— Дура, значит, психическая, — пояснила ей одна из торговок.
— Есть немножко, — подтвердила тетя Маша. — Я давеча заходила к Лизавете, Райкиной матери, так эта девка лежала в гамаке. Я остановилась, принялась стыдить ее, что она бездельничает, а она посмотрела на меня дурными глазами и язык показала. Говорят, она так целыми днями лежит. Бабка с матерью каждый день в огороде до ломоты в спине надрываются, а ей — трава не расти!
— Вот-вот, — поддакнула тетка, закончив опрыскивать редиску. — И ведь Лизавета ее защищает. Горе, говорит, у нее — любовь несчастная…
— У меня, может, тоже любовь несчастная — муж пьет каждый день, — вставила в разговор молчавшая до сих пор женщина, сидевшая чуть в стороне от всех. — Мне что же, гамак развесить и валяться в нем с утра до ночи?
— Попробуй, может, Федька сразу пить бросит, — сострила тетя Маша, и все торговки рассмеялись.
— А я, бабоньки, вот что скажу, — подала голос тетка с редиской, — это все от большого ума. Лизавета все хвалилась, что ее внучка в институте учится. Видать, мозги-то она там и перенапрягла! Мы вот институтов не кончали, и ничего — живем, жизни радуемся. А любовь — у кого из нас она больно счастливая-то?
— Женщины, — обратилась я сразу ко всем сельчанкам одновременно, — подскажите мне, как найти дом Лизаветы Тарасовой.
— Поезжай сейчас прямо, потом на первом же перекрестке сверни налево, — объяснила мне тетя Маша, — через три дома, по правую руку, как раз и будет ее хата.
— Короче, как увидишь девку в гамаке, значит, приехала, — сострила ее соседка, заставив баб снова рассмеяться.
Похоже, не знали эти женщины всех деталей, вот и насмехались над Наташей, захандрившей от несчастной любви. Не могли же ее родственники рассказывать всем об изнасиловании…
Проезжая мимо невысокого забора, я заметила растянутый между деревьями гамак, правда, в нем никого не было. Остановившись через два дома, я вышла из машины и осмотрелась. По соседству с избой бабы Лизы я увидела старушку, поправляющую плетень.
— Здравствуйте! — обратилась я, подойдя к ней.
— И вам доброго здоровья, — приветливо ответила она.
— Простите, вы, случайно, комнату не сдаете?
— Комнату? — Старушка с интересом пригляделась ко мне. — Комнатка-то свободная есть, и не одна, только вряд ли они тебя устроят.
— Ну почему же?
— Ты, я вижу, городская, к комфорту привычная. А у меня удобства во дворе, — бабуля кивнула на кособокое деревянное строение, — вода в колодце, а газ — в баллонах.
— Это не страшно. Я как раз хотела окунуться в деревенский быт. — Старушка продолжала смотреть на меня с недоверием, поэтому я пояснила: — Я книгу пишу, так что мне это надо для достоверности.
— Книжку? Тогда понятно, — кивнула бабуля и открыла калитку. — Пойдем, покажу тебе комнату.
Я последовала за ней в дом. Он был одноэтажным, с виду совсем небольшим. Но когда я зашла внутрь, даже удивилась количеству комнат.
— У вас, наверное, большая семья? — полюбопытствовала я.
— Была когда-то, сейчас я одна осталась. Сын погиб, муж следом за ним ушел, одна дочь в город подалась, а вторая в соседней деревне живет. Внуков пятеро. Вот, как раз на следующей неделе двоих в гости жду. Тебе надолго жилье-то нужно?
— Пока не знаю, как дело пойдет. Может, за сутки смогу впитать здешний колорит, а может, и за неделю.
— Вот эта комнатка тебя устроит? — Бабуля раздвинула занавески, демонстрируя маленькую спаленку, в которой умещались лишь кровать, шкаф да небольшая тумбочка.
Я взглянула в окно — оно как раз выходило на соседский палисадник с гамаком. В нем уже лежала девчонка в пестреньком сарафане.
— Да, меня все устраивает, — сказала я. — Сколько вы хотите за эту комнатку?
— За койку — пятьсот рублей в сутки, а если столоваться со мной будешь, тогда — тысяча, — запросила старушка.
— Я согласна.
— Тебя как зовут-то? — поинтересовалась хозяйка.
— Галина.
— Галя, значит, как мою старшую дочку. А меня зови бабой Любой. Машину можешь на задний двор загнать, под навес. Пойдем, я тебе ворота открою.
Поставив машину, я взяла дорожную сумку и зашла в дом. Развешивая свои вещи, я то и дело поглядывала в окно — Наташа лежала в гамаке, не шелохнувшись. Интересно, ей это занятие еще не надоело? Переодевшись, я вышла в сад, подошла к невысокому заборчику, увитому диким виноградом, и обратилась к Чурковой:
— Простите, вы не знаете, как этот кустарник называется?
