догадалась: тот, кто убил Савву Ивановича, установил в сундуке взрывное устройство с будильником вместо таймера, чтобы скрыть следы своего преступления, и сейчас это устройство сработает.
Будильник зазвонил – резко, требовательно, неотвратимо, как сама судьба. Полина отшатнулась от сундука, ожидая, что сейчас прогрохочет взрыв, и уже втянула голову в плечи, но взрыва не последовало, зато в разные стороны от сундука стремительно побежали оранжевые змейки огня.
Она попыталась затоптать их, но искр было так много и распространялись они так быстро… Пока Полина затаптывала один огненный ручеек, десять других уже добежали до стен, поползли по ним яркими языками пламени, на глазах оживая и расцветая, как хищные экзотические цветы.
В первую очередь пламя охватило стену, на которой были развешаны собранные стариком газетные вырезки. В пламени в последний раз мелькнуло загадочное лицо Алисы Лихачевой, как будто она выглянула из глубины времени, – и выцветшая газетная бумага мгновенно превратилась в пепел, а вместе с ней превратилось в пепел расследование покойного Саввы Ивановича.
Полина как зачарованная смотрела на огонь, пожирающий каморку Саввы Ивановича, и очнулась, только когда едкий дым заполнил ее легкие и она мучительно закашлялась. В глазах у нее начало темнеть, голова закружилась, но ей хватило сил толкнуть дверцу и выскочить из горящей каморки.
Вдохнув свежий воздух, она почувствовала себя лучше и бросилась прочь. Откуда-то сзади послышались испуганные голоса, шаги бегущих людей.
– Пожар! Пожар! – крикнул кто-то за спиной, но Полина не останавливалась, пока не добежала до выхода из театра.
Только оказавшись на улице, она остановилась и перевела дыхание. Глаза щипало, в горле саднило от горького дыма, и она понимала, что выглядит ужасно. Чтобы окончательно в этом убедиться, Полина подошла к зеркальной витрине мебельного магазина и взглянула на свое отражение.
Увиденное повергло ее в шок. Конечно, сегодня она вышла из дома в образе готической девушки, который сам по себе далек от эстетических идеалов среднестатистического прохожего, но теперь, в довершение к готическому макияжу, она была покрыта сажей, а черная тушь расплылась от дыма. Особенно заметное пятно было на левой щеке.
Полина машинально хотела стереть это пятно бумажкой, которую держала в руке, но на секунду задумалась, откуда у нее эта бумажка.
Ах, ну да – она вытащила его из мертвой руки Саввы Ивановича!
В таком случае это может быть что-то важное. Она развернула мятый листок и прочла то, что было на нем написано: «Инженерная улица, дом 4. Элла Ефремовна Птицына».
Мимо, беспрерывно гудя, проехали две пожарные машины. Из окон кукольного театра валил черный дым – очевидно, пожар разгорелся вовсю. Из открытых настежь дверей выбегали люди, громко плакал ребенок…
На миг Полина задумалась, что делать. Хорошо бы как можно скорее убраться из этого места, сейчас ведь и полиция может приехать. Быстро определят, что пожар начался в каморке Саввы Ивановича, найдут его труп. И тетка при входе вспомнит, что Полина его спрашивала. Еще бы ей не вспомнить, когда Полина вырядилась этаким чучелом, ее не забудешь!
Она оглянулась по сторонам. Вроде бы пока никто на нее не пялился. Напротив виднелась вывеска кафе. Полина перебежала улицу и вошла в полутемное помещение.
– Что там случилось? – окликнула ее девушка за стойкой, которую терзало любопытство, а уйти с рабочего места было никак нельзя.
– Пожар в кукольном театре! – задыхаясь, проговорила Полина. – Вроде бы бомба взорвалась!
– Террористы! – ахнула появившаяся в зале толстая тетка в грязном белом халате. – Ну надо же, детей не пожалели!
Полина поскорее проскочила в туалет и, не рассматривая себя в зеркале, чтобы не расстраиваться, смыла весь макияж холодной водой с мылом, без сожаления бросила в урну черную порвавшуюся шаль, дурацкие митенки, всю серебряную мишуру, а также черные колготки, оставшись в черном мешковатом платье и черных же туфлях на босу ногу. Впрочем, туфли оказались такие грязные, что было непонятно, какого они цвета.
Полина осторожно выглянула из туалета и, увидев, что барменша прилипла к окну, свернула в служебный коридор.
Кафе было так себе, подавали только кофе, булочки и бутерброды, так что кухни как таковой не имелось, в подсобном помещении размещались раковина, стол и большой холодильник. В соседней комнатенке на столе стоял ноутбук, лежало несколько разноцветных папок, а на стуле висела трикотажная куртка с капюшоном.
Комнатенка была такая маленькая, что до куртки удалось дотянуться прямо от двери. Полина накинула на голову капюшон и на бегу застегнула молнию. Так черное платье не бросалось в глаза и можно было выйти на улицу.
– Ты куда это намылилась? – раздался сзади злой голос.
От неожиданности Полина замерла и обернулась. Из-за угла выглядывала та самая толстая тетка в грязном белом халате.
– Ах ты, ворюга! – заорала она. – Да я сейчас…
Внезапно она замолчала, как будто ее заткнули. Глаза выпучились, а рот открылся, но оттуда вылетало лишь тяжелое дыхание. Тетка замолотила в воздухе руками, при этом не двинувшись с места.
Полина не стала ждать конца этого представления и рванулась к служебному выходу. Было очень стыдно за воровство, но в мусорном баке они найдут кучу серебряных цепочек и монист, возможно, кому-то пригодятся.
Тетка в грязном халате потому не смогла преследовать Полину, что ее железными руками держало странное существо, одетое в черное трико, закрывающее даже лицо; оставалась только узкая полоска для глаз. В кукольном театре такие костюмы используют для работы с тростевыми куклами – большими, в два человеческих роста, вырезанными из фанеры или другого материала и ярко раскрашенными. Артисты, затянутые в черное, держат их на длинных палках и на фоне черного задника кажутся невидимыми.
Тетка пыталась вырваться и заорать, но странный человек нажал какую-то точку на ее жирной шее, и она застыла на месте.
Как только Полина исчезла, человек аккуратно положил тетку на пол и, убедившись, что она подает признаки жизни, ушел.
В доме номер четыре по Инженерной улице располагался Этнографический музей. Полина остановилась перед красивым особняком в стиле ампир и вспомнила, что последний раз была здесь еще в детстве. Она до сих пор помнила чукотский чум и сидящего на пороге человека в расшитом бисером национальном костюме, настолько похожего на живого, что маленькая Полина обратилась к нему с каким-то вопросом…
Она поднялась по широким ступеням, вошла в музей и огляделась.
– Девушка, касса справа под лестницей, – обратилась к ней строгим голосом женщина в зеленом форменном пиджаке.
– Мне вообще-то нужно найти Эллу Ефремовну Птицыну.
– Эллу Ефремовну? – Взгляд служительницы потеплел. – Сейчас я ей позвоню.
Она потянулась к старомодному телефону, стоявшему
