– Кухарка у вас молодая? – спросила гостья.
– Средних лет, – равнодушно ответила хозяйка, – по мужу убивается… Он спился и отошел в мир иной. А тут еще галошу потеряла, расстроилась сверх меры…
– А по характеру она смирная? Или склонна к бунту? – продолжила расспросы Аглая Петровна. – Ныне ведь прислуга и в профсоюзы вступает.
– Такого не замечали, – госпожа Горбатова, продолжая разливать чай и передавать чашки, недоуменно сморгнула. – Да мы же не мотовствуем. Живем скромно, на жалованье. У меня осталось именьице от родителей, почти разоренное.
– А что вы думаете, Самсон Васильевич? – сидевшая напротив гостя девушка смотрела на него с обожанием.
– Самсону Васильевичу вряд ли приходится заниматься укрощением прислуги, – добродушно усмехнулся хозяин, – полагаю, он перепоручает бытовые заботы своим родственницам.
Смущенный Самсон только тут сообразил, что никто из присутствующих не знает, что он квартирует в чужой буфетной редакционного помещения. В салоне баронессы Карабич Фалалей скрыл от всех род его деятельности.
– Возможно, вам, Михаил Алексеевич, следует обратиться к господину Черепанову. – Самсон говорил медленно, обдумывая каждое слово. – Фалалей Аверьяныч человек отзывчивый, поспособствует вашей кухарке дать брачное объявление. Найдет несчастная сердечного друга и пить перестанет.
– Любопытная идея, придется над ней поразмыслить, – отозвался безучастно хозяин. – А пока предлагаю сменить тему. Попробуем заинтересовать Наталью Аполлоновну теософией. Она одна, а нас трое! Мне сегодня принесли «Стансы Цзян». Не желаете ли ознакомиться? Прикоснемся к оккультным тайнам древнего мира.
– Те самые «Стансы», что легли в основу доктрины Блаватской? Архаическая рукопись, таинственно утерянная и найденная вновь в Индии! – театрально оживилась мадемуазель Жеремковская.
– Ксении наши разговоры будут скучны, – заметила с огорчением госпожа Горбатова. – Придется отпустить ее в детскую.
Девочка послушно встала и сказала, глядя на Самсона:
– Я не хочу сидеть одна. Пусть господин Шалопаев со мной в шахматы поиграет. Мы тихонько.
Господину Шалопаеву одинаково не хотелось и слушать разговоры о теософии, и играть в шахматы. Опасаясь дальнейших пламенных взглядов мадемуазель Жеремковской и приглашений на уроки танцев, он выбрал зло меньшее. Он уже не сомневался: одно из любовных писем, так взбесивших госпожу Май, написано рукой Аглаи, и вдохновил барышню образ Христа, запечатленный на полотнах особняка Карабич.
Самсон встал, поблагодарил хозяев за чай и покорно поплелся за Ксенией в смежную комнату, в детскую. Девочка достала ящичек с резными фигурками слоновой кости и старательно расставила их на черно-золотистом поле шахматного столика.
– Если вы так хорошо играете в шахматы, как танцуете, – с добродушной улыбкой предупредил гость, – сдаюсь сразу.
– Нет, я танцую только недавно.
– Смотрите, не станьте ненароком балериной, – пошутил Самсон. – Профессия опасная. Подруга мадемуазель Жеремковской рассказывала недавно о балерине, из-за глупой шутки та сломала ногу и умерла.
Девочка подняла на него зеленые глазищи.
– Так вы все знаете? – прошептала она тревожно, озираясь на приоткрытую дверь. Но взрослые, занятые изучением какой-то обшарпанной брошюры, не обращали на них внимания. Приглушенные звуки их голосов до шахматистов едва долетали.
– Что все? – рассеянно спросил Самсон, размышляя, пойти конем или передвинуть слона.
– Я должна была догадаться, что вам все известно.
Самсон поднял голову от доски и, встретив горящий взгляд, отпрянул назад и убрал светлую прядь, упавшую на лоб.
– Что вы имеете в виду?
– Вы не случайно сегодня пришли к нам, – прошептала девочка, совершенно забыв о шахматах.
На щеках Ксении появился нездоровый румянец, и Самсон подумал, что девочка простудилась во время вчерашней поездки по городу и у нее инфлюэнца.
– Да, не случайно, – ответил он шутливо, – вы мне еще в поезде понравились. У меня такая же младшая сестренка осталась в Казани.
– Вы мне тоже понравились еще в поезде, – призналась девочка серьезно, – хотя у меня и нет брата. Когда мы ехали в Москву, я читала книжку о Ромео и Джульетте. Ей было тринадцать, а ему двадцать…
Самсон не сразу сообразил, что через год шекспировский сюжет подойдет и к ним, Ксении и ему.
– Если вы сейчас сделаете неправильный ход, вы проиграете, – предупредил он, устремив сосредоточенный взор на доску, он не умел вести подобные разговоры с маленькими девочками.
