Ознакомительная версия.
С ними впервые лицом к лицу он встретился в Афганистане. И так случилось, что первого советского русского он убил.
Это было под Кандагаром. Он не рассчитывал, что придется участвовать в боевых действиях. На самом деле афганское командование на этой части фронта запросило у американцев кроме стандартного джентльменского набора — стрелковое оружие, боеприпасы и обмундирование — еще три вертолета, и Ларри должен был ознакомиться с планом готовящегося наступления и доложить, обоснованны ли требования. Пентагон денег никогда не жалел, но и бросать на ветер средства было не принято.
С военной базы Фримен, его коллега лейтенант О'Шон и афганский полевой командир отправились осматривать позиции, их сопровождал десяток боевиков. Передвигались, особенно не прячась, до официальной линии фронта было еще далеко, на востоке чуть розовело небо, до восхода солнца нужно было все осмотреть и вернуться на безопасные позиции. А у русских были, оказывается, свои планы на сей счет. Снайперская пуля толкнулась в грудь афганцу, шедшему первым, и он в предсмертном судорожном движении нажал на спусковой крючок. Предутреннюю тишину буквально располосовала автоматная очередь. И тут русские поперли прямо из песка, как будто стояли в нем закопавшись с головой. Маленький отряд Ларри, отстреливаясь, откатился за бархан. Не без потерь, трое из сопровождения остались лежать на песке.
Ларри выглянул из-за кромки бархана. На выдохе прицелился: прорезь прицельной планки, мушка и темное пятно фигуры в желто-зеленом камуфляжном комбинезоне — на одной линии. Стрелять не торопился — русских как минимум в два раза больше, бить надо наверняка. Справа вскрикнул О'Шон, просит помочь. Афганцы палят беспорядочно, длинными очередями, командир по рации вызывает подмогу.
Перекатываясь к лейтенанту, Ларри дал пару коротких очередей. Лицо у О'Шона бледное, это заметно даже в неверном предутреннем свете, по лбу катятся крупные градины пота. Левое плечо раздроблено. Комбинезон вокруг раны намок и разбух от крови. Он правой рукой пытается пристроить жгут, чтобы остановить кровотечение. Не выходит. Ларри расстегивает липкий комбинезон, чтобы освободить раненое плечо. Лейтенант морщится от боли и скрипит зубами. Видно, что хочет заорать, и сдерживается из последних сил.
Ему плохо. Больно, чертовски больно. Правой, здоровой, рукой он вытаскивает из кармана индивидуальную аптечку. Обезболивающее. Ларри вкалывает иглу прямо через рукав. Достает нож и осторожно разрезает комбинезон на плече. Намокшая от крови ткань поддается плохо. А совсем рядом в песок вгрызаются пули, поднимают фонтанчики пыли, свистят над головой. Ларри оставил лейтенанта и, схватив автомат, поднялся на колено, дал несколько очередей. Двое совсем молоденьких советских солдат откатились, залегли, начали отстреливаться, уже прицельно сбивая верхушку бархана на голову О'Шона.
— Прикройте! — крикнул Фримен афганцам, которые залегли неподалеку.
Те дружно закивали, усиливая огонь. Русские поначалу огрызались, а потом уже не смели и головы поднять.
Ларри вновь упал рядом с раненым, перевернулся на бок и продолжил разрывать окровавленный комбинезон. Из него сочилась кровь и скользила струйкой по ножу, затекала в рукав. Крови слишком много, нужно спешить, лейтенант может не дожить до лазарета. Наконец отрезан воротник, рукав и еще кусок вокруг плеча.
— Терпи, лейтенант!
Лейтенант согласно кивнул, обезболивающее, кажется, подействовало, но ровно настолько, чтобы не реветь в голос. Ларри по опыту знал, что такое ранение — все равно больно, только боль из раны перемещается куда-то в мозг, а туда шприц не воткнуть. Ларри осмотрел рану, были видны разбитые кости и желтые нити разорванных сухожилий, кровь продолжала толчками выходить из вены. Лейтенант отвернулся, вдохнул воздух и затаил дыхание. Ларри быстро перекинул жгут возле основания шеи, пропустил его под плечом рукой, и на груди затянул. Зрачки у О'Шона расширились, по подбородку потекла бурая капелька — до крови закусил губу. Ларри похлопал его по здоровому плечу:
— Все, теперь будет хорошо.
Лейтенант в ответ слабо улыбнулся. Фримен вытащил индивидуальный перевязочный пакет. Разорвал прорезиненную оболочку, развернул ватно-мар-левые тампоны, приложил к ране. Один тампон на входное отверстие, а другой — на выходное. Не поднимаясь с земли, лежа на боку, начал бинтовать. Получилось неплохо, тампоны и бинты надежно закупорили рану. Теперь, если доживет до лазарета, жить точно будет.
