Ознакомительная версия.
– Я сопровождаю мальчика Володю. У него идефикс, он самоутверждается. И мы с Сергеем Васильевичем его подстраховываем.
– А мальчик Володя об этом знает? Что вы его страхуете?
Алла отрицательно покачала головой.
– Нет, конечно. Если он узнает, у нас будут большие проблемы. Да у нас уже большие проблемы, Павел!
– Что-то ничего я не понял.
– Я директор завода, – объявила Алла, вынула из будущего глинтвейна деревянную ложку и понюхала. Пахло хорошо. – Сергей Васильевич начальник службы безопасности.
– Какого… завода? Ал, ты что, с ума сошла?!
– У нас большое стекольное производство. В Подмосковье, в Бронницах. Мы делаем техническое стекло. Ну, то есть делали.
– Так, – сказал Павел и потряс бритой башкой. – Вы с Сергеем Васильевичем делали техническое стекло. Первый вопрос: сейчас уже не делаете, что ли? И второй вопрос: при чем тут мальчик Володя?
– Нас уволили, – сообщила Алла. – Завод отобрали. Так бывает, это называется недобросовестная конкуренция или рейдерский захват. Слышал о таких штуках?
Он пожал плечами. Она разговаривала с ним, как с малограмотным, и он не понимал, в чем тут дело.
– Володя – это наше последнее задание, так сказать. От нового начальства.
– То есть Володя рейдерски захватил твой завод?!
Алла засмеялась.
– Володин отец, Павел!.. У Володи чудесная семья, папа и мама. С мамой я когда-то училась в университете, это было сто лет назад. Она была очень рада меня видеть, просто счастлива. Сокрушалась, что так нескладно получилось с заводом, но жизнь есть жизнь! Конкуренция, сильный побеждает слабого, закон бизнеса. Я дала слабину, и меня сожрали вместе с заводом. Володин отец вхож куда-то, куда не вхожа я. И там, куда он вхож, подписали все необходимые бумаги. Теперь завод продадут китайцам, а я могу ходить в походы хоть каждую неделю. Всё бы ничего, но людей жалко, поувольняют. И технологии!.. Наша технология, отечественная, не покупная, всё сами придумывали и разрабатывали. И рынок сбыта у меня отличный. Автомобильные заводы наше стекло покупают. То есть покупали.
– Так. А Володя при чем?
– Володя – сын своих родителей. Он начальник в каком-то банке. Банк, ясное дело, папин, и Володя то и дело занимается тем, что старается доказать окружающим, что от отца он никак не зависит. Хотя зависит целиком и полностью и знает об этом! На самом деле он несчастный человек, Павел.
– Володя несчастный?
Алла кивнула. Красное вино крутилось в медной кастрюле, закручивалось в воронку.
– Давай кружки. Володе очень трудно. С ним никто из родителей не считается, хотя делают вид, что считаются. Он для них… дурачок. Тепличное растение.
– Алчёнка, он и есть тепличное растение!
– Он хочет вырасти в конце концов и освободиться! Он хочет понять, на что способен, а как это понять, не знает. Вот, видишь, в поход пошел.
– Да он-то пошел, а ты-то при чем?! И твой начальник службы безопасности?!
– Володины родители пригласили меня на бранч. Это такое прекрасное и очень модное времяпрепровождение в ресторане.
– Я знаю, что такое бранч. Я не всю жизнь сижу на кордоне среди леса.
Тут она вдруг поняла, что обижает его и он обижается – всерьёз! Она бросила ложку, подошла и взяла его за щеки, как он давеча брал раненого Вика. Щеки оказались горячими и колючими.
– Павел, не сердись на меня. Всё это случилось совсем недавно, и я до последней минуты надеялась, что обойдётся. Я очень старалась, я предпринимала всякие шаги, металась по разным кабинетам! И у меня ничего не вышло. Я проиграла. Мне еще пока трудно об этом говорить.
Он потрогал её руки у себя на щеках. Алла сразу же отступила и вернулась к медной кастрюле и воронке из красного вина – струсила.
… С неё пока достаточно поражений. Больше не нужно. Она не справится.
– Так вот, его родители пригласили меня на бранч. Я так понимаю, Володя как раз объявил им, что идёт на Приполярный Урал и собирает группу. Его мама перепугалась. Я бы на её месте тоже испугалась. Он совершенно не подготовлен.
– Это точно.
– Они угощали меня шампанским и были очень любезны. – Алла стиснула деревянную ложку. При воспоминании о бранче с шампанским в глазах у неё поплыло, и в горле стало тесно и горько. – Его мать прекрасно знает, что я в молодости ходила в походы и вообще на лыжах катаюсь… неплохо. Они поставили мне условие, так сказать, сделали любезность. Я сопровождаю их сына в поход и привожу в Москву живым, здоровым и самоутверждённым. Они за это отпускают меня с миром и без всяких санкций. Даже с некоторым почетом, как пенсионера!..
