Регины на пляже была его родная дочь. Это ее следы он уничтожал, а не деда. И косынку, очень характерную, дорогого английского бренда, подобрал с песка тоже он. И в материалах дела, разумеется, не отобразил.
– Лика, черт тебя подери! – Викентий за ее спиной ревел как раненый медведь.
– Кто там у тебя? – В голосе Антона слышалась тревога, и Лика решилась.
– Вот что, – сказала она в трубку, – прямо сейчас приезжай за мной. Мы поедем к Марлицкому и зададим ему прямой вопрос. Он, конечно, рано ложится спать, но, во‐первых, до этого времени еще час, а во‐вторых, в крайнем случае мы его разбудим. Да, хорошо, я буду ждать тебя у шлагбаума.
Отключившись, она быстро заходила по комнате, собираясь. Хорошо, что она не успела переодеться. Сейчас бы пришлось потратить гораздо больше времени. Так, кроссовки, куртка, телефон, ключ от номера.
– Ты что делаешь? – спросил у нее Викентий, еле сдерживаясь.
– Разве ты не видишь? Собираюсь уходить. У меня появилось срочное дело. И, отвечая на твой вопрос, да, я веду расследование. Я приехала сюда узнать, что такого произошло двадцать лет назад с моим дедом, которого я горячо любила, и почему я потеряла память. Она возвращается, так что мой приезд сюда не был напрасным. Поешь и ложись спать. Ты голоден и устал с дороги. Я освобожусь и приду.
– С кем ты разговаривала?
– С другом своего детства. Его зовут Антон Таланов, и он мне помогает.
– Друг детства? И сколько ему лет?
– Двадцать восемь.
Ей показалось, или лицо Викентия чуть разгладилось? Успешный, состоявшийся, привлекательный мужчина, в свои сорок пять он явно не видел угрозы в мальчишке. Вот и хорошо. Меньше проблем. Ее сейчас интересует исключительно расследование.
– Все, пока.
Лика подошла к Викентию, чмокнула его в щеку и вышла из номера, захлопнув за собой дверь. Ее приехавший издалека любовник оторопело смотрел ей вслед.
* * *
К чему Лика оказалась не готова, так это к тому, что дверь им откроет Анна Марлицкая собственной персоной. Признаться, она рассчитывала поговорить со старым полковником наедине.
– Луша, Антон? – Анна сделала шаг назад, чуть отступила в глубь коридора, давая гостям зайти.
– Мы понимаем, что уже поздно, но у нас появилось еще несколько вопросов к Валентину Михайловичу.
– Да, пожалуйста, папа еще не спит. Сегодня я у него ночую, так что мы чаевничаем на ночь глядя. Проходите. Чаю?
– Нет, спасибо. Анна, раз уж вы тут, то, возможно, наш вопрос скорее адресован вам, а не вашему отцу.
– Не в коридоре же его задавать. – Анна коротко усмехнулась. – Пойдемте в кухню. Мы там расположились.
Они прошли в старую, но чистую кухню, в которой поддерживался стерильный порядок, практически как в операционной. Ну да, Анна же врач, хирург. За столом, в удобном кресле у окна, сидел старый полковник. Увидев Лику, улыбнулся ласково, но тревожные морщинки, побежавшие от глаз к вискам, она успела отметить. Волнуется старик.
Лика тоже заметно волновалась. Клетчатый платок из ее сна мог быть химерой, выдумкой, игрой разума. А если он все-таки существовал на самом деле, то, вздумай эти двое ей солгать, она не сможет понять, что ей действительно не привиделось. Антон слегка пожал ей руку чуть выше локтя. Поддержал. Как же хорошо, что он рядом!
Они оба присели к столу, машинально взяли в руки чашки с налитым Анной чаем. От него поднимался ароматный пар. Напиток был хорошим, качественным. Другого в этом доме не держали. Антон сделал глоток, Лика погрела о свою чашку руки и со стуком поставила ее на стол. Она пришла не чаи распивать.
– Анна, вы ведь были на пляже в ту ночь, когда убили Регину Батурину? – в лоб спросила Лика.
Анна поперхнулась и расплескала чай на колени. Судорожно отставила чашку, начала стряхивать горячие капли, шипя от боли. Ее отец тоже отставил свою кружку, большую, на пол-литра, не меньше. Лика вдруг вспомнила, что полковник всегда пил чай именно из таких вот больших, и у бабушки с дедом дома была специальная, которую доставали из серванта только тогда, когда в гости приходил Валентин.
– Ты вспомнила, что видела Аню той ночью? – напряженно, но с интересом спросил он.
Лика выдохнула. Все оказалось гораздо проще, чем она предполагала. Марлицкий даже не собирался ничего отрицать. Что ж, она тоже не будет врать.
– Только ее платок, – призналась она. – На фотографиях, которые сегодня отдала мне Светлана, у Анны на шее приметная косынка, и я вспомнила, что видела ее рядом с телом Регины. В материалах дела ее нет, а чистили их и место преступления только вы, Валентин Михайлович. Значит, и косынку, принадлежащую вашей дочери, могли забрать только вы. То есть, подчищая улики и договариваясь с малолетками о том, что они возьмут вину на себя, вы выгораживали не моего деда, а свою дочь?
Марлицкий растер лицо руками.
– Я спасал их обоих. – Голос его из-за ладоней звучал глухо. – Я защищал и мою Аню от пересудов, и честное имя моего друга Андрея, и спокойствие твоей бабушки, много чего… Оттого и решился на подлог, чего никогда в жизни не делал.
– Расскажите, как все было, – потребовала Лика, глядя на Анну.
Та взяла свою чашку, сделала несколько больших жадных глотков. Зубы застучали о край – раз, второй. Она вздохнула, поставила чашку обратно, взяв себя в руки.
– Как вы уже знаете, Регина шантажировала Диму, Дмитрия Ермолаева, что если он не сделает ей подпольный аборт, то она расскажет моему отцу о моей измене мужу. Разумеется, он не пошел на поводу у шантажистки, и она действительно отправилась к папе и все ему поведала. Отец велел мне приехать домой. Он ужасно кричал, требовал, чтобы я рассталась с Димой и не разрушала семью. Говорил, что мои дети не должны расти без отца, что я дала клятву супружеской верности и что долг значит гораздо больше, чем любовь. Я была крайне расстроена этим разговором, наговорила отцу дерзостей и убежала из дома. Я поехала к Регине, чтобы, глядя ей в глаза, понять, зачем она это сделала. Ее не было дома. Они с Владом отправились покупать обручальные кольца и застряли в Питере. Младшая сестра Регины рассказала мне об этом.
Ну да… Без вездесущей Катьки не обошлось. Интересно, кому она еще что-то рассказала?
– Я ушла от их дома, но меня так трясло, что я не могла возвращаться к себе в таком состоянии. Я пошла к заливу, на пляж. Уже темнело. В августе вечера уже довольно ранние. Я сняла косынку с шеи, постелила ее на песок и села. Мне нужно
