Она подняла бокал.
— Джентльмены, — сказала она. — Давайте выпьем за гениальность некоторых великих людей: за мистера Джеймсона и мистера Грирсона, этих великих химиков планеты, и за нашего дорогого Лемми Коушна, столь гениального и столь преуспевающего работника, если не в настоящем, то хотя бы в прошлом!
Она выпила. Все хохочут до упаду. И пьют.
Я посмотрел на часы. Без шести минут двенадцать. Я быстро подошел к стене салона, повернулся к ним лицом и посмотрел на них.
— О'кей, остолопы, — сказал я. — Отличная сделка. Так вот, послушайте, что я вам скажу, только тихо и внимательно слушайте меня. Если не будете слушать, сами пожалеете. Я совсем не такой уж сосунок, как вам кажется. Вот вы — да, вся ваша чертова банда, все вы олухи и сосунки.
Вы думаете, сейчас к вам на борт приедет фотограф. Он не приедет. Мы его перехватили. Но он прислал сюда свое оборудование. Его запрятали в машинное отделение, туда, где вы хотите производить работы по копированию документов.
Так вот, в этих футлярах нет ни аппаратов, ни пластинок, ни прочей дребедени.
Там две отличные первоклассные адские машины. На случай, если вы, ребята, не верите мне, стойте спокойно и внимательно слушайте.
Я посмотрел на них. Они все буквально пожирали меня глазами. Каждый из них соображал: беру ли я их на пушку или я действительно говорю правду.
Скала попытался двинуться, но Фернанда схватила его за руку. Ее белые длинные пальчики буквально впились в его кисть.
Она пристально смотрит на меня сверкающими, как угольки, глазами. Я знаю, о чем она думает.
Она думает: неужели она допустила какой-то промах? Этого всегда боятся преступники. Она никак не может догадаться, что я собираюсь делать. Создавшаяся ситуация, видно, не больно ей нравится.
Я посмотрел на часы и быстро проговорил:
— Слушайте, первая бомба с часовым механизмом взорвется ровно в двенадцать часов. Но это только маленькая бомба. Взрыв будет очень небольшой, но достаточный, чтобы взорвать часть машинного отделения и доказать вам, паршивым сволочам, что я говорю правду.
Через четыре с половиной минуты — вторая бомба. Она находится в большом футляре. В ней заложено 40 двенадцатидюймовых динамитных зарядов. Это до того мощная бомба, что, когда она взорвется, ваше проклятое судно со всеми вами на борту, включая и меня, моментально взлетит на воздух. Можете мне поверить, скоты.
Вы думаете, у вас под ногами твердая почва. Вы думали, что вам безнаказанно пройдет похищение людей, нанесение увечий, убийство, да еще надеялись получить с двух правительств изрядную сумму денег.
Что ж, вы получите деньги, но получите их так, как я хочу, или это будет моим последним делом на земле.
О'кей. Тихо, без паники, никаких волнений. Я еще не все
Сказал.
Ноя могу разрядить вторую бомбу. Ключ от футляра у меня в кармане. Я могу отключить хронометр. Но я единственный человек на борту, который может это сделать, и у вас уже нет времени для того, чтобы вытащить этот тяжелый груз из машинного отделения и бросить его за борт.
Я посмотрел на часы. Ровно 12 часов.
— Спокойно, вы, ослы, и слушайте. Я разряжу вторую бомбу, если ктонибудь из вас немедленно передаст мне обе формулы.
Фернанда открыла рот, но в этот момент сработала первая бомба. Раздался оглушительный взрыв, и на столах попадали стаканы и бутылки. Молодец, Джуанелла.
Все смотрят на меня широко открытыми глазами. Первой пришла в себя Фернанда.
— Параллио, — визгливо крикнула она. — Иди с ним вниз. Отдай формулы. Остальные ни с места.
Параллио побежал к двери. Я спокойно пошел за ним. Он мчался, как заяц на бегах взапуски, перепрыгивая через 4-5 ступенек. Машинное отделение залито светом. Только на одной стене лампочки погасли от взрыва.
Собственно говоря, взрыв не причинил никакого ущерба судну, только шум был большой. Для работы Пьеррина бандиты все машинное отделение опутали электрическими проводами.
Параллио подбежал к огромному стальному ящику, открыл его и показал на лежащие там бумаги. Он весь обливался потом, а глаза вылезли на лоб.
— Сеньор, — лепетал он. — Вот формулы. Выключайте скорее эту штуку. Ради святой девы Марии!
Я немного отступил назад и со всего размаха ударил его по скуле. Он упал, я его обшарил, нашел револьвер и положил себе в карман.
Потом посмотрел на формулы, проверил их все. На сей раз
Это были настоящие.
Я положил их обратно в кожаные папки, засунул папки под мышку и беспечной походкой отправился в салон.
