Ознакомительная версия.
Черт возьми! Грязнов даже сел на кровати – это было не робкое освещение сознания, это была молния, от которой можно было ослепнуть. А как же тогда вообще пистолет был идентифицирован, если по стране ни единого случая его применения не имеется?! Откуда взяли образец? Ни о каком сне, разумеется, больше не могло быть и речи. Вячеслав Иванович еле дождался шести часов утра, чтобы позвонить эксперту, – это было мало-мальски приемлемое время для экстренного звонка, хотя все равно скотство, конечно, он понимал.
После дежурной порции ругательств и проклятий эксперт объяснил, что в таких случаях, когда ствол неизвестен, информация сливается в Интерпол – и уже оттуда получают результат.
Теперь пришлось ждать до девяти утра. Но зато появлялась надежда, все-таки как-никак коллеги: ведь Интерпол – международная организация именно уголовной полиции. Однако московский офис Интерпола, Грязнов знал это, представлял собой структуру абсолютно ненатуральную, чем они там занимались и за что получали деньги – было загадкой, возможно, и для министра внутренних дел.
В девять утра грязновский запрос был переадресован в центральный офис Интерпола, в Париж.
В 11.20, когда Грязнов был уже на Петровке, пришел ответ, суть которого сводилась к тому, что информация о применении именно этого пистолета, «Джерихо-941», существует, но имеет определенный код доступа, под который не подпадают полномочия начальника уголовного розыска столицы Российской Федерации.
Грязнов был взбешен: оказывается, из этого оружия стреляли и прежде, возможно, уже кого-то убивали, и от него это скрывают?! Самое время было пообщаться наконец с начальником ГУВД: он только недавно вступил в должность и обожал жаловаться министру на различные факты недопонимания уровня его персоны со стороны кого угодно. Грязнов все эти аппаратные тонкости знал наизусть, равно как и любимые мозоли того или иного начальника. О том, что Грязнов так и не явился к нему накануне утром с докладом, начальник ГУВД, разумеется, благополучно забыл.
В 13.25 начальник ГУВД нервно докладывал министру внутренних дел о международном правовом беспределе, о том, как французские клерки позволяют себе московских генерал-майоров на фиг посылать.
Министр пожевал губами и сказал:
– Да клал я с прибором на ихний Интерпол. Пусть немедленно рассекречивают свою мутотень, иначе мы их офис вместе со всеми компьютерами сегодня же приватизируем – найдем повод. Составьте текст телеграммы, я подпишу.
И в результате всей этой большой политики в 15.55 на стол Грязнову легла следующая распечатка: «Применение идентифицированного вами пистолета „Джерихо-941“ было зафиксировано 13 июня текущего года в здании посольства Израиля в России. Произведенный выстрел произошел случайно: личный охранник первого секретаря посольства Ш. Вук во время утренней зарядки в тренажерном зале выстрелил себе в правую ногу. Пуля прошла по касательной».
– В Москве?! – Грязнов выпучил глаза. – Значит, эти уроды там, в Париже, скрывают от меня, что тут в Москве происходит?! А почему я об этом ничего не знаю?! Машину мне немедленно!
Хорошо, что минуту спустя в кабинете Грязнова появился мрачный Турецкий, иначе, как знать, мог случиться международный скандал: Вячеслав Иванович был настроен решительно и порывался ехать на Большую Ордынку, туда, где в доме No 56 расположено Израильское посольство.
У Турецкого дела были настолько плохи, что он сам искал повод, на ком бы сорваться. Но, увидев, в каком состоянии Грязнов, Турецкий усадил разгоряченного приятеля, все выпытал и сам сел за телефон. Ехать никому никуда не пришлось. Охранник Шмуэль Вук в израильском посольстве больше не работал, потому что буквально месяц назад, в середине сентября, его отправили на родину с формулировкой «неполное служебное соответствие».
Приятели посмотрели друг на друга и сказали одно и то же слово:
– Меркулов.
Так было всегда. В ситуациях политически тупиковых помочь мог только один человек – Константину Дмитриевичу с его знанием придворных законов и с его связями многое было по плечу.
После того как Меркулова озадачили, Турецкий рассказал о том, что узнал от Андреева, о своем вчерашнем походе в «Вагриус», и еще – о бессонной ночи, которая дала неожиданное озарение.
– Что-то мне это напоминает, – пробормотал Грязнов. – Ну и в чем озарение?
– Вот смотри. Ракитский с Андреевым долго выбирали и выбрали три издательства. Потом Ракитский еще их проверял-перепроверял на свой вкус и остановился на «Вагриусе». После чего перестал обсуждать с Андреевым что бы то ни было. Почему?
