— А ты, смотрю, разоделся. Что, выиграл бесплатную пятнадцатиминутную пробежку по универмагу «Блумингдэйл»? — усмехнулась я.
— Двадцатиминутную, — поправил Пит. — Я проголодался. А ты?
Я заказала столик «У Катрин». По дороге туда я сказала Питу:
— У меня к тебе большая просьба.
— Давай.
— Сегодня я не хотела бы обсуждать, чем я занималась последние недели. Ты просматриваешь мой сайт и знаешь, что происходит. А я хочу отвлечься от этого хотя бы на пару часов. Сегодня твой вечер. Расскажи мне, где ты побывал после нашей встречи в Атланте. Я хочу знать все о твоих собеседованиях с работодателями. И чем тебя так привлекает новая работа. Можешь мне даже поведать, долго ли ты выбирал этот очень красивый и, судя по всему, новый красный галстук.
Пит любит характерно поднимать одну бровь. Это он и сделал.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Как только я увидел этот галстук, то понял, что должен его купить.
— Отлично, — подбодрила я его. — Продолжай.
Приехав в ресторан, мы глянули в меню, заказали копченого лосося, спагетти с дарами моря и решили распить на двоих бутылочку белого вина «Пино Грижио».
— Удобно, что мы с тобой любим одни и те же главные блюда, — заметил Пит. — Проще выбирать вино.
— В прошлый раз я заказала баранину, — возразила ему я.
Пит с упреком посмотрел на меня.
— Мне нравится тебя злить, — призналась я.
— Это видно.
За ужином он пустился в откровения.
— Элли, я знал, что газете скоро конец. Такова судьба любого семейного бизнеса, если последнее поколение интересуют только деньги. Да и в любом случае, газета мне поднадоела. В издательском деле, если у тебя нет веской причины оставаться в компании, нужно искать другие возможности.
— Тогда почему ты не ушел раньше? — поинтересовалась я.
— Ждал подходящего варианта. Когда подтвердилось, что газету продадут, я знал две вещи наверняка. То, что я либо стану работать с солидным изданием — типа «Нью-Йорк Таймс», «Лос-Анджелес Таймс», «Чикаго Трибьюн» или «Хьюстон Кроникл», либо попробую что-нибудь совершенно иное. Работу в газетах мне предложили сразу, но тут мне подвернулось это «совершенно иное», и я согласился.
— Новая кабельная сеть.
— Именно. Мы пока только начинаем. Риск, конечно, есть, но солидные инвесторы твердо намерены добиться успеха.
— Ты говорил, нужно много путешествовать?
— Под «много» я подразумеваю, сколько приходится ездить журналисту-телеведущему, чтобы отснять крупный репортаж.
— Ты не упоминал, что будешь ведущим!
— Слишком громко сказано. Буду выступать в новостях. В наши дни — все предельно быстро, сжато и ярко. Может, получится. Может, нет.
Я задумалась. Пит энергичен, он хорошо и быстро соображает.
— Думаю, из тебя выйдет отличный ведущий, — заверила его я.
— Ты так трогательно меня расхваливаешь, Элли. Не переборщи, а то зазнаюсь.
Я пропустила его реплику мимо ушей.
— Значит, ты теперь обоснуешься в Нью-Йорке. Скоро переезжаешь?
— Уже. Я нашел квартиру в Сохо. Не супер, но для начала сойдет.
— Для тебя это не слишком резкая перемена? Вся твоя семья — в Атланте.
— Дедушка с бабушкой жили в Нью-Йорке. Я часто навещал их в детстве.
— Ясно.
Мы молча подождали, пока уберут со стола, и заказали эспрессо. Затем Пит продолжил:
— Ладно, Элли. По твоим правилам мы уже поиграли. А теперь я скажу. Я хочу знать все, чем ты занималась. Абсолютно все.
Теперь я была готова к разговору и рассказала Питу обо всем, включая визит Теда. Я замолчала, и Пит заявил:
— Твой отец прав. Тебе стоит переехать к нему или хотя бы не светиться в Олдхэме.
— В общем, верно, — с неохотой признала я.
— Утром я еду в Чикаго на встречу с дирекцией «Паккард». Там я проторчу до субботы. Элли, давай ты переберешься в Нью-Йорк и поживешь в моей квартире. Оттуда ты сможешь держать связь с Маркусом Лонго, миссис Хилмер и миссис Штройбел и вести свой сайт. И в то же время там ты будешь в безопасности. Что скажешь?
Он прав.
— Я согласна. На несколько дней, пока не решу, куда податься.
Мы вернулись к гостинице. Пит припарковал машину на стоянке и проводил меня в фойе. За столом сидела ночной администратор.
— Мисс Кавано никто не искал? — спросил у нее Пит.
— Нет, сэр.
— И никто ничего не передавал?
— Звонили мистер Лонго и миссис Хилмер.
— Спасибо.
У подножия лестницы Пит положил мне руки на плечи.