Девчонка даже не шелохнулась.
— Крыжовник это, — сказала баба Люба, копошившаяся неподалеку в огороде.
Когда моя хозяйка зашла в дом, я снова обратилась к Наташе:
— Девушка, не подскажете, где здесь можно оплатить сотовую связь?
Все как об стенку горох! Словно я и не к ней обращаюсь. Да, тяжелый случай! Я потопталась около заборчика и пошла к дому.
— Галя, ты бы к ней не приставала, — посоветовала мне баба Люба. — Она ни с кем не разговаривает.
— Немая, что ли?
— Нет, случилось с ней что-то. Как это у вас в городе говорят… — хозяйка подумала секунду-другую, — стресс, что ли? Наташу мать из Горовска сюда привезла, чтобы она оклемалась. Только, сдается мне, ей в больничку надо. Не идет ей на пользу здешний климат. Жалко девчонку, такая умненькая была, добрая… А сейчас либо молчит, либо шипит на людей, даже на мать с бабкой. Видать, очень злые люди ее обидели.
— Бывает. Пойду, попишу немного, — сказала я и зашла в дом.
Поставив на тумбочку ноутбук, я открыла его, сыграла пару раз в «Косынку», потом обратила внимание, что к Наташе подошла мать с кружкой в руке. Она долго уговаривала ее что-то выпить, и та в конце концов сдалась. Стоило тете Рае зайти в дом, как Наташа сразу же вылила содержимое кружки на землю. Через какое-то время вышла бабка и предложила внучке пирожок. Она плясала перед Наташкой минут десять, прежде чем та соизволила взять пирожок и надкусить его. Как только баба Лиза ушла в огород, Чуркова приподнялась в гамаке и забросила пирожок в кусты крыжовника. Мне показалось, что внешне она очень похожа на своего отца. Я смотрела на нее и пыталась понять: что же это такое? Наташа действительно тронулась умом или это просто капризы избалованной девчонки?
Мне надоело сидеть в четырех стенах, и я решила прогуляться по селу. Баба Люба посоветовала мне сходить на пруд, и я вернулась в дом, чтобы надеть купальник. Домой я возвратилась часа через два. Наташа все лежала в гамаке. И как у нее только спина не устает?
— Ну что, нагулялась? — спросила меня баба Люба. — Садись за стол, ужинать будем.
— Сейчас, только переоденусь.
Я вошла в свою комнату и увидела в окно, что баба Лиза с тетей Раей на пару уговаривают Наташку поужинать, а та еще и огрызается на них.
* * *
На следующее утро я наблюдала примерно такую же сценку. Наташка, упиваясь жалостью к себе, изводила близких людей. С этим определенно надо было что-то делать. И чем скорее, тем лучше. Выбрав момент, когда моя хозяйка ушла в магазин за хлебом, я подошла к забору, приложила мобильник к уху и сделала вид, что разговариваю по телефону.
— Алина, привет! Чем занимаешься? Все еще лежишь в постели? Ну сколько можно! Слушай, а приезжай ко мне, в Зеленый Яр! Тут так классно! Птички поют, бабочки летают. Вода без хлорки, продукты без ГМО. Не хочется?.. Я эту песню слышу от тебя уже второй месяц… Нет, не отстану! Потому что так дальше продолжаться не может. Из-за какого-то придурка ты сделала себя добровольной затворницей, из дома неделями не вылезаешь, ничего толком не ешь… Мало ли что не хочется, а ты через «не хочу»! Алина, пойми, это глупо! В то время, как он наслаждается жизнью, ты превращаешься в живой труп. — Боковым зрением я обратила внимание, что Наташа привстала, повернувшись в мою сторону. Значит, ее заинтересовал мой разговор. Я чуть отошла от забора и заговорила на полтона ниже: — И вообще, ты думаешь, что ты одна на всем белом свете такая несчастная? Да мне, может, в сто раз хуже, чем тебе тогда было! И, как ты знаешь, я смогла начать жизнь заново. Теперь меня каждая травинка, каждый муравей радует… И ты давай закругляйся со своей… Вот, черт! Отключилась!
— Простите, — услышала я тоненький голос за своей спиной и оглянулась. — Я невольно услышала ваш разговор… Скажите, вы действительно думаете, что можно начать жизнь заново?
— Я не думаю, я точно знаю — можно. Год назад у меня как раз произошла «перезагрузка»… — Я увидела в глазах Наташи искреннее любопытство и спросила: — Хочешь знать подробности?
— Хочу! — твердо сказала она.
— Заходи ко мне, поболтаем, — предложила я.
Чуркова не заставила себя уговаривать, вышла из одной калитки и зашла в другую. Я обратила внимание, что ее мать и бабка следят за происходящим из-за кустов черной смородины и не верят собственным глазам. Я привела Наташу в свою комнату, мы сели с ней на кровать, и я рассказала ей историю своей бывшей клиентки, выдав ее для пользы дела за свою собственную.
