– Сними с меня! Сними с меня все! – шептал женский голос. – Вот так! Вот так! Подожди, не сразу! Я хочу поцеловать. Не двигайся! Не двигайся! Боже мой, как я его люблю!
– Нет, вы меня извините, я так работать не могу! – вдруг вскочила, раскрасневшись, пожилая техник-капитан Шагинская. И под уже неудержимое ржание дежурных офицеров прошла прочь из зала.
– Ожерельев! – хрипло сказал в микрофон Светлов. – Группу захвата поднять на седьмой этаж. Имей в виду: Акеев – чемпион Европы по боксу и может быть вооружен. Поэтому двери открывать по-тихому, только когда они будут кончать, по моему сигналу.
– А что, они будут кончать по вашему сигналу? – спросил ехидный Ожерельев.
– Ох, падла, я тебе похохмлю, ты дождешься! – беззлобно выругался Светлов. – Приступай к исполнению!
– Приступаю. Только, может, еще послушаем, а? Интересно, все-таки…
Тем временем Леночка Смагина не умолкала. Женщины, как известно, делятся на несколько категорий – молчальниц, болтушек и крикушек. Леночка Смагина оказалась из категории болтушек:
– Возьми меня за грудь! За грудь, пожалуйста! – шептала она с придыханием. – Только не так больно, Витя! Дай я пойду наверх! Дай я пойду наверх! Нет, я сама, сама! О-о-о-ой!!! О-о-о-ой, как хорошо! Ой, Боже мой! Ой, как хорошо!..
Теперь уже и там, на Фрунзенской набережной, и здесь, в дежурной части Петровки, 38, то есть в самом центре оперативной службы милиции в столице нашей родины Москве, слежение за «объектом» превратилось в какой-то порнографический радиоспектакль. Оставив свои операции, в наш третий зал сбегались дежурные офицеры из соседних залов, сотрудники НТО с третьего этажа и дежурные специалисты из комнат отдыха на первом этаже, следователи, инспекторы уголовного розыска и УБХСС, проводники служебно-розыскных собак, криминалисты, медэксперты, шоферы. Затаив дыхание, с разгоревшимися глазами, Дежурная часть московской милиции слушала ход нашей операции.
– Еще, Витенька! Еще! Ой, как хорошо! Ой, как хорошо! О-о-ой! Еще!..
– Да сколько же можно?! – вдруг возмутился помощник дежурного по городу капитан Павлычко. И посмотрел на часы: – Ведь уже двадцать третью минуту он ее пашет.
– Не он ее, а она его, – сказал кто-то.
Леночка действительно не унималась.
– Что тут происходит? – неожиданно раздался начальственный голос, и мы все повернулись к двери. В двери стоял недоумевающий начальник Дежурной части полковник Шубейко. Все непричастные к операции валом повалили мимо него из нашего зала, а он, хлопая белесыми поросячьими ресницами, слушал Леночку Смагину.
– Ой, что ты делаешь?! Ой, я умираю! Ой… – звучало в эфире.
– Он ее душит, что ли? – спросил наконец полковник.
Нужно сказать, что даже я и Светлов не выдержали, прыснули в кулак. А в эфире прозвучал жалобный голос Ожерельева:
– Товарищ подполковник, в группе захвата сержант Афанасьев кончил. Какие будут приказания?
– Он ее е…, товарищ полковник, извините за выражение, – сказал Светлов.
– Тогда прекратите это безобразие, товарищ начальник, – не выдержал Светлов. – Ожерельев, ты меня слышишь?
– Слышу, Марат Алексеевич.
– Если будешь еще хулиганить в эфире, лишу премиальных за операцию.
– Хорошо, товарищ подполковник. Только сколько будет продолжаться эта порнуха? Нам сегодня молоко положено за вредность.
– Отставить разговорчики. Кто у тебя двери будет открывать?
– Техник Суздальцев.
– Хорошо, приготовьтесь.
Действительно, судя по всему, дело в квартире № 22 приближалось к естественной развязке.
– Ожерельев, пошел! Открывай двери! Только брать живым! Я выезжаю! – Светлов жестом усадил за пульт своего помощника и кивнул бывшему медвежатнику, а теперь эксперту НТО технику-лейтенанту Ване Коровину: «за мной!».
Втроем мы сбежали вниз, к дежурившему по МУРу милицейскому «Мерседесу». Еще не успели хлопнуть двери машины, как водитель уже включил сирену, и мы с воем выскочили в Средне-Каретный переулок. Расшвыривая по сторонам городской транспорт, который при звуках милицейской сирены пугливо жался к тротуарам, мы помчались по Садовому кольцу к Фрунзенской набережной.
Секретно Начальнику 2 отделения отдела МУРа подполковнику милиции тов. Светлову М.А.
