– Куда он денется!
Мы поднялись на второй этаж и уселись за маленький столик. Тарелку Небабы Варя зашвырнула в угол комнаты, чтобы она даже не стояла у нас перед глазами. Мы доели курицу, всю красную рыбу, хлеб с беконом и фрукты.
– И сколько еще нам ждать, когда проснется? – спросила Нина.
– Честно говоря, не знаю, – сказала я.
– Будем время от времени ходить и проверять, – предложила Варя.
– Я – первая! – И Лида ушла.
Она быстро вернулась и доложила, что Небаба еще спит. Стемнело. Мы нашли фонарь в кладовке, светодиодный, достаточно мощный. Через час вниз пошла Варя, но и она сообщила, что наш пленник пока что не проснулся. Так мы и ходили, проверяли через каждый час.
Наконец Нина вернулась и сказала, что он шевелится, открывает глаза и вот-вот сообразит, где он. Все мы, кроме Вари, отправились к яме. Фонарь мы прихватили с собой.
Небаба лежал все там же, на краю компостной ямы, пытался шевелиться и мычать.
– Не утруждайся, Котик, – сказала я, – веревки крепкие.
– Ну, что будем с ним делать? – Нина поставила фонарь около Небабы.
– Котик, а ты знаешь, что это за тетя? – спросила я, указывая на Нину.
Небаба мычал и вертел головой.
– Не знаешь… Плохо! Надо знать в лицо маму девочки, которую ты убиваешь! А то вот так встретишься с ней на даче…
Нина стояла над Небабой и с презрением смотрела на него сверху вниз.
– Ты убил мою дочь, – тихо сказала она.
Я встала рядом с ней, с другой стороны – Лида. Все мы смотрели в лицо убийце, говорила одна Нина.
– Ты убил мою дочь! Девочку, которой только что исполнилось шестнадцать лет! На дне рождения она загадала желание, сказала, что хочет быть моделью, радовать людей своей красотой. Надеялась, что ее красота сделает их добрее и счастливее. А ты – ты убил ее! За что?! Что она сделала лично тебе? Ты надругался над ее красотой и чистотой! Втоптал ее в грязь!
Небаба вертел головой, мычал, порывался встать на ноги и высвободить руки и ноги. Все было тщетно. Он только извивался, как червь, и издавал глухое утробное мычание.
– Пришел час расплаты! Сейчас ты тоже умрешь… Но сначала…
Нина достала большие портновские ножницы, захваченные ею из дома, и принялась расстегивать Небабе штаны. Тот понял ее намерение, взвыл сквозь кляп и завозился на земле так, что едва не свалился в яму. Глаза его чуть не вылезли из орбит. Лицо покраснело, как свекла.
– Что, не нравится? Ты думаешь, моей Аде нравилось, когда ты насиловал ее, ублюдок?!
Ублюдок мычал и выл.
– Ладно, я не буду этого делать… просто задушу тебя.
Нина встала коленями Небабе на грудь, сдавила пальцы на его шее. Тот задыхался, хрипел, извивался, пытаясь сбросить женщину… Вдруг она остановилась. Вынула кляп у него изо рта.
– Что ты хочешь сказать? – спросила она. – Только не пытайся кричать: рядом со мной лопата. Крикнешь хоть раз – разобью голову!
– Здесь забор высокий, все равно никто не услышит, – сказала Лида.
– Я не… – Небаба захрипел, наверное, горло у него перехватило, – я не убивал…
– Да что ты!
– Клянусь… Не убивал!
– Чем поклянешься?
– Всем! Всем! Не я… Не убивал! – Небаба так убедительно врал, стараясь, чтобы ему поверили.
– А если мы спросим мою дочь? – Нина смотрела Небабе прямо в глаза.
– Как… дочь?! – У пленника снова перехватило горло.
– А так! Она пришла сюда и сейчас сама скажет нам, кто ее убил. Ада!
Из мрака ночи медленно выступила Варя, загримированная под Аду. Длинные белокурые локоны были совсем как на фотографии, которую мы взяли из альбома, платье, по словам Нины, тоже было почти такое же, как в день убийства, голубые линзы, вставленные в глаза Вари, делали ее очень похожей на убитую подругу.
– Адочка, дочка, скажи мне, кто тебя убил?
Варя медленно, как привидение в кино, опустила голову и посмотрела на лежавшего у края ямы Небабу. Потом так же медленно указала на него рукой:
– Он! – шепот ее был похож на вздох.
Если голоса у нас у всех разные, то, как известно, шепот у всех людей практически одинаков. Поэтому голос Варе даже не пришлось подделывать.
– А-а-а… Кто она?! – затрясся Небаба.
– Не узнаешь?! – возмутилась Нина. – Плохо разглядел?
– Я… Это не я… Клянусь, девчонку… не я…
– Он убил меня, – с расстановкой прошептала Варя.
По-моему, не только Небабе, но и всем нам стало жутко. Нина схватила кляп и попыталась снова затолкать его в рот нашему пленнику.