– Я уже выиграла, – заявила Ксения, – потому что вы откликнулись на мой зов.
Самсон не мог понять смысл ее фразы. Девочка, взявшись за ладью, застыла.
– Я все знаю, – передвинув фигуру, прошептала она и оглянулась на взрослых. – Я подслушала, признаюсь, под дверью. Вы меня осуждаете?
– Нет, что вы, – возразил с сочувствием Самсон, – я в детстве тоже часто подслушивал.
– Вы мне поможете?
– Всегда и с превеликим удовольствием.
– Тогда поклянитесь.
– Клянусь. Могила.
Ксения помолчала, разглядывая оставшиеся на поле шахматные фигуры.
– Странно устроена эта игра, вы не находите? – спросила она. – Пешка может превращаться в ферзя. А ферзь в пешку – нет.
– Шахматы в Индии изобрели, – пояснил Самсон, – а там общество кастовое. Вы это будете изучать в гимназии.
– А в русской жизни все не так, здесь все во всех превращаются.
– Напрасно ваша тетушка не допустила вас к мистическим разговорам, – улыбнулся Самсон. – Вы прекрасно разбираетесь в теософии.
– С некоторых пор, – загадочно ответила Ксения. – Когда поняла, что мне приходится с мертвыми разговаривать.
– Вот как? – изумился Самсон. – И вам не страшно?
– Страшно, Самсон Васильевич. – Девочка сжала в руке пешку так, что ее пальчики побелели. – Поэтому я рада, что вы согласились мне помочь. Я должна отомстить убийце моей матери.
– Месть не детское дело, – Самсон изобразил строгость на лице. – И как же вы собираетесь мстить?
– Я его убью.
Пораженный Самсон вскочил со стула, опрокинув несколько фигур. Он в испуге оглянулся на чету Горбатовых и их гостью. Наталья Аполлоновна подняла руку и приветливо помахала, легкая улыбка тронула ее губы.
Ксения, опустив безвольно вдоль тела тонкие руки, замерла на стуле. Она смотрела на упавшие фигурки, и на лице ее была написана решимость.
– А… а… а ваша тетушка догадывается о ваших планах? – прошептал Самсон, укладывая поднятые фигурки на столик и вновь усаживаясь. – А ваш дядя?
– Дядя вообще ни при чем, – произнесла Ксения через силу. – Он ничего не знает. И я не хочу портить ему жизнь.
– Но вы испортите жизнь себе! – яростно зашептал Самсон.
– Она у меня и так испорчена, – девочка мрачно свела брови и надулась. – И все из-за Синеокова. Он к нам приходил.
Самсон отшатнулся, глаза у него полезли на лоб.
– Вы хотите убить господина Синеокова? Вы… вы… вы… Вы ошибаетесь, уверяю вас. Он преступником быть не может.
– А вы разве с ним знакомы? – подозрительно спросила Ксения. Самсон смутился.
– Не так чтобы… Встречал в прессе его имя. Он не преступник.
Ксения ссутулилась, разговор ее утомлял. Она и хотела верить своему будущему Ромео, и опасалась, что он все испортит.
– Я понимаю, – сказала она с легким вызовом, – вы слишком заняты… То теософками увлекаетесь, то усатыми барышнями… Но вы поклялись мне помочь.
Самсон, изумленный и дикими заявлениями малого дитяти, и его осведомленностью о его собственных встречах, сцепил челюсти в надежде смирить бурю эмоций, захватившую все его существо. Он надеялся, что нелепая ситуация как-нибудь разрешится сама собой.
– Я готов, – вымолвил он. – Чего прикажете, милая Джульетта? Яд? Кинжал? Пистолет?
Ксения не рассердилась. Напротив, ее личико озарилось счастливой улыбкой. Она наклонилась к Самсону и доверчиво прошептала:
– Пистолет не нужен, у дяди в сейфе есть.
Господин Шалопаев завел руки за спину, чтобы ненароком не задушить свою нежданную Джульетту.
– Милая синьорина Капулетти, – сказал он, с трудом справившись с новым потрясением, – пистолет есть и у меня. Давайте я застрелю господина Синеокова.
– Я знала, знала, что вы мне поможете, – обрадованно заговорила Ксения.
– Я превосходный стрелок, – продолжал шептать Самсон, соображая, как бы поделикатнее рассказать господину Горбатову о намерениях его племянницы. Может, увезет ребенка подальше от греха? – И вам утруждаться не надо. Я выслежу злодея и отомщу за вас и за вашу матушку. Сейчас рано темнеет, а в темноте легко скрыться.
– Верно, – ответила шепотом Ксения, – но в темноте труднее целиться. Промахнуться можно.
– Ради вас, милая Джульетта, я уж постараюсь, – заверил девочку Самсон, – Ромео сплоховать не должен. Договорились? Считайте, что Синеоков уже мертвец.
