Ознакомительная версия.
– Ты не корова, – согласилась Костина, подумав. – Ты сумасшедшая просто. Тебе нельзя жить в высоких широтах.
Лиля засмеялась, шагнула в коридор и нос к носу столкнулась с Олегом Преображенцевым.
– Слава богу, – сказала она ему, – а я все думаю, сколько ты будешь ломаться!
– Я не ломаюсь, я тоже думаю, Лиля.
– Лилечек, идите скорей! Котлеты остыли малость, сейчас погрею мигом!
Юлька вышла следом и уставилась Преображенцеву в лицо, как будто впервые его увидела.
– Мне нужно поговорить с командированным, который с тобой ужинал. Как его найти? Прямо сейчас, чтоб до вечера не ждать! – спросил Олег у Молчановой.
– Кого? – не поняла Лиля. Она решительно не думала ни о каких командированных!..
– Человека, с которым ты в тот вечер ужинала, – терпеливо объяснил Преображенцев. – Где он работает?
Лиля некоторое время вспоминала:
– Володей его зовут, помню. А где работает… По-моему, в каком-то банке. Зачем он тебе?
– Может, он видел похитителя или машину на улице. Он же ждал тебя. Должен был по сторонам смотреть. Может, и в окно смотрел.
– Метель была, – напомнила Лиля. – Ничего не видно.
Ей так не хотелось ничего… расследовать, по крайней мере сию минуту! Ей хотелось на кухню, к людям, втиснуться на свое место, подвинув мужика в синей шерстяной олимпийке и чтоб Олег сидел так близко, чтобы боком и ногой она чувствовала его и знала: он никуда и никогда не денется.
Оказывается, это очень серьезно и важно – сидеть за общим столом так близко к мужчине и чувствовать его всего рядом. Пусть вокруг полно народу и ничто не располагает к… грезам, но именно в такой странной, публичной близости все остро и ново: радостный страх и удивление, неужели все это происходит сейчас со мной?..
– Ребята, ребята, все стынет!..
– Пойдем, а?..
Юлька топталась рядом, сопела и не уходила.
– Я съезжу, – сказал Преображенцев. – Здесь банков всего два, так что это быстро. Чтоб ночью не караулить в гостинице. Я съезжу и вернусь.
– Олег!
Но он быстро ушел по коридору и пропал за дверью.
– Глаза какие черные, – задумчиво сказала журналистка Костина. – Ужас просто. Злодейские глаза.
– А в меховых одеждах он похож на какого-то северного бога из скандинавской саги.
– У-уф, – выдохнула Костина. – Пошли уже за стол, Молчанова! На бога он похож! Точно тебе нельзя в высоких широтах жить! На тебя магнитные поля влияют!
Было очень весело, и вкусно, и тепло, и дружно, и Лева рассказал несколько историй о фельдшере Щупакине, а терапевт Нечаев, который в газете «Крайний Север» предупреждал об опасности авитаминоза, разъяснил, почему Лиля не замерзла насмерть в той землянке, упомянув защитные силы организма и еще добавив что-то про необходимость укреплять иммунитет. Потом он подумал и сообщил, что иммунитета к холоду, к сожалению, не существует. Он был совсем молодой, лет тридцать, не больше, и все время краснел, когда к нему обращалась московская журналистка Костина. Между ним и полковником Багратионовым даже некоторое соперничество образовалось, кто кого, и Юлька наслаждалась и кокетничала вовсю, позабыв обо всем на свете, а Лиля так хохотала, что в конце концов опрокинула себе на колени стакан апельсинового сока.
Хочешь не хочешь, а джинсы нужно было переодеть, и Лиля побежала к себе на третий этаж. Таня вслед закричала, что она постирает и чтоб Лиля не расстраивалась.
Лиля и не думала расстраиваться.
Когда зажегся свет, ей показалось, что она не была в этой квартирке десять лет или даже больше. Как будто она прожила здесь полжизни, а потом далеко и надолго уехала, а теперь вот вернулась и вспоминает подробности, узнает и не узнает место, где было многое прожито и пережито.
Улыбаясь, Лиля стянула мокрые и липкие джинсы, кинула их в таз – она сама прекрасно постирает, чего там Тане возиться! – и распахнула дверцу шкафа. Пол был ледяной, и она по-журавлиному поджимала то одну, то другую ногу.
Не существует иммунитета к холоду! Так только что сказал терапевт Нечаев, материализовавшийся из газеты «Крайний Север»!
Какая-то тень мелькнула в коридоре, и Лиля выглянула из-за полированной дверцы. И замерла с джинсами в руках. Сердце сначала припустилось бежать, а потом остановилось.
– Не шуми, – сказала Марья Власьевна строго. – Я быстро управлюсь.
Командировочного Олег нашел очень быстро. В крохотном отделении банка на перекрестке улиц Отке и Рультытегина под вечер не было ни одной живой души, кроме скучающей операционистки и охранника, тоже не слишком веселого. Охранник, оглядев Олега с головы до пят, сказал, что командировочный Владимир еще здесь и он «попробует его вызвать».
