Поль де Вирье сидел, судорожно сцепив руки и глядя прямо перед собой. В душе он осыпал себя проклятиями.
Если Сильвию убили, как, почти несомненно, убили и Анну Вольски, он умрет тоже. Что значит страсть, многие годы заполнявшая его жизнь, в сравнении с любовью к Сильвии?
Жандармы тем временем возбужденно перешептывались. Они предвкушали нечто захватывающее — дело, которое может привести к повышению по службе.
Под конец, когда такси свернуло на темную дорогу, граф Поль внезапно в полный голос заговорил:
— Кричите, мистер Честер, кричите как можно громче! Шумите изо всех сил! Кричите все, что угодно! Пусть они слышат, что мы приближаемся…
Но Честер был не в силах выполнить эту настоятельную просьбу. Даже ради спасения собственной жизни он не мог бы заорать во весь голос, как это делали остальные.
— Мы едем в гости… с вечерним визитом, как говорят у вас в Англии! Мы едем за нашей знакомой… нашей приятельницей миссис Бейли, очаровательной миссис Бейли! Мы едем за нею, потому что она проводит вечер у своих друзей Вахнеров. Вы помните, конечно, эту старую чертовку мадам Вахнер? Ту самую, которая спрашивала о ваших планах? Боюсь, она…
Шофер обернулся.
— Управились меньше, чем за три минуты! Неужели это дом Вахнеров?
Честер выскочил из автомобиля. Сейчас это место выглядело совсем не так, как при дневном свете.
Окна низкого домика были плотно закрыты ставнями, но в одной комнате через щели проникал лучик света.
— Успели, Слава Богу, успели, — проговорил граф странным надтреснутым голосом. — Свет есть, значит, мы подоспели вовремя.
Он обернулся к жандармам и добавил по-французски:
— Вам лучше остаться в саду, а мы с другом направимся в дом. Если через пять минут мы не выйдем, следуйте за нами.
В ответ прозвучало тройное: «Да, мсье».
Далее произошла небольшая задержка, потому что калитка оказалась закрыта. Все пятеро быстро помогли друг другу перелезть через нее, а затем жандармы бесшумно рассеялись по саду, выбирая себе место для наблюдения.
Честер и Поль де Вирье ринулись по дорожке. Внезапно лунную полутьму пронзил яркий луч. Ставни в столовой широко распахнулись, за ними открылось и окно.
— Кто идет? — послышался грубый, решительный голос мадам Вахнер. «Словно требует пароль», — с горькой иронией подумалось французу.
На фоне освещенного помещения показалась ее плотная фигура, занимавшая почти все пространство окна. Перегнувшись через подоконник, мадам Вахнер злыми, испуганными глазами оглядывала сад.
Честер и граф Поль одновременно остановились, но ни один из них не отозвался.
— Кто идет? — повторила она и добавила: — Боюсь, мсье, вы ошиблись. Вы, наверное, перепутали адрес! В ее голосе слышалась тревога и злоба.
— Мадам Вахнер, это я, Поль де Вирье. — Граф произнес эти слова любезным тоном, для чего ему понадобилось сделать над собой усилие, от которого в его приятном голосе появилась хрипота. — Со мной мистер Честер. Мы приехали за миссис Бейли. В Париже мистер Честер узнал новости, из-за которых ей необходимо будет завтра же вернуться домой, в Англию. — Мгновение он помедлил, затем произнес, повышая голос: — Мы знаем точно, что она у вас.
И граф быстро шагнул туда, где, как он предполагал, находилась передняя дверь.
— Если они скажут, что ее здесь нет, — шепнул он своему спутнику, — мы крикнем жандармов и будем ломать дверь. Но, думаю, они не посмеют нас не пустить, разве что… разве…
Он надеялся расслышать голос Сильвии, но мадам Вахнер захлопнула окно, и в вилле воцарилась тишина.
Двое мужчин стояли перед запертой дверью нескончаемо долго. Так им казалось, а на самом деле прошла ровно минута. Наконец, когда дверь медленно распахнулась и на пороге возникла высокая тощая фигура ами Фрица, оба услышали мягкую, шаркающую поступь жандармов, которые обходили виллу кругом.
— Входите, прошу вас, — произнес мсье Вахнер по-английски.
Обращаясь к Честеру, он добавил:
— Рад видеть вас, сэр, в особенности потому, что ваша приятельница, миссис Бейли, плохо себя почувствовала. Всего минуту назад, к нашему глубокому сожалению, у нее закружилась голова — наверняка от жары. Я провожу вас, джентльмены, в гостиную, моя жена и миссис Бейли присоединятся к нам через несколько секунд. — Тут только он отступил в сторону, позволяя посетителям пересечь порог.
Поль де Вирье приоткрыл было губы, но не смог произнести ни звука. Внезапно избавившись от жуткого, давящего напряжения, он на время потерял дар речи.
