Когда увели второго, я заказал третьего. Закурив, подумал: третий – серийный убийца и потенциальный террорист – должен впечатлять куда больше, чем эти двое, вместе взятые. А вдруг в прокуратуре правы: киллеру нечего терять, и он запросто захватит меня в заложники?!
Менты вряд ли захотят подставляться: кого-кого, а защитника, причиняющего им столько неприятностей, они с радостью отдадут на расправу!
Дверь приоткрылась, и первый «рекс», стоявший в кабинете, кивнул второму, невидимому, доставившему подследственного:
– Веди!
Второй протянул в открытую дверь руку и сделал какое-то незаметное движение, будто бы поправляя вывихнутое плечо. Наметанный мой взгляд сразу определил: запястье конвоируемого пристегнуто к запястью вертухая наручниками – стало быть, даже тут, в бывшем спецкорпусе КГБ, этот человек находится на особом, только для него введенном режиме.
Человек, который нагнал на ментов и прокурорских работников такого страху, выглядел весьма обычно, чтобы не сказать заурядно. Небольшого роста, с русыми, аккуратно причесанными волосами, с подстриженной короткой бородкой… И одет был для СИЗО идеально: спортивный костюм и кроссовки.
Я профессионально быстро взглянул на руки клиента: на них не было ни вытатуированных перстней-спецсимволов, ни загадочных аббревиатур.
Вошедший, перехватив этот взгляд, понятливо улыбнулся – может быть, чуточку снисходительней, чем требовала ситуация.
Его усадили за стол. Неприятно звякнули «цацки», и я вопросительно взглянул на конвоиров:
– А наручники давайте снимем.
– Не положено, – последовал ответ. – У нас приказ.
Пристегнув узника к столу второй половинкой браслетов, «рексы» удалились, и я остался наедине с Солоником – в первый раз.
Минуты две мы молчали. Несомненно, первым должен был начать беседу я, но никак не мог подобрать нужных слов, несмотря на то что не единожды репетировал в голове возможное начало этого разговора.
Солоник же смотрел на меня изучающе: кто же ты такой и чем можешь помочь?!
Наконец я достал из кармана автомобильный брелок, положив его на стол, заметил на лице подследственного улыбку: брелок этот был Аленин, и Солоник не мог не узнать его.
– Как она? Наверное, на полной скорости гоняет? – спросил Саша, и глаза его немного сузились, как у человека, который силился представить нечто далекое и одновременно приятное.
Вместо ответа я представился.
– Я ждал вас завтра, – ответил подследственный, продолжая рассматривать брелок.
– А я вот сегодня пришел… Если ты, конечно, не против. – Удивительно, но я никак не мог поймать нужную интонацию: подобное со мной случалось впервые.
Правда, я сразу обратился к нему на «ты», и это не было фамильярностью. Такое обращение, как правило, располагает к доверительности, а кому еще довериться узнику СИЗО в ожидании суда, как не защитнику?!
– Значит, будем встречаться каждый день, – судя по интонациям, Солоник не спрашивал, а констатировал. Он уже все решил для себя, судя по всему, окончательно и бесповоротно.
– Можно, только тяжело. Ты ведь не единственный мой клиент.
– Сможешь восстановиться. Сауна, массаж, спортзал, бассейн. По вечерам будешь прилично расслабляться. О тебе позаботятся.
Я не стал спрашивать, кто будет заботиться обо мне, и, устало взглянув на подследственного, поинтересовался:
– А ты с кем сидишь?
– Один. Не думаю, что ко мне кого-нибудь подселят. Тихо, хорошо, никакой суеты. Есть возможность задуматься о жизни. На воле все по-другому: круговерть, спешка… Наверное, только в тюрьме можно стать настоящим философом.
Мы говорили часа два. Я спрашивал, Солоник отвечал – спокойно и рассудительно.
Да, дело вырисовывалось безнадежное: слишком много улик и трупов на этом клиенте, и в убийствах этих он уже признался. Я моделировал ситуации, прикидывая возможную стратегию защиты, но ничего путного придумать не мог.
– Тебя наверняка спрашивают, кто является заказчиком? – осторожно поинтересовался я, понимая, что этот вопрос, безусловно, ключевой.
Казалось, Солоник только и ждал его.
– Я ни с кем не работал. Я – сам от себя. Понимаю, – он медленно поднял взгляд на серый потолок, и по этому взгляду я уловил – беседа наверняка прослушивается и записывается, – что меня могут убрать. Слишком многим я поперек горла, слишком много охотников за моей головой. Мне есть кого опасаться. Но просто так я им не дамся… …Из Матросской Тишины я вышел в твердом убеждении, что за мной уже следят. Сел в машину, закурил, осторожно посмотрел в зеркальце заднего вида: вроде бы ничего подозрительного.
