Ознакомительная версия.
– Жаль, что я ее не застала!
– Вам не повезло, – посочувствовала женщина-консультант. – Лена исключительно редко берет отгулы, и вы попали как раз в такой день.
– Я слышала, Лена собирается выходить замуж.
– Что вы говорите? – оживилась Заборина. – Наконец-то. Ей уже за тридцать перевалило: возраст критический. В наше время не так легко найти хорошего мужчину. А кто жених?
– Бизнесмен, занимается строительством. Кажется, разведенный. Но это между нами.
Слово за слово, они взялись обсуждать подробности личной жизни отсутствующей сотрудницы. Заборина увлеклась:
– Лена все эти годы делала вид, что ее не интересует замужество. Она… странная. Здесь, в «Фелисии», ни с кем близко не сошлась, так, общается по мере необходимости. На вечеринки всегда приходит одна, праздники проводит неизвестно как. Думаю, тоже в одиночестве. А оказывается, у нее есть мужчина!
– Некоторые не любят откровенничать, – Ева доверительно склонилась к Забориной. – Боятся спугнуть счастье! У людей бывает глаз нехороший, завистливый.
– Верно, – согласилась та. – Но Лена слишком скрытная, она вся в себе. Знаете, злые языки даже приписывают ей… повышенное внимание к женскому полу. Но теперь, когда выяснилось, что она выходит замуж, слухи прекратятся. Чего только не выдумают сплетницы? Я в эти глупости никогда не верила!
Ева слегка опешила.
– Как… к женскому полу? Вы намекаете…
– А чем вы так удивлены? Сейчас «нетрадиционная ориентация» становится модной. Журбина – образованная, самостоятельная дама с оригинальным вкусом и независимым мышлением. Любит поэзию!
– Любить поэзию еще не значит…
– Лена просто обожает Сапфо, – перебила Еву Заборина. – Поэтессу с острова Лесбос! Когда бы мы ни собирались за чашкой чая или за бутылочкой сухого вина, Лена читала стихи Сапфо. «Как миловидна ты! Как очи темны желаньем! Эрос медвяный свет струит на твои ланиты». Что это, по-вашему? Разве женщина может так писать о другой женщине, если их не связывают отношения более интимные, нежные, чем дружба? Стихи Сапфо полны чувственности, направленной отнюдь не к сильному полу. Я прочитала… из любопытства.
– У вас хорошая память.
Заборина уловила иронию в словах Евы и поспешила исправить положение:
– Не подумайте, будто я интересуюсь лесбийской любовью. Просто от скуки купила книжку античной лирики.
Взгляд Евы блуждал по разноцветным бутылочкам с гелями, шампунями, кремами, лосьонами, тогда как мысли ее бродили около сказанного сотрудницей «Фелисии». Что, если Журбина и Эрман не столько приятельницы, сколько возлюбленные? Но… они обе встречаются с мужчинами! Зачем? Ведь это сковывает их свободу. Неужели настолько доминирует желание «быть, как все»?
Ева задумалась и прослушала часть болтовни Забориной.
– …однажды я увидела ее, выходящей из чайной «У Петровны», – разглагольствовала та. – И у меня появились некоторые сомнения. Но потом, когда я намекнула Лене… она с таким негодованием все отрицала, и… я решила, что ошиблась. Знаете, есть люди – обоего пола, – которые создают себе подобный имидж, а на самом деле у них обычная сексуальная ориентация.
– Зачем же они это делают?
– Привлекают к себе внимание таким образом. Вы загляните в Интернет! Какие темы пользуются популярностью?
Ева пожала плечами.
– То-то! – менторским тоном произнесла Заборина. – Ну, Журбиной популярность ни к чему… пока. Вот она и набросилась на меня, обиделась даже. Вероятно, я дала волю своему воображению, возомнила то, чего не существует.
– А при чем тут чайная? – наивно спросила Ева.
Консультантка понизила голос и чуть наклонила аккуратно причесанную голову.
– Там негласное «место встреч»… лесбиянок. Есть, конечно, среди посетителей люди случайные, которые просто зашли чаю попить. Остальные приходят с определенной целью – познакомиться, присмотреться друг к другу. В чайной «У Петровны» два зала: один – с самоварами и пирогами, с разными японскими, китайскими и прочими штучками; другой – потайной, с дубовой дверцей под лестницей. Пока наверху подают чай, кому по японской церемонии, кому по-английски, кому по-русски, – внизу происходят свидания нежных подруг.
— Как вы их назвали? – удивленно подняла брови Ева. – Нежные подруги! Весьма поэтично.
– Сапфо начиталась.
Заборина внезапно потеряла интерес к разговору, замкнулась. Попытки Евы расшевелить ее ни к чему не привели. Пора было уходить.
