Между тем погода с каждым часом становилась все жарче и жарче. Солнце палило так, словно намеревалось сжечь всю землю, не было даже легкого ветерка. Сейчас приходилось больше опасаться не нападения на Альбину неведомого преступника или преступницы, а солнечного удара, который мог случиться с моей клиенткой, да и с любым другим участником пленэра.
Кристина закончила свой этюд раньше Альбины и пошла в тенек, лицо у нее было красным – похоже, девушка обгорела на солнце. Она жадно пила воду из маленькой бутылочки, тоскливо поглядывала на часы. Оставался еще час до отъезда, но начинать новую работу она не спешила, похоже, и в самом деле устала сидеть на солнцепеке.
Я периодически прохаживалась по окрестностям, но всегда Альбина была в зоне моей видимости. Надо же было изображать из себя журналистку, вот я и фотографировала работы студентов и их преподавателей.
Пейзаж Кристины мне даже понравился, девушка и в самом деле была талантливой, ее единственная работа за утро была яркой, реалистичной и одновременно с этим легкой. Каким-то образом ей удалось передать атмосферу места, жару и испепеляющий солнечный свет.
Альбина успела накропать три этюда, правда, на мой взгляд, ее работы были не так хороши, как картина сестры. Слишком все плоское и какое-то невыразительное, в этюдах не хватало оттенков, в результате чего реалистичными пейзажи не были.
Вероника заканчивала вторую работу, и, как я еще раз убедилась, рисовала она довольно быстро. За три часа она осилила два этюда, которые были гораздо больше проработаны, нежели вчерашний, на который, по ее словам, она затратила три часа. Значит, это Вероника подкинула череп Альбине, и, как я подозревала, действовала она с напарником.
Я дождалась, когда Терехова завершит работу над картиной, подошла к ней и проговорила:
– Простите, что беспокою вас, можно задать вам один вопрос?
– Да, конечно, – пожала плечами Вероника.
Сейчас она казалась не такой нервной и раздраженной, как утром.
– Все хотела спросить, вы знакомы с Владом Ершовым? Он работает адвокатом, – произнесла я.
– Нет, я не знаю такого человека, – покачала головой Терехова. – А почему вы спрашиваете?
На мой взгляд, ответила она чересчур быстро, ни на секунду не задумалась. Обычно человек сразу так не отвечает, какое-то время, пускай и незначительное, он размышляет над вопросом. Это в случае, если произносится правда. А вот если человек хочет солгать, он выпалит свою версию без запинки, так, как это сделала Вероника.
– Да я как-то делала материал, брала интервью у Ершова, – пояснила я. – А оказалось, он живописью интересуется, его бывшая девушка учится в художественном училище. И вас он знает, даже рассказывал мне о вас.
– Вот как? – Терехова посмотрела на меня изумленным взглядом. – Но я-то почему его не знаю? У меня среди знакомых нет ни одного Ершова, тем более адвоката! Похоже, он ошибся, к адвокатам я не обращалась.
– Ну, Вероника Терехова – довольно редкое сочетание имени и фамилии, – заметила я. – Быть может, вы просто забыли?
– Амнезией пока не страдаю, – заметила Вероника. – Нет, ошибиться я не могу. Возможно, что ваш адвокат купил какой-нибудь мой этюд – в училище есть онлайн выставка картин, я туда отдавала свои работы. У меня купили два этюда, но кто покупатель – я не в курсе. Только такой вариант возможен, я еще не великая художница, чтобы мое имя было у всех на слуху…
«Скорее всего, врет», – подумала я про себя. Однако вслух ничего не сказала – сфотографировала Терехову вместе с ее двумя этюдами и отошла от нее.
В час дня все собрались возле автобуса. Быстро загрузившись, мы поехали в Хвалынск на обед.
Как и говорил директор, обедать мы приехали в школу, находящуюся на главной площади городка. Рядом со школой находились приземистые домики, покрашенные в жизнеутверждающие цвета. Вдали я разглядела постройку с красивой крышей – трапецевидной, бордовой, с узорчатой черепицей. Сама школа на фоне окружающих зданий казалась серой и унылой, наводящей тоску. Этакая трехэтажная коробка с темными дырами окон, в которую заходить, честно говоря, не сильно хотелось.
Однако внутри учебное заведение оказалось гораздо симпатичнее, нежели снаружи. Недавно в школе был произведен ремонт, в коридорах было чисто, а на свежевыкрашенных стенах висели картины.
Мы зашли в просторную столовую, заняли очередь. Альбина с Кристиной стояли впереди меня, девушки переговаривались, но их слова заглушал стоявший в помещении шум разговоров и звон столовых приборов.
Еда оказалась, на удивление, вкусной и сытной, порции накладывали гораздо больше, чем в санатории. На обед подавали первое, второе, выпечку и компот, не хватало только кофе, но в школьных столовых такие напитки в меню отсутствуют.
За утро я проголодалась, но почувствовала себя сытой уже тогда, когда доела суп, плов был явно лишний. Рядом со мной за столиком страдала Кристина.
– Тут кормят на убой! – жаловалась она Альбине. – Похоже, за время пленэра я поправлюсь как минимум на пять кило! Тогда Игорь меня точно бросит!
– Так мы же хотели сегодня уехать, – напомнила моя клиентка. – Или ты передумала?
– Нет, правда… будешь смеяться, но за утро я даже забыла, что мы вечером уедем. Утром было так жарко и так красиво, что у меня мысли все только о живописи были да о том, как здесь печет… Только как мы с директором поговорим, я его на обеде не видела! Его же надо предупредить!
– Наверно, он в санатории, – предположила Альбина. – Если не появится сейчас – оставим на вечер. Хотя, думаю, что даже если Аркадий Федорович и здесь, лучше ему на глаза не попадаться. Он утром такой злой был…
– Да уж… – пробормотала Кристина. – И как с ним говорить? Он нас утром ведь не стал слушать, не факт, что вечером у него будет хорошее настроение!
– Но поговорить все равно нужно, – заявила Альбина. – Сами мы отсюда не уедем, вот только что сказать? Я имею в виду, причина отъезда должна быть веской, чтобы он отправил нас на машине или автобусе в Тарасов!
– Слушай, если он нас не отпустит, вызовем такси! – воскликнула Кристина. – Проблема тоже… Сейчас за деньги куда угодно довезут, а от Хвалынска до Тарасова не так уж и долго
