду.
Я проводила взглядом его пышную попу, взяла телефон и решила: пора самой звонить Кравцову. Я в начале восьмого покинула офис, сейчас половина десятого, и, даже если разборки в кабинете еще не закончились, позвонить и узнать, как дела, я имею право.
В конце концов, он сам дал мне визитку…
Я разыскала в мобильнике нужный номер, произвела вызов и долго слушала, как длинные гудки уносятся в пространство.
Потом сходила за сумкой, достала из нее визитку Дмитрия Павловича и позвонила уже в офис.
Там тоже не откликнулись. Гудки проскакивали мимо адресата, не встречая взаимности.
Кот ушел от меня в комнату. Чайник остыл. Я сиротливо сидела на табурете и смотрела в окно, не понимая, что делать дальше.
Почему я вдруг сделалась никому не нужной?!
Даже Фома уснул в гостиной, оставив Сашу наедине с противными мыслями и готовыми пролиться слезами. Я мрачно смотрела на лысеющие верхушки тополей за окном и реально готовилась разрыдаться.
Я столько всего совершила. Глупого, отважного, суетливого – не важно. Главное – много. Я договорилась с Кравцовым о помощи, сузила круг подозреваемых до двух человек, пугала, угрожала, тряслась и бегала туда-сюда… И все безрезультатно?
Где справедливость?
И где моя подруга?!
Истощенная от бескормицы голова отказывалась думать. Я подогрела чай, насыпала в большую чашку чуть ли не до половины сахарного песка и, намешав жуткой липкой гадости, заставила себя выпить.
Мозгам нужна глюкоза. Их нужно просто накормить, и мысль придет. Сейчас кровоток донесет до серых клеточек питание, взбодрит процессы и родит идею.
Так. Кончики пальцев уже потеплели…
И кто у нас в подозреваемых? Лощеный денди или плохо отмытый от краски землепашец?
Андрей в предатели годился больше. Достаточно вспомнить Ритусю. Она всех чрезмерных метросексуалов обзывает предателями природы, поскольку любит полноценных бородатых бардов. Я с этим мнением не вполне согласна, но тем не менее в список подозреваемых Андрюша залетел под номером один. Изящные костюмы и шьются для обмана. Для отвода глаз. Мистифицируют владельца и могут прятать под собой тщедушную фигуру и гнилую сущность.
Ознакомительная версия.
