После звонка Сандры Дон, пугая сотрудников безумным выражением лица, бросился в кабинет начальника и едва не упал перед ним на колени.
- Петр Сергеевич, Христом-богом заклинаю: позвоните в Питер Сухотину! Попросите его послать по этим трем адресам самого опытного своего сотрудника. Лейтенант, которого он выделил мне в помощь, хороший, толковый парень, но у него еще молоко на губах не обсохло. А мне нужно, чтобы туда пошел стреляный воробей, которого на мякине не проманишь.
Кузьмин посмотрел на подчиненного, пожевал губами и, решив в виде исключения обойтись без площадной брани, спросил:
- Что нужно-то?
- Эти люди - бывшие сослуживцы некоего Василия Кузнецова. Он, кстати, проходит у нас по делу, ведет Халецкий. Нужно выяснить, не обращался ли к ним Кузнецов в последние три-четыре дня. Но тут есть одна тонкость. Кузнецов, по-видимому, скрывается и от нас, и от тех, кто покушался на него и его патрона Сарычева. Если он обратился за помощью к кому-то из друзей, они наверняка не захотят его выдать, ведь они вместе прошли огонь и воду. Потому-то и нужно, чтобы с ними разговаривал настоящий спец, способный точно определить, лгут они или говорят правду.
Пёсич снова пожевал губами и не удержался-таки от матерка:
- Ладно, трам-тара-рам! На самолет! Я все устрою.
Но прежде чем ехать в Шереметьево, Дон зашел к Халецкому.
- Борис, свяжись, пожалуйста, с военными еще раз. В Афганистане с Кузнецовым служили некие Николай Сивоконь и Юрий Белухин. Первый из Донецка, второй, предположительно, из Сибири. Узнай их нынешние адреса, и желательно сегодня же. Если удастся, позвони в Питер по прежнему номеру. Возможно, я туда еще не доберусь, тогда передай сведения тому, кто возьмет трубку.
Халецкий присвистнул:
- Думаешь, это так просто? Придется связываться с военкоматами, где их призывали, выяснять, куда они выбыли, потом снова связываться с военкоматами и так далее. И все по межгороду. А рабочий день, между прочим, кончился.
- Ладно, Боря, сделай, что сможешь, - махнул рукой Селезнев.
Халецкий посмотрел на него с состраданием.
- Конечно, старик! Можешь на меня положиться. Давай-ка тебя кто-нибудь отвезет в аэропорт.
- Спасибо, но лучше не надо. Мне нужно побыть одному и подумать.
Теперь, на подъезде к дому Сандры, желание побыть одному достигло наивысшей силы. У него самого все переворачивалось внутри от страха, что вот он сейчас войдет и узнает... А что чувствуют ее давние друзья, которые с ней двадцать пудов соли съели? А теперь еще и Прошка...
Но, как ни боялся Дон предстоящей встречи, он не думал, что все будет настолько скверно.
Сандра молча впустила его в квартиру. Лицо ее было мрачным, а веки красными и припухшими. Сидевший в кресле в углу гостиной Марк поднял голову и посмотрел на него пустыми глазами, потом в его взгляде мелькнула было надежда и тут же погасла. Генрих с потерянным видом подпирал плечом стенку, а самое тяжелое зрелище являл собой Леша. Он ходил по комнате, как робот, и, глядя перед собой невидящими глазами, беззвучно шевелил губами. У Дона по спине поползли мурашки. "Если они и переживут Варькину смерть, то один точно попадет в дурдом", - тоскливо подумал он.
Между тем Марк, смотревший на Селезнева из другого конца гостиной, тоже заметил перемену. Со времени их последней встречи Селезнев состарился лет на десять. Под глазами набрякли мешки, от крыльев носа к уголкам губ пролегли глубокие складки. И впервые при виде оперативника Марк испытал не неприязнь, а нечто похожее на сочувствие.
Потом Сандра сообщила:
- Дон, тебе звонил Петя. Кажется, он на тебя очень обижен. Говорил крайне сухо и официально, не то что раньше. Сказал, что звонит по поручению начальника, полковника Сухотина. Полковник отправил по твоим адресам самого опытного оперативника. Результат отрицательный. Матерая ищейка уверен на сто процентов, что никто из интересующих тебя людей не видел Кузнецова и не слышал о нем, по крайней мере, несколько лет.
Селезнев молча кивнул, подошел к дивану, сел и стал тереть лицо обеими руками.
- Пойду поставлю чайник... - то ли спросила, то ли известила Сандра и исчезла в дверях.
Громко тикали старые ходики. Дон поднял голову и наткнулся взглядом на смеющуюся Варвару, глядящую на него с фотографии на стене. Молчание с каждой минутой становилось все невыносимее, но когда Леша вдруг отверз уста и заговорил, всем показалось, что лучше бы оно никогда не кончалось.
- Ее убили, - пробормотал он, по-прежнему глядя в пространство. - Она не могла сказать, кто устроил покушение, и ее убили. А теперь убьют и Прошку...