РАПОРТ (Окончание)
…Согласно Вашему радиоприказу техник Суздальцев с помощью отмычек бесшумно открыл замки на двери квартиры № 22, и группа захвата в составе шести человек под моим непосредственным руководством неслышно вошла в квартиру. Из спальни продолжали доноситься звуки, издаваемые В.Акеевым и Е.Смагиной. После окончания этих звуков послышался звук чиркающей спички и мужской голос спросил у объекта – гр. Е.Смагиной, будет ли она курить. Смагина курить отказалась, сославшись, что ей нужно срочно в ванную. Мы дали ей возможность беспрепятственно пройти в ванную комнату, а затем стремительно ворвались в спальню, где после короткой борьбы арестовали гр. В.Акеева, надев ему наручники. Применить лежавший под матрацем пистолет задержанный не успел. Одновременно в ванной комнате была арестована гр. Е. Смагина, которую арестованный В.Акеев назвал «наводчицей» и ругал нецензурной бранью. Узнав во мне «майора из Одессы», Е.Смагина поняла, что мое утреннее знакомство с ней в гостинице «Пекин» было инсценировкой и впала в обморочное состояние. По приказу прибывшего на место происшествия следователя по особо важным делам т. Шамраева И.И. арестованные были одеты в принадлежащую им одежду, а эксперт НТО техник-лейтенант И.Коровин совместно с техником Суздальцевым обнаружили на кухне, в шкафчике под водопроводной мойкой хорошо замаскированный импортный сейф новейшей конструкции.
Арестованный В.Акеев сообщил, что код сейфа известен только хозяину квартиры гр. Сысоеву В.В., который сейчас в заграничной командировке. По определению эксперта И.Коровина и техника Суздальцева подобрать цифровой код для вскрытия сейфа невозможно. В связи с этим по распоряжению следователя по особо важным делам т. Шамраева И.И. вскрытие сейфа было произведено с помощью автогена, однако тайник оказался пуст. Тщательный обыск квартиры показал, что других тайников, а также ценностей, инвалюты и наркотиков или других предметов незаконного хранения в квартире нет, о чем доношу.
Заместитель начальника 2 отделения 3 отдела МУРа
майор милиции В.Ожерельев
27 июня 1979 г.
Вид пустого тайника больше всего потряс Акеева. Не арест, не «предательство», как он считал, его подруги, которую он теперь называл не иначе как «лягавая сука», ни его собственная оплошность («я же чувствовал, что эта машина за окном – лягавая!») – ничто не произвело на него такого сокрушительного впечатления, как момент, когда техник Ваня Коровин вспорол сейф автогеном и оказалось, что сейф этот абсолютно пуст.
Сидя на кухне, уже одетый и с наручниками на руках, Акеев тупо смотрел на этот пустой сейф, потом сказал, не веря своим глазам:
– Там же бриллианты были! Я сам видел!
– Когда? – спросил Светлов.
Акеев посмотрел на меня, на Светлова, на Ожерельева, на столпившихся на кухне оперсотрудников. В голове его шла напряженная, лихорадочная работа – глаза сощурились, руки в наручниках по-боксерски сжались в кулаки.
– Так! – сказал он. – Кто следователь? Я хочу сделать заявление за ради безопасности Советского Союза!
Наверно, он видел что-нибудь подобное в кино или по телевидению, потому что в ответ на мое «Я – следователь прокуратуры», он прокашлялся в скрепленные наручниками кулаки и сказал с пафосом:
– Сегодня, 6 июня, я, арестованный бывший чемпион Европы по боксу Виктор Акеев, делаю заявление за ради безопасности Союза! Я признаю, что последние два года работал в преступной шайке и сообщаю, что командированный за границу начальник Главного Аптечного управления Министерства здравоохранения Виктор Сысоев увез с собой за границу принадлежащие нам бриллианты на три миллиона рублей или даже больше!
– Кому это «нам»? – спросил я.
– «Нам» – это Советскому государству! – с пафосом сказал Акеев.
– А что, ты здесь охранял государственные ценности?
– Да он сука! – забыв о своей роли спасителя государственных ценностей, воскликнул Акеев. – Он меня посадил тут охранять ценности всей шоблы, а на самом деле, чего я охранял?! Дырку в стене! А сам он с бриллиантами за границу уехал, сучий потрох! Я делаю заявление, товарищ следователь. Вы должны срочно звонить в Комитет государственной безопасности, чтоб они его там арестовали. А мое заявление считать как явку с повинной.
– А, может, тут никаких бриллиантов не было, – сказал Светлов.
– Были, гражданин начальник. Я сам видел. Он перед командировкой на моих глазах уложил туда ящик с бриллиантами и валютой, который мы с дачи привезли. А наутро улетел в командировку.