– А тебе угрожали какие-то санкции?
– Павел, я боролась за свой завод! Я боролась, как могла. Я Володиному папаши крови много попортила, правда. Но он всё равно победил и может сделать со мной всё что угодно. Ты же понимаешь, если начать целенаправленно копать, можно накопать всё что угодно, начиная от незаконно выигранного тендера и заканчивая пожарной безопасностью. Кстати, первые заказы я получала совершенно криминальными способами! Я давала взятки, искала чиновников-казнокрадов, подарки раздаривала налево и направо! Посулы и подкупы.
– Понятно.
– А здесь – услуга за услугу. Отправить с Володей своих охранников на бронепоезде или на военном вертолете отец никак не мог. Это помешало бы плану самоутверждения сына! А они готовы предоставить мальчику все возможности.
– То есть ты ведешь группу…
– Сергей Васильевич охраняет, – подхватила Алла. – Марина лечит. Марину они нашли сами, без меня. Ей, по-моему, заплатили. Или пообещали поговорить с кем-то из её начальства, чтобы она по возвращении получила новую должность. Точно я не знаю. Она на самом деле хороший врач.
– Это я видел.
– Володя ни о чем не должен догадаться. Если у него возникнут сомнения в его собственном статусе командира группы, договоренности аннулируются. Мама очень беспокоится, и папаше тоже неохота, чтобы сынок стал самоутверждаться еще каким-то способом и по секрету от них.
– Беда, – произнес Павел задумчиво.
Алла разыскала половник и разлила глинтвейн в две большие глиняные кружки.
– А остальные?
Алла подула на своё вино – горячо! – и пожала плечами.
– Остальные из Интернета. Их набирал сам Володя. Нас он тоже набирал как бы сам, но от нас отвязаться было никак невозможно, не набрать нас он не мог, я сделала для этого всё. Про Женьку ты знаешь лучше меня. Про остальных, насколько я понимаю, мы оба ничего не знаем.
– Диман, Петя и Степан, – Павел хлебнул из кружки. – Степан распорол ногу остатками ампулы. На Петю стеллаж рухнул, а Диман никому не дает в руки свой рюкзак.
– Какими… остатками ампулы? Там же просто стекляшки какие-то были, – не поняла Алла.
– У нас из шкафа медицинского ампулу утащили. Там снотворное, ветеринарный препарат. Мы иногда этими ампулами ружья заряжаем, зимой и ранней весной, когда на шатуна можно в лесу нарваться. Шатун – медведь, который в спячку не залег. Стрелять их мы не стреляем, а в тайге лучше с ними не встречаться. Страхуемся.
– Подожди, при чем здесь снотворное, ветеринарный препарат?
– При том, что я в ту ночь, когда Игорька прикончили, всё проспал. И я-то ладно, главное, Зоя Петровна проспала!.. А она в большом доме ночует. Каждый скрип слышит, каждый шорох!..
– Ты хочешь сказать, что вам дали снотворное?! Ветеринарное?!
– Да какая разница, какое!.. Всё от дозы зависит.
– Павел, кто мог дать вам снотворное?!
– Вот и я всё думаю – кто.
Алла подошла к печке и стала трогать теплые изразцы.
– Давай рассуждать. Петька – просто мальчишка! Он на твой стеллаж знаешь, зачем полез? Чтобы выкинуть мышеловки! Гнусно, мол, когда мыши погибают такой страшной смертью. Он видел, что там у тебя много мышеловок, как раз на верхней полке рядом с черной банкой. Он потянулся за ними, и стеллаж упал. Кто вывинтил болты? Сам Петька? Быть такого не может.
– Тут главный вопрос не кто, а зачем, – поправил Павел. – Узнаем, зачем вывинтили, поймём кто. И крышки с банок зачем-то поотвинчивали. Вроде понятно, зачем, но…
– Кого-то хотели убить? Еще кого-то? Тебя? Ты в комнате со снаряжением бываешь чаще всех! Ты вообще грозился её запереть, когда мы там Димана застали.
– Вот и надо было запереть, – сердито сказал Павел. – Слушай, как ты вкусно эту штуку варганишь! – И он сделал большой глоток.
– Из-за чего вы поссорились с Виноградовым? В ту ночь?
Он махнул большой красной рукой.
– Да ну. Какая разница? Он всё равно теперь мертвый лежит, и ни я, ни Марк его точно не убивали.
– Павел, из-за чего вы поссорились? Говори правду.
Говорить – тем более правду! – ему не хотелось. Правда, на его взгляд, была слишком мерзкой. Ему казалось, что если об этой самой правде никогда не вспоминать и не рассказывать, то станет так, как будто ничего и не было никогда!.. Был человек по имени Игорь Виноградов, не плохой и не хороший, мужик как мужик. Богатый, успешный и вообще большая шишка в спорте. Потом приключилась беда и его убили. Теперь нужно понять, кто и за что убил. Какое кому дело… до той самой правды?
Ознакомительная версия.