Там слышались уже какие-то крики. Парни оправились от первого испуга и постепенно приходили в себя.
Когда я вошел, вид у них был довольно неприветливый. Фернанда сверлила меня змеиными глазами.
— Ну, мистер Коушн, — сказала она. — Разрядили вторую бомбу? — Она опять улыбнулась. — Что же дальше?
Я ничего не ответил, безмятежно улыбнулся и достал из кармана сигарету. Медленно закурил.
Драматург назвал бы этот момент кульминацией. Я уверен, сейчас любой из этих парней способен вытащить револьвер и пристрелить меня, если только они не сделают со мной что-нибудь похуже. Просто так, чтобы разрядить плохое настроение. Они поняли, что я их обманул.
Фернанда продолжала стоять, не спуская с меня глаз, как притаившаяся змея. Остальные образовали полукруг. Я вспомнил притчу о Данииле и пещере со львами. Думаю, у пророка дела были похуже.
Я бросил быстрый взгляд налево, на Жоржетту. Она сидела все там же. Встретившись со мной глазами, она улыбнулась. Нервы у девчонки в порядке. Я улыбнулся в ответ.
Фернанда все еще стоит, как статуя. Ждет следующего хода.
— О'кей, вы, простофили, — сказал я самым беспечным тоном. — Я получил формулы и моя милая подружка Фернанда сгорает от любопытства, какой же будет мой следующий шаг.
Я посмотрел на часы. 12.10. В глубине души я продолжал надеяться, что дело закончится благополучно.
— Прежде всего, золотко мое, — обратился я к Фернанде, — скажи своему пьянице-капитану, ему пора бы уж подняться на мостик и понаблюдать за морем. Может быть, с минуту на минуту кое-что случится, и неприятности придут оттуда, откуда вы их меньше всего ждете.
Никто не двинулся. Все стоят, уставившись на меня, и не говорят ни слова.
Вид у них был, как у своры бешеных собак. А как бы выглядели вы на их месте, когда только что держали в руках два миллиона?
— Ну вы, дураки, — продолжал я. — Дело вот какое. Формулы у меня. Но я не такой осел, хоть на минуту допуская мысль, будто вы так спокойно меня выпустите.
У вас сейчас такое чувство, как у голодной собаки. Понимаю вас. Собаке удалось где-то стибрить кусок мяса, но она не уверена, что какая-нибудь другая псина этот кусок не отберет.
О'кей. Что ж. Вы, ослы, допустили одну очень крупную ошибку. И если вы дадите мне две минуты времени, я вам расскажу, что это за ошибка.
Вы, ребята, думали вот как. Правительство Соединенных Штатов не допустит постороннее лицо к этому делу, будет стараться держать все шито-крыто, как в могиле. Мол, правительству нежелательно, чтобы ктонибудь хотя бы краем уха слышал о существовании формулы ДжеймсонаГрирсона. Что ж, в этом вы правы.
Но когда я узнал о вашем намерении фотографировать формулы, я понял: настало время посвятить в это дело крепких ребят. Вы сами можете понять, мне стало уже не под силу выдерживать тяготы этой работы только на своих собственных плечах. Да, кроме того, мне надоели ваши противные рожи.
Наконец Фернанда обрела голос, и он был похож на айсберг.
— Ближе к делу, Лемми, — сказала она. — На твоем месте я бы поторопилась. Мои друзья не очень-то терпеливы.
— Конечно, я перейду ближе к делу, Фернанда, — сказал я. — Вот в чем суть: вы, ребята, отлично организовали всю эту работу! Отлично поработали, информация у вас была поставлена неплохо и вообще для вас дела шли слишком хорошо.
Я притушил о стену сигарету и долго искал глазами, куда бы бросить окурок. Делал все, чтобы максимально тянуть время.
— Но ваши хозяева не очень-то позаботились о вашей безопасности. Никто не удосужился заметить, что в Гавре с дружественным визитом находится один из торпедных катеров США.
О'кей. Так вот, я взял на себя смелость сообщить командиру этого катера, что сегодня ночью работник Федерального бюро посетит «Мадрилену Сантаваль», где он намерен расследовать обвинение в пиратстве, предъявленное этому судну береговыми властями Мексики два месяца назад.
Я высказал командиру догадку: на мой взгляд, джентльмены, находящиеся на борту «Мадрилены Сантаваль», возможно, окажутся недостаточно вежливыми. Вы понимаете?
Так вот. Формулы я получил и сейчас собираюсь их вынести с этого судна, а…
В салон ворвался парень с вытаращенными глазами.
— Эй, слушай, — обратился он к капитану. — Какой-то корабль подает сигналы. Торпедный катер США! Он находится примерно в полумиле от нас. Катер сигнализирует, он идет забрать находящегося у нас на борту федерального работника США, а если мы не подадим ответного сигнала «о'кей», они собираются арестовать наше судно по обвинению в пиратстве.