— Элли, я знаю, ты должна довести дело до конца. И я тебя понимаю. Но ты не можешь идти дальше одна. Мы нужны тебе.
— "Мы"?
— Твой отец, Тед и я.
— Ты общаешься с моим отцом, да?
Он потрепал меня по щеке.
— Конечно.
Всю ночь мне снились сны. Причем не самые спокойные.
... Андреа пробирается через лес. Я зову ее, но она меня не слышит. Я с отчаянием наблюдаю, как она проходит мимо дома старой миссис Вестерфилд и вбегает в гараж. Я снова кричу, пытаясь ее предупредить. Но тут появляется Роб Вестерфилд и машет рукой, чтобы я убиралась.
Я проснулась от собственного крика — я звала на помощь. Занимался рассвет. Похоже, сегодня нас ожидал очередной серый пасмурный холодный день, типичный для начала ноября.
Еще в детстве первые две недели ноября наводили на меня тоску и беспокойство. Правда, со второй половины месяца появлялось радостное предвкушение праздника — Дня благодарения. Но все равно, эти первые недели казались неимоверно долгими и скучными. А затем, после смерти Андреа, они навсегда стали связаны с теми последними днями, которые мы провели вместе. До годовщины ее гибели оставалось всего ничего.
Именно с такими мыслями я и легла в кровать, решив подремать еще часок-другой. Сон меня не удивил. Приближающийся день смерти Андреа и предчувствие того, что Вестерфилд придет в бешенство, узнав, какие материалы я выложила на сайте, не давали мне покоя. Нужно быть очень осторожной.
В семь часов я заказала завтрак в номер и села работать над книгой. В девять — приняла душ и позвонила миссис Хилмер.
Я отчаянно надеялась, что она вспомнит, откуда ей знакомо имя Филли. Но, задавая вопрос, я уже знала, что она вряд ли сообщит мне что-то, связанное со страшным заявлением Вестерфилда.
— Элли, я не могу ни о чем думать, кроме этого имени, — вздохнула миссис Хилмер. — Я звонила тебе вчера сказать, что связалась со знакомой. Она общается с Филом Оливером. Помнишь, я о нем говорила? Тот, который лишился аренды и крепко поругался с отцом Роба. Подруга сказала, он вполне здоров, живет во Флориде и очень злится на то, как с ним обошлись. Он видел твой сайт, и ему понравилось. Он сказал, если ты решишь завести другую страницу и показать миру истинное лицо отца Роба тоже, он с радостью с тобой пообщается.
Интересно, но на данный момент абсолютно бесполезно.
— Элли, я уверена, что слышала или читала об этом Филли совсем недавно. И — не знаю, как это тебе поможет, — но что-то очень грустное.
— Грустное?
— Элли, я понимаю, это звучит бессмысленно, но я еще подумаю. Как только вспомню, я с тобой свяжусь.
Миссис Хилмер звонила мне на номер гостиницы. Я не хотела объяснять ей, что съезжаю, или упоминать о Пите и его квартире в Нью-Йорке.
— У вас есть мой сотовый, миссис Хилмер?
— Да, ты мне давала.
— Я буду в разъездах. Так что звоните мне на него, если захотите со мной связаться, хорошо?
— Конечно.
Следующим в списке значился Маркус Лонго. Мне показалось, он чем-то удручен, и я не ошиблась.
— Элли, после того, что ты выложила вчера в Интернете, тебя ожидает крупный иск от Вестерфилда и его адвоката, Уильяма Гамильтона.
— Ладно. Пусть судятся. Я жду не дождусь дать показания против них.
— Элли, правота не всегда лучшая и самая легкая стратегия защиты ответчика. Закон — штука скользкая. Чертеж, который, как ты говоришь, доказывает причастность Роба к покушению на убийство его бабушки, получен тобой от брата стрелявшего в нее человека. И этот человек сам признает, что вел машину, на которой они скрылись. И он — твой главный свидетель? Сколько ты заплатила ему за информацию?
— Тысячу долларов.
— Понимаешь, как это воспримут в суде? Или объяснить? Ты вышла с табличкой к Синг-Синг. Ты вывесила призыв на сайте. Общий смысл всех этих объявлений примерно следующий: «Каждый, кто что-нибудь знает о возможных преступлениях Роба Вестерфилда, может зашибить хорошие бабки». Возможно, этот твой парень — отъявленный мошенник.
— Вы так считаете?
— Неважно, что я считаю.
— Нет, важно, Маркус. Вы верите, что покушение спланировал Роб Вестерфилд?
— Да, верю. Но я всегда это знал. И многомиллионный иск за клевету, который тебе грозит, здесь ни при чем.
— Ну и ладно. Пусть предъявят мне иск. У меня есть пара тысяч долларов в банке и машина с песком в бензобаке, на которой нужно менять двигатель. Может, еще получу какие-то жалкие гроши за книгу. Пусть попытаются их забрать через суд, я не против.
