И когда мейстер Рембрандт хотел уже задуть свечи и покинуть мастерскую, потому что работать дальше было невозможно — маленькая женщина что-то сказала ему.
Он вздрогнул от неожиданности, поднял выше канделябр, чтобы пламя свечей ярче осветило девичье лицо.
Нет, не может быть. Эти губы, конечно, кажутся живыми, но все же они не могут говорить…
* * *
Павел Казимирович Пшибышевский шел по Среднему проспекту Васильевского острова в самом скверном настроении. Настроение его объяснялось двумя причинами: во-первых, с того момента, как он поссорился с мадам Выпетовской, его финансовые дела шли все хуже и хуже. Она не только сама перестала покупать у него «доработанные» картины, но и всех остальных клиентов настроила против Павла Казимировича, дала им понять, что работать с ним опасно и невыгодно. Так что Пшибышевский утратил основной источник своего существования, и жизнь его утратила все свои яркие осенние краски. Даже симпатичная особа, проживающая на Малой Морской улице, в простых и доходчивых выражениях объяснила ему, что его визиты совершенно нежелательны, и врезала новые замки.
Хуже всего было то, что вполне отчетливое предчувствие говорило Павлу Казимировичу: мстительная Выпетовская не ограничится чисто экономическими санкциями, и следует ожидать еще более серьезных неприятностей. Что толку, что у нее самой сейчас земля горит под ногами? Она-то найдет способ выйти из положения, у нее везде все схвачено, такие всегда выкручиваются. А вот его вполне может сделать крайним, с этим у нее быстро…
Второй причиной скверного настроения был неожиданно разыгравшийся гастрит. То есть нельзя назвать это действительной неожиданностью — это поведение гастрита было, несомненно, спровоцировано тяжелыми мыслями, переживаниями и ухудшившимся питанием.
Подумав о питании, Пшибышевский поднял глаза и увидел вывеску своего любимого кафе «Авокадо». Конечно, здесь дороговато, а с деньгами у него сейчас неважно, но здесь подают такие приличные творожники с медом, а при его гастрите нужно хорошо питаться…
Павел Казимирович вздохнул и вошел в кафе.
Однако насладиться здешней кухней ему так и не удалось.
Едва официантка поставила на стол тарелку с аппетитными, в меру поджаренными творожниками и блюдечко с густым темно-золотым медом, едва она удалилась, цокая каблучками по керамическим плиткам пола, едва Павел Казимирович взял в руки нож и вилку, как рядом с ним раздалось негромкое покашливание.
— Вы разрешите к вам подсесть?
Пшибышевский недовольно повернулся и проговорил:
— Кажется, почти все столики свободны!
— Но мне хотелось бы сесть именно рядом с вами, Павел Казимирович!
Только тут он разглядел незнакомца.
Собственно, было бы не правильно сказать, что он его разглядел.
У этого человека была такая странная внешность, что как раз разглядеть его было очень сложно. Казалось, что он каждую секунду меняется, становится совершенно другим, совершенно непохожим на самого себя, преображается, как небо на закате или как море под надвигающимся штормом.
Если бы кто-то попросил Пшибышевского описать этого человека — он совершенно растерялся бы. Широкое у него лицо или узкое? Непонятно., какого цвета глаза? Какого-то неопределенного, переменчивого…
Единственное, что было в нем совершенно определенно — это то, что он был одет во все черное. Во все черное и какое-то удивительно старомодное.
— Са.., садитесь… — с заметным трудом вымолвил Павел Казимирович и подвинулся, освобождая незнакомцу часть сиденья.
— Благодарю, — произнес тот вполне вежливо. Однако дальнейшие его действия вежливостью не отличались.
Опустившись на сиденье рядом с Пшибышевским, он внезапно толкнул его в бок, так что несчастный Павел Казимирович впечатался в стенку с нарядным логотипом заведения.
— Что.., что такое.., в чем дело… — пробормотал он, отдышавшись.
Впрочем, в глубине души он уже понял, в чем дело.
Долгожданные неприятности, кажется, начались.
— Вас.., вас прислала Выпетовская? — проговорил Пшибышевский дрожащим голосом.
— Выпетовская? — переспросил незнакомец. —М-да.., предположим, Выпетовская.., хотя трудно представить, что меня кто-то мог прислать…
— Что.., что вам нужно? — Павел Казимирович справился с голосом и попытался перехватить инициативу. — Уверяю вас, что я совершенно ни при чем! Она прекрасно знала, что продает! Вы ее не знаете! Это такая личность — пробы ставить негде!