Проскользнув мимо Вахнера, он шагнул прямиком в дверь, за которой надеялся найти женщину, спасенную (как говорил ему инстинкт) от страшной опасности…
Он повернул ручку двери и на пороге столовой застыл, пораженный зрелищем, которое ему открылось.
Сильвия сидела за круглым столом. За ней виднелся буфет, Где все еще стояли остатки незамысловатой трапезы. Пряча лицо в ладонях, Сильвия дрожала — тряслась как в лихорадке.
Но более всего изумила Поля де Вирье хозяйка дома. Она ползала по полу на четвереньках и не поднялась, даже когда раскрылась дверь.
Наконец она вскинула голову и, увидев стоящего над ней графа, не без труда встала на ноги. Обострившемуся воображению француза она предстала чудовищным хищным зверем, которому помешали вонзить когти в добычу.
— Какая неприятность! — воскликнула она по-английски. — У нашей подруги порвалось ожерелье, и все ее жемчужины раскатились по полу! Мы с Фрицем пытались их собрать. Миссис Бейли так расстроилась! У нее даже голова закружилась. Но я ей сказала, что мы отыщем весь жемчуг, пусть только чуть-чуть потерпит, и предложила немного коньяку — муж держит его на случай, если кому-нибудь сделается плохо — но она не хочет! Правда, Сильвия?
Она беспокойно уставилась на склоненную голову гостьи. Сильвия подняла глаза. Словно бы загипнотизированная голосом мадам Вахнер, она встала, и на ее белом лице появилась еле заметная жалкая улыбка.
— Да, — глухо проговорила она, — мое жемчужное ожерелье порвалось. Мне стало нехорошо. У меня ужасно закружилась голова… наверное, от жары.
Поль де Вирье внезапно шагнул в комнату. Только что он заметил предмет, от которого у него тоже «закружилась голова».
Этот предмет, неуместный в столовой, не должен был покидать пределы кухни. Это была громадная деревянная колотушка, какими французские повара отбивают мясо. Ее конец выглядывал сейчас из ящика орехового буфета.
Судя по всему, ящик вытаскивали вкось, и он застрял, как бывает с плохо сделанной мебелью.
Тут в дверях появился Честер. Вахнер ненадолго задержал его в холле пространной болтовней о том, как приятно протекал их званый ужин, пока миссис Бейли не сделалось вдруг плохо.
Честер тревожно взглянул на Сильвию. Она была необычно бледна, без кровинки в лице, но, казалось, находилась в добром согласии с мадам Вахнер! А та — толстая, добродушная на вид женщина — тоже до неузнаваемости изменилась. Утратив свою обычную улыбчивость и безмятежность, она наливалась краской и пыхтела. Тем не менее, она встретила Честера любезной миной.
Юристу трудно было поверить, что эта зауряднейшая чета всерьез собиралась ограбить свою гостью. Но письмо… странное, зловещее письмо, посланное от имени Сильвии! Кто его написал и зачем?
Честер чувствовал себя как в кошмарном, запутанном сне.
Но осторожный, уравновешенный ум адвоката был далек от полного понимания страшной истины. Его подозрения, вызванные исключительно этим загадочным письмом, не заходили далеко: он думал, что чета Вахнеров намерена вытянуть у гостьи деньги и запутать ее, с тем, чтобы она в тот же вечер покинула Лаквилль.
— Сильвия, — сказал он коротко. — Полагаю, нам нужно идти. У калитки ждет такси, так что мы отвезем тебя на «Виллу дю Лак». Но прежде, конечно, необходимо собрать твой жемчуг. Это не займет много времени!
Сильвия не отвечала. Она даже не обернулась. Устремив взгляд вперед, она словно бы рассматривала на крашеной стене какие-то только ей видные письмена.
В комнату тихо вошел ами Фриц. Он выглядел еще большим чудаком, чем обычно, сжимая в одной руке черную тюлевую шляпку и сумочку миссис Бейли, а в другой — веник.
— Я подумал, что вы не захотите возвращаться за шляпкой в спальню, — смиренно проговорил он, и миссис Бейли, повернув наконец голову, одарила его самой настоящей благодарной улыбкой.
Она напомнила себе, что был момент, когда он готов был ее отпустить.
Лишь однажды он вызвал у нее не менее одуряющий, панический страх, чем мадам Вахнер: когда так диковинно оскалился и высказал сожаление, что она отвергла отравленный кофе.
Положив шляпку и кошелек на середину стола, ами Фриц принялся умелыми, размашистыми движениями подлетать пол.
— Так проще всего собрать жемчужины, — пробормотал он. Трое из прочих стояли и смотрели на него. Только Сильвия, к которой происходящее имело самое непосредственное отношение, уставившись в стену, не выказывала ни малейшего интереса.