Фримен лег на спину, достал сигареты и закурил. В небе погасла последняя звезда, с минуты на минуту из-за барханов выползет солнце и тогда русские уйдут, вынуждены будут уйти — это не их территория, кругом моджахеды. На сердце у Ларри было легко и приятно. Еще одна не загубленная, а спасенная жизнь. Здорово! Просто прекрасно. Перевернулся на живот и, не выпуская из зубов сигареты, начал осматриваться.
Пока он спасал лейтенанта, атака русских захлебнулась. Афганцы продолжали постреливать одиночными, экономя патроны, помощи все еще не было. Удивительно, что русские не отступали. Возможно, чувствовали свое превосходство, а возможно, узнали среди «духов» (так они называли афганцев) светлокожих иностранцев и решили во что бы то ни стало уничтожить, а еще лучше взять в плен военных советников.
Видимо, Ларри не ошибся в своих предположениях — передохнув минут пять, советские снова пошли в атаку. Автомат в руках Ларри выплюнул слишком короткую очередь и заглох. Затвор коротко и сухо щелкнул. Перевалившись на бок, он выщелкнул пустой магазин и едва успел достать из кармана полный, как над гребнем бархана нависла сосредоточенная веснушчатая физиономия. Из-под выцветшей и пропитанной потом камуфляжной косынки на Ларри смотрели хитрые и одновременно злые глаза настоящего советского русского — парня лет, наверное, двадцати.
Губы его раздвинулись в довольной ухмылке, а автомат был готов к бою и нацелен прямо в грудь Ларри. Вставлять магазин и передергивать затвор — некогда. Ларри было немного жаль парня, но и умирать он пока не собирался. Инстинкты зверя, приобретенные в «Дельте», сработали мгновенно. Один шаг вперед. Даже не шаг, а рывок, и ствол незаряженного автомата под тяжестью тела вонзается в мягкий живот русского. Парень пытается нажать на курок, но конечно же у него ничего не выходит.
— Извини, — Ларри левой рукой легко вырывает у него оружие и отшвыривает подальше. Солдат распахивает рот в безмолвном вопле, у него в глазах удивление. Он не просто удивлен — он ошарашен, обескуражен и стволом в животе, и безупречным русским американца, а больше всего, конечно, тем, что умирает таким молодым.
Ларри выдергивает автомат, и веснушчатый солдат валится на колени, зажимая руками разодранный живот. Еще один удар сверху прикладом, и череп русского раскалывается, не оставляя ему никаких шансов. Ларри перезаряжает оружие и, прячась обратно за бархан, дает длинную очередь. Кровь на стволе высыхает быстро. Через несколько минут подоспел большой отряд афганцев, и Ларри вместе с раненым О'Шоном убрался подальше, не дожидаясь окончания боя.
Потом Ларри перевидал еще много советских и российских военных. Видел их в деле: в Таджикистане, в Абхазии, в Грозном в 1995-м, встречался с российскими миротворцами в Югославии, сталкивался в Маршалл-центре. Слава богу, убивать своими руками больше никого не пришлось.
Клиентов у Дениса не было и не предвиделось, и он, несмотря на отказ Варвары Кольцовой, на свой страх и риск стал следить за Машей, не предупреждая об этом ее родителей и не сообщая ничего своим оперативникам. Утром «провожал» ее в школу и дальше в течение дня терпеливо следовал девичьим маршрутам. Ничего экстраординарного в них не было. Никакого предчувствия у него не было и в помине, скорее, он хотел сам себе сказать с облегчением: ну вот, слава богу, никакие такие коленца она больше выкидывать не собирается…
Ларри Фримен снова шел мимо маленьких двухэтажных домиков по узкой пешеходной улице. Под лосиными рогами дверь была нараспашку. Какой-то совершенно пьяный мужчина, вдыхая полной грудью свежий воздух, покачивался в дверях. Он посторонился, увидев внушительную фигуру Фримена, и икнул, прикрыв рот рукой.
Фримен выбрал тот же столик, за которым недавно сидел со стариком, и сел спиной к камину, чтобы видеть дверь. Над головой оглушительно бренчала гитара. Румяного официанта нигде видно не было, и он довольно долго ждал, когда к его столику вообще кто-либо подойдет. Наконец с блестящим подносом к нему направилась хмурая девица в красном сарафане, который не доходил ей и до колен. Кокошник на голове был лихо сдвинут на затылок, а на груди атласной блузы под сарафаном не было ни одной пуговицы. Фримен смеющимися глазами проводил официантку и не заметил, как возле его столика оказался среднего роста малоприметный мужчина в пиджаке без галстука.
Ознакомительная версия.