– И почему?
– Потому что на самом деле он туда вообще не пошел.
– Ну это тебе и вчера было ясно, но что с того?
– Он пошел в другое издательство, «Вагриус» было просто произнесено вслух, профессиональная привычка для отвода глаз. Он хотел оградить Андреева от любой дальнейшей неприятности, потому что, после того как книга была написана и при условии, конечно, что в ней действительно содержатся какие-то ужасные разоблачительные сведения, игра тут же начала приобретать опасные очертания. Он хотел оградить своего друга от этого. И потому на самом деле Ракитский выбрал «Пингвин». Я там был с утра и имею доказательство. Ракитский разговаривал с главным редактором, вероятно, обговорили сроки, гонорар и все остальное. Это было одиннадцатого сентября, у секретарши главного редактора есть запись по этому поводу.
– Ну так отлично! – обрадовался Грязнов. – Чего же лучше? Я нашел пистолет, ты нашел издательство. И почему ты такой мрачный? Нет, стоп, не говори, скажи лучше… а… я что-то не понял, почему же ты не разыскал главного редактора «Пингвина», зачем какая-то запись у секретарши? А то все на каких-то допущениях строится. Редактор тебе и скажет, договорились они с Ракитским или нет. Или ты нашел его?
– Я нашел его. Шмитовский проезд, дом двадцать девять. Знаешь, что там?
– Там морг Сперанского. Пся крев!!! – прорычал Грязнов и объяснил: – Это по-польски. Когда его?
– Вчера ночью, вечером, возможно, в то самое время, когда я был в «Вагриусе». Прямо дома застрелили. Помимо дырки в голове у него прострелены оба колена.
– Это значит, что его пытали.
– Да, я тоже так подумал. Ну и положение тела: он полз по квартире. Судя по всему, его застрелили из того же израильского пистолета, калибр, во всяком случае, совпадает, пули похожи, к вечеру будут результаты экспертизы, но я уверен.
– Да он издевается, скотина!
– Получается, что так. Вся квартира издателя перерыта. Кроме того, сегодня же ночью кто-то залез в офис «Пингвина». Потрудились там тоже на славу, хотя вроде бы ничего не унесли, но что-то явно искали. Понятно, в общем, что. Книга действительно существует, и что самое главное – убийца Ракитского, как ни странно, из квартиры в Плотниковом переулке ее не унес. Ее там просто не было, иначе зачем убивать издателя и искать книгу у него?! Но тогда где она? Бред какой-то, голова скоро лопнет. – Турецкий взялся за свою многострадальную голову, она в самом деле заболела.
– Анальгин дать? – посочувствовал Грязнов.
– А спазмалитика никакого нет?
Грязнов открыл ящик стола и порылся там, потом бросил на столешницу три разные облатки. Турецкий выковырял по таблетке из каждой и проглотил.
Грязнов задумчиво прогуливался по кабинету:
– Саня, а ты уверен, что действительно не было второго экземпляра книги?
– Не знаю… Андреев очень убедительно мне это доказал.
– Андреев! – спохватился Грязнов. – Вот именно, Андреев! Ведь если он соврал, то второй экземпляр у него.
– Думаешь?
Грязнов вместо ответа распорядился послать оперативников к профессору домой и на работу, но – только наблюдать. Через сорок минут появилось первое сообщение: полтора часа назад Андреев приехал в Институт мировой литературы и работает в библиотеке.
Турецкий попросил специально уточнить: работает на компьютере? работает с рукописью? с распечатанным текстом?
Ответ был отрицательный. Андреев работает с книгами, – в частности, с текстами древнегреческих трагедий в оригинале. Это никоим образом не могла быть книга Ракитского.
Грязновские оперативники готовы были даже, если надо, сфотографировать профессора за работой. А пока что у него дома уже работали специалисты, устанавливали «жучки».
Турецкий сразу же представил себе профессора за работой, энергично размахивающего чашкой с кофе, – у него это легко вышло.
Первый тревожный сигнал поступил в 16.52. Оказывается, у Андреева дома «жучков» и так предостаточно.
У Турецкого снова немедленно заболела голова. Старик был прав, это не было старческой подозрительностью, кто-то следил за ним. За ним и, возможно, в свое время – за Ракитским. У Ракитского, однако, в квартире никакой подслушивающей и подсматривающей аппаратуры не нашли.
– А можно как-то узнать, чьи это «жучки»?
Ознакомительная версия.