– Почему Лена взяла отгул? – напоследок спросила она. – Наверное, к свадьбе готовится?
– Понятия не имею. Она в последние дни нервная какая-то была, дерганая, – не подступишься.
Ева поблагодарила за «консультацию» и попрощалась.
Через час она уже входила в пресловутую чайную. Теплый, уютный, хорошо освещенный зал с деревянными полами и низким потолком разделялся на три зоны – в русском, восточном и английском стиле. Ева поколебалась, выбрала столик с самоваром и расписными чайниками. На самом большом чайнике восседала яркая тряпичная кукла с круглым лицом, красными щеками и блестящими рядами бус на короткой шее, ее юбка на вате покрывала верхнюю часть чайника, передник был расшит цветами.
Официантка, наряженная матрешкой, поспешила к Еве.
– Что будете заказывать?
– Чай с мятой и… вишневый пирог.
По залу бесшумно сновали девушки в кимоно и нарядах английских горничных, разносили заказы. За столиками мирно беседовали вполне приличные дамы разного возраста, угощались сладостями, пили чай.
«Заведение не из дешевых, – подумала Ева, просматривая меню. – Публика достойная, хорошо одетая, знающая себе цену. Интерьер дорогой, добротный. Может, это все выдумки про лесбиянок?»
И тут ее взгляд упал на лестницу, на задернутый шелковой занавеской проем под ней. Не за ним ли заветная дверца?
Она пила чай из огромной широкой синей чашки на блюдце с золотым ободком, – к слову, напиток был отменно крепкий, душистый, – жевала пирог, политый медом. И наблюдала за шелковой занавеской. Складки ее шевелились от бегающих туда-сюда официанток, но никто не показывался: не входил и не выходил.
Ева улучила момент, встала и направилась к лестнице. «Если кто-нибудь спросит, куда я иду, – скажу, что ищу туалет», – решила она, отодвинула занавеску и скользнула в сумрачное пространство под лестницей. Перед ней и вправду оказалась низкая массивная дверь, окованная железом. На двери висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Ева потянула за толстое шершавое кольцо, дверь поддалась…
– Вы куда?
Откуда ни возьмись, перед Евой вырос дюжий охранник.
– С-сюда… – вздрогнула от неожиданности она.
– Вход платный! – заявил охранник.
Произошло то, о чем предупреждала Лика и чего не ожидал Смирнов, – Стелла оказалась мертва. Сколько сын ни будил ее, она так и не проснулась.
Приехавшая по вызову парня бригада врачей констатировала смерть. Тело увезли, в квартире работали криминалисты. На прикроватной тумбочке стоял стакан с водой, валялись таблетки от печени и успокоительное.
– Твоя мама принимала таблетки, перед тем как лечь спать? – спросили у подростка.
Тот не знал. До него еще не дошло, что мать уже не вернется домой, что она покинула его навсегда. Он то молча сидел, уставившись вдаль бессмысленным взглядом, то бестолково слонялся из угла в угол.
Смирнов побеседовал с сотрудниками милиции. Те разводили руками, – мол, похоже на передозировку снотворного на фоне алкогольного опьянения… вскрытие покажет. Парень говорит, что мать была в гостях, ночью ее привезла домой уже сонную, почти спящую, какая-то незнакомая женщина, уложила в постель. Он тоже уснул, к матери заглянул только утром, пытался разбудить… не получилось. Испугался, вызвал «Скорую помощь».
– Можно мне поговорить с мальчиком? – спросил сыщик.
– Пожалуйста, – милостиво разрешил оперативник. – Только, по-моему, он пока невменяемый. Может, позже?
Но Всеслав решил не откладывать разговор с Олегом Треусовым.
Тот сначала как будто не слышал, что к нему обращаются, но постепенно оживился. Сыщик проявил терпение, которого не хватило сотрудникам милиции.
На первый вопрос подросток ответил без труда, он выслушал описание Альбины Эрман и подтвердил, что именно она с каким-то мужчиной доставила ночью его маму домой. Мужчина, который помогал Альбине, был шофером, потому что она велела ему ждать в машине. Парень проявил присущее ему любопытство, выглянул в окно и увидел стоящее у подъезда такси.
Второй вопрос вызвал у Олега замешательство… он долго не мог вспомнить, оставалась ли Альбина в спальне наедине с мамой.
– Кажется, да, – наконец, после мучительных раздумий, выдавил он. – Мы уложили маму… потом… та женщина попросила меня принести воды.
– Ты принес?
– Ага.
– И что?
– Она поставила стакан на тумбочку. Сказала, что на всякий случай. Потом… она оставалась некоторое время с мамой, как будто прислушивалась к ее дыханию. Я вышел посмотреть в окно.
Ознакомительная версия.
