- Ладно, - усмехнулся Хряк, поняв, что слегка перегнул. Однако, спокойно выдержал этот ужасный взгляд двух разных глаз. Нет, этого волка не переубедишь, себе дороже. - Пошли в хату, холодно. Выпить надо бы...
Послали гонцов за водкой и закуской, потом долго гудели, напиваться, однако, никому не давая. Каждый думал о своем...
... А тем временем Катя начала потихоньку просыпаться...
Она открыла глаза и увидела перед собой жуткую картину - за столом перед ней сидели четверо мужиков довольно свирепой внешности и пили водку. Узнала она только одного - Петра Андреевича, который накануне пил с ней красное вино и так сочувствовал по поводу смерти родителей. Она внезапно вспомнила, что родители её погибли, но плакать не могла, лишь беззвучно застонала от горечи страшной потери. "Что происходит? Не сон ли все это? Где я?"
Она находилась в деревенском домике, в комнате было чисто прибрано, лишь за столом кипела жизнь, звенели стаканы, слышались мужской бас, негромкая ругань. Она долго не могла прийти в себя, снотворное давало знать о себе. Но когда окончательно пришла в себя, поняла, что с ней происходит нечто непонятное и страшное... Почему она здесь? Кто эти люди? Почему они сюда её привезли? Чего им надо от нее?... Ей захотелось закричать, заплакать, броситься к выходу и бежать отсюда, от этого кошмара на волю, на свежий воздух, хоть пешком бежать домой, в Москву, узнать, что же произошло на самом деле. Но она понимала, что это невозможно, раз уж её сюда привезли, то так просто не отпустят. Она тихо лежала и думала.
Между тем, Ворон сразу заметил, что она проснулась и негромко окликнул её.
- Катюша, проснулась? Добрый вечер. Вставай, иди к нам, перекуси, тихо, вкрадчивым голосом произнес он, внимательно глядя на нее.
Катя чувствовала ужасную слабость в теле, но, тем не менее, она попыталась встать.
- Давай, я тебе помогу, - подошел к ней Ворон.
- Я сама, - тихо произнесла она.
Поднялась и села на диване. Долго сидела, глядя прямо перед собой. Никак не могла осознать, что все происходящее не сон, а странная и страшная правда. Папа и мама погибли, а она здесь, непонятно где, среди этих людей уголовного вида.
- Где я? - спросила она. - Чем вы меня вчера напоили? Что вам от меня надо?
Ворон приветливо улыбнулся.
- Ты среди друзей, Катюша. Это дача моего приятеля. И ничем я тебя не поил, ты просто устала, вот и заснула крепко. И мы перевезли тебя сюда, на свежий воздух. И ничего нам от тебя не надо. Мы просто хотим помочь тебе перенести твое несчастье.
- Мне было бы лучше дома.
- Ну не скажи. Понимаешь, Катя, дома все будет тебе напоминать о твоей утрате. Эффект присутствия, так сказать, вернее отсутствия. А здесь, среди друзей, на свежем воздухе тебе будет легче. Ты поживешь тут некоторое время, пока не заживут твои раны. А потом мы отвезем тебя домой.
- Вы что, издеваетесь?
- Да нисколько. Я же тебе говорил, я старый друг твоих покойных родителей. Мой долг помочь тебе в твоем горе. Вот и все. То, что там происходит, может сломать тебя, лучше всего этого не видеть. Я опытнее тебя, старше, поверь мне, я знаю, что такое терять близких, - почему-то решил солгать Ворон, который никогда не переживал ничьей смерти.
Катя промолчала, взглянула на сидящих за столом. Двое из них просто вызывали у неё животный страх. Один, коренастый, коротко стриженый, угрюмый, злой, другой молодой, рыжий, конопатый весь, с маленькими злобными глазками, уже пьяненький, тупо и сладострастно глядящий на нее. Лишь третий, мощного сложения, с почти совсем седыми кудрями и густыми бровями, глядел на неё с сочувствием. Она стала непроизвольно искать поддержки в нем. А вкрадчивого Петра Андреевича в темных очках она уже опасалась не на шутку. Что же ей делать? Что она вообще может сделать? Да абсолютно ничего. Только держаться, вести себя достойно. Это бандиты, и что-то им от неё надо.
- А ну-ка, ребятишки, выйдите в соседнюю комнату. И ты, пожалуйста, Димочка, тоже, ненадолго, - попросил Ворон. - Мне надо побеседовать с нашей гостьей.
Трое вышли. Катя встала и села за стол. Ей было не по себе и от того, что она была неумыта, непричесанна, ей было стыдно за себя. Ворон внимательно глядел на нее.
- Покушай, Катенька. Вот бутербродик, картошечка вот, остыла, правда, немного. Может быть, немного выпьешь? Легче будет, поверь мне.
- Я уже вчера выпила с вами, - глядя ему в глаза, ответила Катя. - А в следующий раз, если выпью, то засну, наверное, уже навечно.