— Да что вы говорите? — с деланным изумлением отозвался незнакомец. — А с виду — такая приличная дама! Вот ведь как обманчива бывает человеческая внешность! Прямо как у вас!
— А что у меня? Что у меня? — забеспокоился Пшибышевский.
— Вы вот тоже — с виду такой приличный человек, можно даже подумать — литератор или преподаватель вуза, а на деле — мелкий жулик и фальсификатор…
— Ложь! — вскрикнул Павел Казимирович. —Это ложь! Вас ввели в заблуждение! Выпетовская из личной мести распространяет порочащие меня слухи…
— Меня? Ввели в заблуждение? — незнакомец хихикнул. — Должен сказать, друг мой, вы меня развеселили! Надо же! Меня — ввели в заблуждение? Нет, не думаю!
Вдруг возле входа появилась официантка.
— Вы меня звали? — обратилась она к Пшибышевскому. — Вам еще что-нибудь принести?
— Да, я хотел… — начал тот, еще не зная, чем ему может помочь официантка, но человек в черном опередил его:
— Спасибо, красавица, нам ничего не нужно. У нас все, все есть! Представьте себе — абсолютно все! Даже приятельница на Малой Морской! Правда, она стала немного капризной.., а вот вам, пожалуй… — он щелкнул пальцами и протянул зардевшейся девушке крупную купюру, после чего слегка пришлепнул по заду:
— И идите, идите, мы разговариваем!
— Кто вы такой? — задал, наконец, Пшибышевский вполне естественный вопрос.
Незнакомец промычал что-то неразборчивое, Павлу Казимировичу послышалось то ли «мум», то ли «мем».
— Я не понял…
— И не надо, — незнакомец посерьезнел и снова придвинулся:
— Откуда вы взяли те две голландские картины?
— Ка.., какие картины? — залебезил Пшибышевский, почувствовав, что разговор подошел наконец к самому главному. — Я не знаю, о чем вы говорите…
Он и сам не понимал, почему не выкладывает правду. Видимо, сказалась многолетняя привычка к лжи и умолчанию. Но на этот раз она не принесла ему ничего хорошего.
— У вас гастрит? — задумчиво проговорил незнакомец и вдруг, без всякого предупреждения, резко и сильно ударил Пшибышевского в живот.
Павел Казимирович разинул рот, как выброшенная на берег рыба, и несколько секунд безуспешно пытался вдохнуть. На глаза его выступили слезы. Боль была несусветная.
— Лечиться надо, — раздумчиво, доброжелательно произнес Черный Человек. — С гастритом шутки плохи, одной диетой вы от него не отделаетесь…
Он посмотрел на часы, как будто вспомнил о неотложном деле, и снова заговорил:
— Ну как — вспомнили? У кого вы взяли те две голландские картины? Или у вас в придачу к гастриту еще и склероз?
— Вспомнил, вспомнил! — поспешно закивал Павел Казимирович. — Есть такая парочка, Стасик и Васик… Но я понятия не имею, где их можно найти, вот только телефон, мы по нему связывались…
* * *
В антикварном магазинчике на Васильевском было, как всегда, тихо. То, что у директора неприятности, продавцы, конечно, знали, но на положении магазина это пока никак не отразилось. Даже стало немного посвободнее, поскольку мадам Выпетовская была занята своими делами и ослабила контроль над персоналом.
В помещении магазина продавец, тоскливо поглядывая в окно, на лужи, по которым бил в свое удовольствие нахальный дождь, ничуть не напоминающий весенний, беседовал со старушкой, которая принесла на продажу черепаховый гребень и старый театральный бинокль, инкрустированный перламутром. Вещи были недорогие, старушка принесла их не на комиссию, а просто так, на всякий случай прицениться, и теперь, удостоверившись, что денег за них дадут мало, решила пока оставить себе. Сейчас она углубилась в воспоминания о прошлом, речь ее текла гладко, и продавец машинально кивал, думая о своем.
В машине Легова было трое.
— Вот черт! — сказал водитель. — В этих старых районах совершенно негде машину приткнуть.
— Встань там! — показал Легов на ворота, на которых висела грозная табличка. — Мы ненадолго.
Он выпрыгнул из машины, потопал ногами, разгоняя кровь, велел водителю никуда не отлучаться, а второго послал во двор, к черному ходу магазина.
— Там я сам разберусь, ты смотри, как бы дамочка не слиняла…
— Гражданин, вы куда это? — заорал очнувшийся продавец. — Там служебное помещение!
Он протянул руку к сигнальной кнопке, но посетитель, невысокий мужчина с круглой головой и маленькими ручками, неожиданно утратил свой добродушный и безобидный вид и сказал строго:
