Бородатый такой. Одет как Гойко Митич, где он индейцев играет. И сам на него похож. Собака еще у него, на волка похожа.
– Кузьмич!
– Да, он самый. Мутный тип, мне он сразу не понравился, как только первый раз его увидела. Но Гришку моего он не убивал. У меня глаз наметанный, а у этого на убийство кишка тонка. К тому же он сам со страху деру дал.
– Так Кузьмич удрал?
– Сказал, что лучше уж пусть его там в тюрьму посадят за прошлые грешки. Не хочет он, чтобы его в лесу на озере, как и Гришку, тесаком зарубили.
– Но вашего Гришу…
Леха вновь попытался влезть в разговор, но Андрей был на сей раз начеку и быстренько пнул приятеля под ребра. Чуток перестарался. И пока Леха пытался вдохнуть воздуха, запинал его подальше в задние ряды, спрятав за спины остальных и велев больше не высовываться.
– Значит, к вам сегодня рано утром пожаловал Кузьмич с этой печальной новостью.
– Ни фига она не печальная, – заявила мама Роза решительно. – Я давно своему Гришке говорила, что этим дело и кончится. Но разве он когда-нибудь кого-нибудь слушал? Нет! Вот и поплатился за свою самонадеянность. Все думал, что его этот парень не тронет. Мол, раз он ему помог, тот добро должен помнить.
– А как Гриша ему помог? И кому?
– Ну как же! Когда тот раненый к Гришке моему приполз, кто его почти целый месяц отпаивал и откармливал? Кто его перевязывал? Кто ему антибиотики покупал?
– Кто? Тоже Гришка?
– Допустим, за антибиотиками я в райцентр моталась. Гришка меня об этом попросил. Что я, для сына такой ерунды не сделаю? Тем более что у меня там Ленка в аптеке работает, она мне антибиотики без рецепта отпустила. А то ведь нынче, чего ни хватись, все рецепт требуется. А я, к примеру, безо всякого врача знаю, какие мне таблетки глотать надо. Мне рецепт не нужен. Я и Ленке так сказала: «Отсыпь мне горсть таблеток пенициллина». Для гнойных ран лучше его ничего нет.
– Мамаша, вы про какого такого раненого говорите?
– Да про Мясника этого, который с тесаком по округе повадился бегать и страх на людей наводить.
Произнесла она эту фразу так легко и непринужденно, словно бы не было ничего необычного в этом. Подумаешь, всего-то и дел, что в окрестностях их озера поселился маньяк. Тьфу ты, да ничего! Безделица какая! Возможно, что бурная жизнь самой мамы Розы именно такое отношение и подразумевала, но остальные не могли так спокойно реагировать на ее слова.
– Вы его знаете?
– Этого Мясника мой Гришка спас. Себе на голову, получается. В прошлом году дело было… Да, примерно в это же время, в мае месяце, все и случилось.
– Что именно случилось?
– А то и случилось, что парень весь окровавленный приполз к Гришкиному порогу. Приполз и сознание потерял. Лежит, стонет, кровью истекает. По всему видать, последние минутки ему приходят, если помощь не оказать. Ну, Гришка мой, добрая душа, не смог стерпеть, чтобы у него под боком человек смерть принял. Затащил его в дом, приютил у себя, обогрел, накормил да и вылечил. У того три огнестрельных ранения было. Одно в грудь, другое в плечо, третье в бок. И такое уж его счастье, что все три пули навылет прошли. Да еще так ловко прошли, что и внутренние органы не были задеты! Может, разве что правое легкое чуток пробило, потому что долго оно у него побаливало, да и Гришка мне говорил, что долго тот у него кровью кашлял. А потом ничего, к осени все прошло. Зажило, словно на собаке! Да только, если бы не мой Гришка, то Мясник этот нипочем бы живым не остался. Истек бы кровью или от заражения крови бы подох. А то и просто воспаление легких бы подхватил, ночи-то в мае еще холодные бывают, да и земля толком не прогрелась. Околел бы, да и все.
– То есть в прошлом году, в мае месяце, Гриша спас раненого мужчину. Молодого мужчину?
– А то!
И друзья переглянулись между собой. У каждого в этот миг в голове возникло одно и то же предположение. Тела-то Витальки никто из них до сих пор не видел. А это значит, что Виталька вполне может быть жив.
– И как этот гад моему Гришке за доброту отплатил? – переживала мама Роза. – А? Зарубил его своим тесаком, вот как!
И пока мать Гришки Косого сокрушалась о несовершенстве этого мира и об отсутствии в людях не только чувства благодарности, но даже простой порядочности, все получили возможность обдумать ее слова. И чем дольше они над ними думали, тем очевидней для них становилось, что в этой истории имеется по меньшей мере один не учтенный ими персонаж, все еще живой, бодрый и очень опасный…
– Тетя Роза…
– Мама! – строгим голосом поправила его женщина. – Мама Роза. Меня все так зовут. На самом-то деле никакая я Гришке не мать. Его мать моей подругой была, да зашибала очень уж сильно. У нас все в деревне выпивают, но мать Гришки просто синявка была. Через это дело как-то зимой в снегу заснула и замерзла. Прямо у себя во дворе. А мужик ее тоже пьяный валялся, о том, что жены нет, только наутро спохватился, когда уж Лидка вся синяя была. И не в переносном смысле, а в самом прямом. Он этого себе простить не смог и пулю в себя всадил. Ну а Гришка один остался. Пропал бы совсем, но я его в память о Лидке к себе в дом взяла. Где двое пацанов, там и третий, так я рассуждала. Он тогда уже пацаном бедовым был. Все мечтал разбогатеть. И эту винокурню в лесу построил, исключительно с этой целью. Хотя я его настраивала идти учиться. Сама я нигде не училась, потому что в шестнадцать лет на малолетке оказалась. Потом ходка за ходкой, где уж тут университеты кончать. Да и Гришка не захотел гранит науки грызть. Как я его ни уговаривала, какие примеры ни приводила – нет, все равно не захотел.
– Мама Роза, а вы сами Мясника этого видели?
– А то! Пока он раненый валялся у Гришки в доме, насмотрелась я на него. Мы же с ребятами к Гришке за товаром каждую неделю приплываем. Реже никак нельзя было. Гришка, пока вином занимался, сам к нему пристрастился. Если его не контролировать, так он бы совсем работать перестал.
– И можете нам раненого описать?