– Нет! Нет! Не надо!.. Я… Я дам вам денег! – уворачиваясь от кляпа, взмолился Небаба.
– Сколько, Котик?
– Много, много денег… Только пощадите! Девочки! Лолочка! Скажи им!!!
– Где деньги? – спросила я.
– Здесь, на даче!
– Сколько?
– Много, много денег! Пощадите!
– А ты пощадил мою дочь?! Ты дал ей шанс выжить?
– Я отдам деньги! Только пощадите! Много, много денег!..
– Ты умрешь, – зловеще сказала Нина, – такая мразь, как ты, не должна жить!
– Подождите, Нина. Котик, так где деньги, ты говоришь?
– Здесь, на даче… А вы меня не убьете?!
– Конкретнее! Дача большая…
– На втором этаже за кроватью есть тайник… В стене… Код… это… три девятки…
– Лида, сходи, взгляни, – попросила я, – посмотрим, какими деньгами он хочет от нас откупиться.
Через пару минут Лида принесла небольшой кейс. Небаба дрожащим голосом назвал шифр, мы открыли крышку. В кейсе лежали банковские пачки новеньких купюр.
– Не обманул! – сказала Лида.
– Сколько здесь? – спросила я.
– Пятьсот, пятьсот тысяч!
– К сожалению, рублей…
– Заначка от жены.
– У солидных людей и заначки солидные.
– Да, дешево ты ценишь свою жизнь, Пахомушка! Ну, ладно. Что будем делать с преступником? Ада, Нина, Лида?
Я нарочно назвала Варю Адой.
– Я пришла за тобой… – зловеще прошептала Варя, – я пришла… Ты уйдешь со мной… Убейте его! Он должен пойти со мной…
У Небабы задрожали губы, потом он затрясся с головы до ног.
– Я же дал вам денег! Я же откупился!..
– Кто тебе это сказал? Дурачок! Разве жизнь человека стоит пятьсот тысяч?
Нина взяла трусы и быстро затолкала их в рот Небабе. Его мычание и дергание ничего ему не дали.
– Хорошо, – сказала она, – ты заплатил, и душить тебя я не буду. Так закопаю!
Нина толкнула Небабу, и он свалился в яму, на дне которой лежала пожухлая трава. Она взяла лопату и начала кидать землю на мычавшего и извивавшегося господина бизнесмена.
– Вот и весь крутяк! «Запорожец» с мигалкой! – усмехнулась Лида.
Когда тело были закопано почти полностью и на виду остался только небольшой, не прикрытый землей участок лица, Нина остановилась. Мы смотрели на нее вопросительно. Носом, торчавшим из земли, Небаба мог дышать.
– Если не бросить туда еще несколько лопат земли, он останется жив, – напомнила я.
– А давайте зальем яму цементным раствором! – предложила Лидуня. – Чтобы уж наверняка…
– Тебе бы в бандюги податься, – усмехнулась Варя.
– Девочки, я не буду его закапывать до конца, – сказала Нина, – пусть остальное довершит судьба… Если судьба его пожалеет – его найдут. Если эта мразь действительно недостойна жить, он так долго не протянет.
Она с силой вонзила лопату в землю.
– Девочки, в доме надо все убрать! – командовала я. – Все тарелки, бокалы, ложки – все, к чему мы прикасались, вымыть. Отпечатков остаться не должно! Ручки дверей тоже тщательно протрите. И про сейф в спальне не забудьте.
Лида с Варей взялись за тряпки.
Через полчаса мы сидели в моей машине. Зазвонил телефон Небабы. Он был в моей сумочке. Когда Небаба уснул, я забрала его себе.
– Жена звонит, – сказала я, посмотрев на экран, – ищет своего благоверного.
Я вынула из аппарата симку и забросила ее в кусты.
– Ну что, поехали? Проверьте, вы ничего не забыли?
– Главное, деньги у нас.
Мы тихонечко развернулись и выехали из поселка. Вокруг не было ни огонька. Еще бы! Глубокая ночь висела над дачами, и только звезды равнодушно смотрели на нас со своей недосягаемой высоты.
Домой я добралась только в четвертом часу утра. Дед встречал меня у двери:
– Полетт, ты почему по ночам ходишь?
– Света боюсь.
– А я за тебя боюсь! Если ты скажешь, что была с молодым человеком…
– Тогда что, ругать меня ты не будешь?
– Тогда не буду.
– Ну, вообще-то можно и так сказать…
– Как это понимать, ма шер? Что значит – «вообще-то»?
– Дед, давай этот разговор оставим до утра, а?
– А сейчас что, по-твоему?
Я подошла к Арише и поцеловала его в щеку:
– Дедуля, пошли спать! Мне очень приятно, что ты за меня волнуешься, но, честное слово, я просто валюсь с ног…
Я поднялась в свою комнату, а Ариша еще долго ворчал на кухне, гремел посудой. Мне было жалко его, но рассказывать о событиях прошедшей ночи не было сил.