Он всего лишь огласил вслух мысль, которая у каждого вертелась в голове, но у всех возникло такое чувство, будто к смертному приговору приложили печать. Марк поджал губы и стиснул подлокотники кресла так, что пальцы побелели. Генрих побледнел, оторвался от стены и застыл, а Селезнев почувствовал резь в глазах. Когда Сандра вошла в гостиную и позвала всех на кухню, никто не пошевелился, а Леша продолжал вышагивать, как заведенный. Сандра постояла в дверях, а потом потихоньку села на диван рядом с Доном. И тогда вдруг заговорил Генрих:
- Не верю! Она жива! Чтобы какие-то недоумки справились с Варькой? Да никогда! Она наверняка их перехитрила и сбежала или спряталась, или притворилась смертельно больной. Не знаю как, но она оставила их с носом! Я это чувствую, я просто знаю.
Генрих всегда был добрым духом компании. В самые черные минуты, когда Прошке изменяло его неиссякаемое жизнелюбие, когда у неукротимой Варвары опускались руки, когда Лешина логика и здравый смысл оказывались бессильными, когда на Марка нападала черная меланхолия, командование парадом принимал на себя он. Мягкий и добросердечный сверх всякой меры, Генрих, разумеется, страдал не меньше, но, забыв о себе, всеми правдами и неправдами пытался поднять настроение друзей. И, самое удивительное, это ему удавалось.
- Тогда почему она не подает о себе вестей? - спросил Марк вроде бы с недоверием, но все ясно услышали в его голосе эхо возродившейся надежды.
- Говорю же, она прячется или ломает комедию, изображая полную невменяемость. Но голову даю на отсечение, ничего страшного не случилось. Вспомните, в каких только передрягах она не побывала! Другой на ее месте сгинул бы десять раз. А Варька из любого положения всегда находит выход. Хотя бы на Вологодчине, помнишь, те беглые с автоматами - как она их! А в Карелии, когда перевернуло и унесло байдарку с продуктами на неделю! А пожар в Киеве!..
- Какой еще пожар? - перебила его Сандра.
- Ты не слыхала? - удивился Генрих. - Не может быть! Я думал, у меня уже не осталось знакомых, которым я не рассказал. Году так в восемьдесят пятом, в зимние каникулы мы вчетвером (не помню, почему без Леши) поехали в Киев. Днем побродили по городу, а на ночь остановились в гостинице... то ли "Орион", то ли "Орбита", не важно. В общем, где-то в Дарнице. Обыкновенная блочно-панельная башня. Нам с Прошкой и Марком дали трехместный номер, а Варвару подселили к каким-то хохлушкам, но она, конечно, сразу перешла к нам. Время - около полуночи. Сидим мы за столом и играем в преферанс. Вдруг погас свет. Мы зажгли сувенирные свечи, которые купили днем в городе, и сели играть дальше. Минут через пять слышим вопли: "Пожар! Пожар!" Я высунулся в коридор и в тусклом свете единственной аварийной лампы вижу такую картину: дальний конец, где лестница, быстро наполняется дымом, а у запасного выхода беснуется полуодетая толпа. Позже выяснилось, что администрация гостиницы в нарушение всех правил устроила на второй лестнице что-то вроде склада и тем самым блокировала аварийный выход. Лифты во время пожара отключают, главная лестница в огне и дыму, люди орут, дерутся, визжат... В общем, жуть.
Я закрываю дверь, поворачиваюсь на подгибающихся ногах и спрашиваю дрожащим голосом: "Так и так, - говорю. - Что делать-то будем?" - "Намочим одеяла, заткнем щели, ветиляционную отдушину и будем ждать пожарных", отвечает Варвара, продолжая тасовать карты. - "А может, поищем выход?" предлагает Прошка. - "Еще чего! Я в давку лезть не намерена. Да будет тебе известно, наибольшее число жертв во время катастроф бывает из-за паники".
Ну, намочили мы одеяла, заткнули все, что можно, сидим за столом, продолжаем писать пульку. У меня, признаться, все внутри ходуном ходит. Смотрю на Марка - сидит как ни в чем не бывало. Смотрю на Варвару - та с неподдельным интересом подглядывает в Прошкины карты. Прошка, и тот с беспечным видом насвистывает что-то себе под нос. "Ну, - думаю, - как в такой компании праздновать труса? На всю оставшуюся жизнь стыда не оберешься". А тут еще такая карта пошла - не поверишь! Я ни до, ни после того случая ни разу не видел, чтобы всем играющим одновременно так фишка перла. Что ни раздача - у двоих на руках десятерная, у третьего - мизер! Одним словом, о пожаре мы и думать забыли.
И вот через какое-то время - вся комната уже дымом наполнилась, несмотря на наши затычки, глаза щиплет, дышится с трудом - играет Марк мизер, типичный "угадай", а Варька с Прошкой его ловят. "Будем ловить пику", - объявляет Прошка. "Нет, черву!" - возражает Варвара. - "Пику!" - "Черву!" Спорили-спорили, никак договориться не могут. Я предлагаю: "Давайте подбросим монетку". Подбросили - вышла черва. Варвара все свои взятки отобрала, выходит в семерку червей, а Марк - бац пиковую девятку! И в ту же секунду дзынь-брень! - на пол сыплется оконное стекло и к нам на подоконник вваливается пожарный. Никогда не забуду, какое у него было лицо! Все в дыму, из-за двери слышны истеричные взвизги, из окон на этаже под нами вырывается пламя, а за столом с картами в руках сидят четверо чумазых олухов и двое из них истошно орут друг на друга: "Говорил я тебе, надо было пику ловить!" - "Ну и ловил бы, раз такой умник!"