Отъехал на несколько метров, остановился и, не глуша двигатель, осмотрелся вновь…
Мой черный «бимер» медленно ехал по улице Матросская Тишина, и я, воскрешая в памяти недавний монолог клиента, размышлял…
Несомненно: за ним стоят очень серьезные люди – те самые, которые подготовили его и вложили в его руки винтовку с оптическим прицелом, которые и вылепили из него страшного монстра, способного внушать страх.
И уж наверняка, если этот монстр выйдет из-под контроля, люди эти окажутся в самом незавидном положении.
А это значит, что они так или иначе помогут ему и тут, за решеткой.
Зачем же тогда понадобился ему я?!
Впрочем, размышлять не приходилось. Я – профессионал, а профессионализм прежде всего предполагает честность.
Предчувствие не обмануло Прохорова. Как только ему на мобильный позвонил адвокат и сообщил, что он не был допущен к Илье и тот якобы от его услуг отказался, а потом рассказал про злоключения с машиной и про допрос, Андрей понял, что круг сжимается. Илья точно дал признательные показания.
В этот же вечер был арестован Виктор. Со следующего дня начали брать ребят из его бригады.
Ночуя у своих подруг, Андрей понимал, что ему нужно срочно уезжать из Москвы. Бросив свои дорогие машины, деньги, лежащие на счетах, он переоделся в одежду попроще, взял билет на электричку и рано утром отправился во Владимир.
Приехав в город, Андрей снял небольшую квартиру на окраине, рассчитывая на то, что по прошествии какого-то времени про него могут забыть.
Однако недели через две он увидел телевизионную передачу о том, как милиционеры распутали громкое дело и ликвидировали одну из опасных и кровавых группировок, которую возглавлял он, Андрей Прохоров. В конце передачи зрителям было показано несколько его фотографий.
Андрею требовалось срочно уезжать за границу. Но для этого необходимо было снять деньги со счетов в банках. Не пустым же ехать! Конечно, операция была очень рискованной, но необходимой.
В один из дней Андрей на частной машине приехал в Москву, в банк, где лежала основная часть его денег. Частным банком руководил земляк Андрея. Рассчитывая, что в девять часов утра народу в банке будет мало и оперативники не выставят там засаду, Прохоров решил, что на операцию по снятию денег у него уйдет не более пятнадцати-двадцати минут. Подъехав к банку за четверть часа до открытия, он сидел в машине и следил за входом, пытаясь вычислить, нет ли среди тех, кто входил внутрь, оперативников МУРа. Но ничто не предвещало опасности. Обычные служащие, которые торопились на работу.
Ровно в девять Андрей вышел из машины, незаметно перекрестился и направился к входу в банк. Показав пропуск и карточку акционера, он спустился в подвальное помещение, где находились ячейки. В одной из них лежала крупная сумма валюты. Какие-то деньги Андрей хранил на банковских счетах, а в ячейке лежала заначка на «пожарный» случай. Он давно смекнул, что рано или поздно органы могут заинтересоваться им и устроить здесь засаду. Но никто не знал, что большую часть ассигнаций он хранит именно так. Поэтому он и рассчитывал, что быстро сможет взять свои деньги и благополучно выехать за рубеж. Заграничным паспортом с его фотографией, но на другую фамилию он уже давно, с помощью Лучина, обзавелся.
Подойдя к ячейке, Прохоров открыл ее, переложил содержимое в спортивную сумку и уже собрался уйти, но неожиданно его остановил охранник.
– Одну минуточку, – сказал он негромко, – можно еще раз посмотреть ваши документы?
Вероятно, полубомжовый вид Андрея смутил его. Охранник видел, что незнакомец показал контролеру при входе паспорт с вложенной в него глянцевой карточкой акционера банка.
Андрей остановился. Охранник стал внимательно разглядывать паспорт, перелистывая страницы.
– Послушай, командир, – проговорил Андрей, – я тороплюсь. Что, ко мне какие-то вопросы? Я акционер этого банка.
Охранник подозрительно взглянул на него.
– За город я еду, потому так и одет, – объяснил свой внешний вид Андрей.
– Извините, – сказал охранник, возвращая паспорт, – всего доброго!
Прохоров стал медленно подниматься по крутой лестнице наверх. Он вышел в вестибюль и направился к выходу. Когда оставалось пройти буквально несколько шагов до неприметной машины, его окликнули:
