Ознакомительная версия.
— Вполне допускаю, что когда у вас будет свой поверенный, молодой человек, у вас с ним будут совсем иные отношения…
Это было последней каплей. Роман Дмитриевич резко повернулся и пошел вон со двора. Мне он даже в глаза не смотрел, лишь буркнул упавшим голосом:
— Отвезите меня, пожалуйста, в прокуратуру!
В прокуратуру я его не повезла. Мне не хотелось пропустить самое интересное. Поскольку я уже успела изучить местность, мне не составило большого труда сделать небольшой крюк и вернуться почти на то же место, но на этот раз остановиться метрах в пятидесяти от коттеджа Бурмистровой под прикрытием кустов сирени. Здесь я быстренько наладила бинокль, поблагодарив в уме Ромку за усердие.
В бинокль было отлично видно, как наш непрошибаемый нотариус, преобразившись, будто по мановению волшебной палочки, в страшной спешке укладывает в багажник своего «Опеля» щегольской красный чемодан и небольшую черную сумку с длинной ручкой.
Закончив сборы и наскоро переговорив о чем-то с охранником, Белов прыгнул за руль и на приличной скорости вылетел за ворота. Он свернул на дорогу, ведущую в город.
— Теперь поняли, где собака зарыта? — возбужденно спросила я Романа Дмитриевича. — Никогда не спешите и никогда не опаздывайте — вот и весь секрет!
Я швырнула бинокль на колени Гоголеву и завела мотор. Теперь только не упустить синий «Опель»!
У меня не было сомнений — нотариус ехал на встречу с Бурмистровой. Именно для нее были приготовлены чемодан и сумка. Вряд ли она знала, что произошло около Монашьего пруда, но, видимо, чутье подсказывало ей, что нужно на время исчезнуть. Может быть, ей даже удалось встретиться с кем-то из участников драмы — с Киреем или Тимоней, которые убедили ее, что дело пахнет жареным. Домой она предпочла не показываться, поручив сборы своему поверенному, и теперь ждала его где-то в условленном месте.
Мне очень хотелось поломать планы этой неприятной дамы. Как показывает практика, обладая приличными деньгами, в наше время можно находиться в розыске сколь угодно долго и даже проворачивать при этом новые аферы. Нельзя было позволить Бурмистровой уйти.
Бедный Роман Дмитриевич далеко не сразу сообразил, зачем мы преследуем машину нотариуса — видимо, его голова была целиком занята предстоящим отчетом своему грозному дяде. По его лицу было видно, что непредвиденная задержка путает ему все карты и вызывает досаду. И еще Роману Дмитриевичу очень хотелось принять душ, переодеться в чистое и выпить чашку горячего кофе — гораздо больше, чем гоняться по городу за надменным нотариусом, который упорно не желает признавать себя преступником. Наверное, ему все-таки еще рано было поручать самостоятельные дела.
— Зачем он вам? — с мягким упреком сказал этот чудак. — Он теперь никуда от нас не уйдет.
— Для человека, который так метко стреляет, вы рассуждаете чересчур наивно, — возразила я. — Неужели вы не понимаете, что этот человек очень спешит? Должно быть, его клиентка начинает терять терпение.
— Вы полагаете, у него договоренность с Бурмистровой? — потупился Роман Дмитриевич. — Когда же они успели? Если она не была еще дома…
— А вам не пришло в голову, что она может быть дома у него? — сердито вопросила я. — А потом, существует такая штука, как телефон…
— Да, верно. Я как-то не подумал, — смутился Гоголев. — В голове все перемешалось. Но, между прочим, стреляю я совсем не так хорошо, как могло показаться. Не знаю, что на меня вчера нашло…
— Должно же вам хоть раз в жизни повезти, — ответила я. — Но в следующий раз все-таки проверяйте оружие внимательнее. Кстати, вы сумеете сделать вид, что пистолет у вас заряжен?
— А вы думаете, придется применять оружие? — испугался Роман Дмитриевич. — Лучше предусмотреть все заранее, — сказала я. — Эта женщина действует довольно решительно, этому я сама свидетель. И о морали у нее весьма смутные представления. Когда ей наступают на хвост, она способна на многое.
— Господи, я даже не знаю, — расстроился Роман Дмитриевич. — То есть я попробую, конечно, но не уверен, что у меня получится убедительно, понимаете?
— Придется постараться, — заметила я. — Вы пока мысленно порепетируйте, а я займусь преследованием…
Не знаю, обращал ли нотариус внимание на машины, идущие за ним следом. Наверное, все-таки обращал. Вполне допускаю, что он что-то заподозрил — память у него была все-таки профессиональная, а мою машину он видел не впервые. Но скорее всего он просто не располагал временем, чтобы попытаться что-то сделать. Наверное, он был вынужден положиться на удачу.
Однако я тоже не была новичком в таких делах. Так просто упустить машину в знакомом городе я не могла, даже если бы преследуемый совершал какие-то специальные маневры. А у Белова, как я уже говорила, на них не было времени.
Сначала я была уверена, что нотариус все-таки должен встретиться со своей подопечной у себя дома. Где он живет, я не знала, поэтому о конечной цели его поездки догадалась, можно сказать, в последний момент. Белов свернул к железнодорожному вокзалу.
Да, он ужасно торопился. Все, что он делал в эти минуты, было сделано наспех и на грани фола. Во-первых, в нарушение всех правил он въехал на своем «Опеле» на перрон и оставил машину прямо под носом у железнодорожной милиции. Видимо, все возможные издержки были уже щедро оплачены. Затем, не запирая машину, он быстро достал багаж и сломя голову помчался куда-то, игнорируя подземный переход.
— В конце концов, с нами прокуратура! — победоносно воскликнула я, смело припарковываясь в том же неположенном месте. — Можете, Роман Дмитриевич, занести в мое досье этот противозаконный поступок. А сейчас давайте срочно за нотариусом! Насколько я понимаю, у Алины Григорьевны вот-вот должен отойти поезд…
Мы выскочили из машины. Тощая фигура нотариуса мелькнула у края перрона и вдруг пропала. Толпа студентов с цветными рюкзаками перекрыла нам путь. Я принялась решительно работать локтями, вызвав этим взрыв веселого негодования у беззаботной молодежи. Не обращая внимания, я пробилась на свободное место и увидела, что Белов с поклажей в руках скачет внизу по рельсам. Он уже перебрался на третий путь — дальше стоял пассажирский состав. По первому пути на всех парах катился прибывающий поезд. Он должен был вот-вот отрезать нас от беглеца. Я прыгнула вниз.
Именно о таком на каждом шагу предостерегают железнодорожные плакаты. Список моих нарушений быстро рос. Успокаивало только то, что мой соглядатай исправно все их за мной повторял. Он и на пути сиганул, не раздумывая, — умудрившись при этом споткнуться перед самым носом локомотива. У меня похолодели даже кончики пальцев, но мы каким-то чудом успели выскочить из-под поезда и как ни в чем не бывало помчались дальше.
Белов уже подныривал под стоящий состав. Такое поведение абсолютно не вязалось со всем его обликом, и к тому же физическая подготовка у него заметно хромала. А главное, все это было бесполезно — никого своими перемещениями он запутать уже не мог. Расстояние между нами быстро сокращалось.
По другую сторону состава тянулась полупустая платформа, и там тоже стоял поезд — кажется, до Екатеринбурга. Вот возле этого состава мы и увидели Бурмистрову. Я узнала ее сразу.
Алина Григорьевна выглядела сейчас не так эффектно, как в ту роковую минуту — с пистолетом в руках. На ней был все тот же брючный костюм, но в каком виде! Наряд нелепо дополняли какие-то уродливые старые кроссовки. Думаю, ее роскошные туфли на высоких каблуках до сих пор валяются где-то в лесу, в районе Монашьего пруда.
И еще Алина Григорьевна была совсем не накрашена. Но злое и капризное выражение лица нисколько не изменилось — наверное, она с ним родилась и с ним же сойдет в могилу. Она нервно прохаживалась по перрону, непрестанно озираясь. Видимо, отправление уже объявили, а тот человек, которого она ждала, все не появлялся.
Забавно, но нас с Романом Дмитриевичем она заметила раньше, чем своего поверенного. Взгляд ее заметался.
— Женщина, зайдите в вагон, мы отправляемся! — крикнула ей проводница.
— Стоять! — заорал вошедший в азарт Роман Дмитриевич, выхватывая на бегу свой пистолет с пустым магазином.
Боковым зрением я увидела остолбеневшего нотариуса, застывшего с багажом в руках посреди платформы, кучку зевак с открытыми ртами и милицейский патруль с дубинками в руках, выскочивший откуда-то из-за киоска и мчащийся к нам на всех парах.
Поезд лязгнул и сдвинулся с места. Проводница махнула рукой и полезла в тамбур. Алина Григорьевна внезапно обмякла и с бессильной злобой уставилась на черный ствол в руке Романа Дмитриевича. Она была убеждена, что с этой штукой шутить не стоит.
Бежать она уже никуда не могла. Но когда мы с Гоголевым приблизились к ней вплотную, она вдруг заявила:
Ознакомительная версия.