- Да что ты?! - рассмеялся Ворон. - Да зачем мне это?
- Не знаю, зачем вам вся эта игра? Я хочу домой, у меня горе, у меня дома бабушка, родственники. Вы же привезли меня сюда и не выпускаете домой. О чем же мне ещё думать?
- Послушай, Катя. Я не могу сейчас так прямо с ходу тебе все рассказать. Тебе пока не надо ехать домой и не настаивай на этом. Договорились?
- Нет, не договорились. На каком основании вы взялись все за меня решать?
- На правах старого друга вашей семьи, Катя, на правах мужчины. Нотки в его голосе стали меняться. Он не привык, когда ему перечат, в голосе появился металл.
- На правах сильного, вы хотите сказать? - покраснела Катя от гнева и от осознания своей беспомощности. С ней никогда никто так не разговаривал.
- Да, на правах сильного мужчины, если хочешь. И не будем заниматься игрой слов, Катя. Так надо для твоего же благополучия. Если не хочешь, чтобы были неприятности, ты просто поживешь пока здесь, и все. Понятно?
На сей раз в его голосе прозвучала совсем уже явная угроза, и Катя, уже не в силах сдерживать себя, толкнула его и бросилась к двери. Открыла и выскочила было, но Ворон быстро настиг её, крепко, но достаточно бережно схватил за обе руки и насильно посадил на стул. Из соседней комнаты высунулись рожи мрачного и рыжего.
- Помочь? - угодливо осведомился Рыжий.
- Пока не надо, - ответил Ворон. - П о к а. - И он угрожающе поглядел в глаза Кате. - Тихо, Катенька, не делай глупостей. Это люди бывалые, они на все способны. Но они же будут исполнять все твои желания, если ты будешь вести себя тихо.
- Пустите меня! Пустите! У меня одно желание - чтобы вы выпустили меня отсюда! - Она стала бросаться на Ворона, пытаться укусить его. Он вызывал у неё чувство бешеной ненависти, заглушавшей даже страх. Она никогда не испытывала насилия над собой и совершенно не думала ни о каких последствиях.
- Эй, Рыжий! Помидор! Идите сюда! - крикнул Ворон. - А ну-ка, свяжите нашу гостью! Она что-то не в себе. Только аккуратно, не переборщите, как всегда.
Те послушно выполнили приказ. Ворон и Рыжий держали её, а Помидор крепко и умело привязал её к кровати с железными шариками, стоящей в противоположном углу. В дверях комнаты, сжимая кулаки, стоял Хряк, мрачно взирая на происходящее.
Когда её крепко привязали к железной кровати, Ворон подсел к ней.
- Ты учти, катя, с тобой здесь не шутят. Твоя жизнь в наших руках. И ты будешь делать все, что тебе скажут. Ты не хочешь по-хорошему, придется по-плохому. Поняла? - Он грозно поглядел на неё сквозь затемненные очки. Она все больше и больше нравилась ему, она была одинаково прекрасна и в горе, и в гневе и в вынужденной покорности. Но он понимал, что никогда не сбудутся его заветные тайные мечты, в которых он боялся признаться даже самому себе. Она не будет принадлежать ему по доброму согласию. Он не обратит её в свою веру, он может изнасиловать её, продать за большие деньги в бордель, потребовать от родственников за неё большой выкуп - квартиру Корниловых, например, вместе с дачей, наконец - убить, но никогда ему не жить так, как живут другие люди - по любви... Никто никогда по-настоящему не любил его, кроме матери, о которой он никогда не вспоминал, это было выше его, казалось бы, беспредельных сил. Его боялись, ему продавались, а любили других, недостойных любви, по его мнению. Его бурная натура жаждала страстей, а страстишки-то получались весьма ограниченные - кровь, насилие, разврат. Ворон стал находить удовольствие в том, что корежил судьбы людей, потому что не мог найти удовлетворения ни в чем другом. И сейчас, он уже в который раз за последние дни чувствовал, что делает совсем не то, что нужно, даже не то, что хочется. Все катилось по инерции, и все это было очень скверно и мерзко. Он делал, упорно делал не то, что нужно, и это ещё больше раздражало его.
- Поняла? - переспросил он, глядя на неё сквозь свои темные очки.
- Поняла, - глотая слезы бессилия, произнесла Катя.
- Вот так. А пока полежишь вот здесь и крепко подумаешь. Подумаешь о том, с кем можно и с кем нельзя себя так вести. Я тебе не добрая бабушка... Я могу быть очень жестоким. Все! Лежи!
Он встал, подошел к столу, налил себе рюмку водки и с отвращением выпил. Вышел во двор покурить, раздраженный, недовольный собой. Там уже спокойно покуривал Хряк.
- Осуждаешь? - спросил Ворон.
- Тебе-то что до моего мнения? Я здесь так, не пришей... рукав, фыркнул Хряк, пуская клубы дыма.
- Вижу... Осуждаешь. А что делать? Как с ней иначе?