Владимир появился моментально, видимо обрадовавшись развлечению. Он тоже оглядел Преображенцева с головы до ног и сделал вопросительные брови:
– Вы ко мне?
– Я с радио «Пурга», – сказал Олег, и Владимир, разом поскучнев, его перебил:
– Счет хотите открыть? Это не ко мне, вон Люда все объяснит. Только лучше завтра с утра, сейчас рабочий день уже заканчивается.
И вознамерился нырнуть за металлическую дверь с кодовым замком, которую придерживал, чтобы не закрылась.
– Я про Лилю Молчанову хотел поговорить.
– А это кто? – с ходу не понял командировочный. – А-а-а, попутчица моя, которая сначала пропала, а потом нашлась! Я по радио слышал! Ну, как она? Ничего?
Операционистка оторвалась от монитора, сложила руки и наклонила голову – приготовилась слушать. Охранник тоже придвинулся поближе.
– Где нашли-то? Куда ее унесло? А то я даже волноваться стал! Тут у вас все время легенды рассказывают, как в метель в двух шагах от дома замерзают! – Володя засмеялся.
– Да какие легенды, – пробормотал охранник, – ничего и не легенды, а так оно и бывает.
– Нам есть где поговорить? – спросил Олег.
– Да мы же говорим вроде! – сказал Владимир.
Преображенцев посмотрел на жизнерадостного командировочного:
– Пойдемте в машину. Я вас подвезу. Рабочий день все равно заканчивается.
– Да я вообще-то стараюсь пешком… Для моциона. Я в Москве в тренажерный зал хожу и еще на хоккей. Сейчас самый модный вид спорта, все большие люди в него играют, и деятели всякие тоже. Хотел на дзюдо записаться, но там с детства учиться надо. А до этого на теннис, но дорого очень выходит и неудобно, не наездишься! Индивидуальный тренер, то-се! Хоккей лучше. А здесь я килограмма на полтора поправился, наверное. Жратва, выпивка и на пятой точке весь день сидишь, как дурак, а я…
Олег терпеливо пережидал, покуда он сокрушался, а потом предложил:
– Поедем?
Тот махнул рукой снисходительно – давай вези, если тебе охота!
– Только я про ту девицу ничего не знаю, – предупредил Володя, забираясь в джип. – Я с ней летел, а здесь, в Анадыре, один раз только ее и видел. Она какая-то малахольная.
– Какая?..
Володя махнул рукой:
– А никакая! Нет, с виду ничего так, упакованная, но все время плачет чего-то. Я таких не люблю. Я веселых люблю. Я ей говорю: да ладно, чего плакать, не навсегда же этот Анадырь! Дырка от бублика в конце света! После таких командировок, говорю, всегда повышение бывает! А она все носом хлюпает. Нет, симпатичная, конечно, хоть и стриженая…
– В тот вечер она одна была?
– В какой вечер?
– Когда вы в ресторане встретились?
– А! Одна, конечно! Я ее, грешным делом, высматривал поначалу, ну, на улицах. Чего тут высматривать, когда улиц всего полторы! Но она мне ни разу не попалась. А в ресторане одна сидела, точно говорю. Я обрадовался, думал, поужинаем, потреплемся, может, в кино ее в пятницу приглашу!.. А она смылась. Ну, я подождал, конечно, а потом ушел. Вот и вся история. А чего? Опять пропала?
Олег подумал немного.
– Вы долго разговаривали?
– Да почти не разговаривали! Говорю же, она сразу зарыдала, чего-то там у нее приключилось опять, и убежала в туалет. И обратно не вернулась. Как в кино, ей-богу!
– Вы ее долго потом ждали?
Володя махнул рукой:
– Да чего там! Я посидел-посидел, потом у официанта спросил. Он сказал, что она ушла. Ну, и я тогда тоже ушел.
– То есть недолго.
– На часы я не смотрел, – сообщил Владимир язвительно. – А что такое? Должен был? И вообще, чего от меня-то требуется? Я ее и не знаю почти!
Олег Преображенцев внутренним зрением увидел тот вечер: разгулявшуюся из последних сил метель, графитовые молнии снега, рев лимана под обрывом. Он умел видеть события как будто наяву.
Вот Лиля в своей куцей куртчонке перебегает от одного фонарного столба к другому и цепляется за них – чтобы ветром не унесло. Вот возникают и пропадают из снежной круговерти желтые глаза автомобильных фар. Вот узкие двери гостиницы «Чукотка», за которыми тепло и покой. Лиля с трудом тянет на себя дверь, заходит, оставив метель за спиной, и думает только о том, что оскорбила Таню, толкнула на лестнице Олега и теперь ей некуда возвращаться. Вот она усаживается, принимает независимый вид, но какой там вид!.. Ей стыдно до слез, и она думает только о том, как бы все исправить, и понимает, что исправить ничего нельзя. Она все усложняет – по московской привычке усложнять любую ерунду, возводить ее в статус вселенской катастрофы! Вот у этого Владимира тоже катастрофа – на хоккей не ходит, и привес получился в полтора килограмма, беда.
Ознакомительная версия.
