Ознакомительная версия.
– Что у тебя болит?
– Почки отбили и, кажется, несколько ребер сломали...
– Платить надо вовремя. Почему ты не заплатил?
Глеб вздрогнул:
– Ты с ними?
– Так почему же ты не платил? – повторила я свой вопрос.
– Я готов отдать установленную сумму, но они говорят, что теперь этого мало. Они поставили меня на счетчик. Помоги мне выбраться отсюда, Даша. Прошу тебя, помоги.
– Твоя жена родила?
– Да, вчера ее выписали из роддома. Девочка, как и обещали, – равнодушно ответил Глеб, наклонился и поцеловал меня в щеку. – Даша, станцуй мне перед смертью. Меня все равно убьют. Станцуй прямо здесь, ведь ты танцевала для меня не только на сцене. Пожалуйста, станцуй.
– Ты что, умирать собрался? – испугалась я.
– Меня по-любому убьют. У меня, ей-богу, нет таких денег. Я звонил знакомым, никто не хочет за меня платить. Все врут, говорят, что сами задолжали, а я же знаю, что у них деньги есть, просто никто не хочет давать. Они ждут, что меня убьют. Одним конкурентом по бизнесу станет меньше.
– А как же богатый и влиятельный папа твоей жены?
– Я поссорился с ее родней. Заказал проститутку, а в это время приперлась теща. У нее были ключи от квартиры. В общем, она увидела то, что ей видеть не следовало. Веронике не сказали, чтобы ее не расстраивать, но теперь со мной не разговаривают.
– Я не дам тебя убить, – резко произнесла я. – У девочки должен быть отец.
Поднявшись наверх, я подошла к Женьке, моющему посуду.
– Пришла? – обернулся он. – Что-то долго ты его водой поила. Твой песик сделал лужу. Молоко пошло ему на пользу!
Схватив лежащий на столе пистолет, я, не раздумывая, что есть силы ударила Женьку по голове. Женька выронил тарелку и упал на пол, потеряв сознание. Присев на корточки, я быстро вывернула его карманы. Ключи от наручников, к счастью, оказались там. Через две минуты я уже была в подвале.
– Даша, ты кого-то убила? – осипшим голосом спросил Глеб.
– Нет, просто вырубила на время. Нужно торопиться. Он в любой момент может прийти в себя.
Освободив Глеба, я помогла ему встать. Затем, скрипя зубами от тяжести, потащила его наверх.
Когда мы наконец выбрались на улицу, я увидела быстро приближающийся джип папика.
– Давай скорее! – закричала я, открывая дверцы своей машины.
В эту минуту на крыльцо выскочил Женька. Наставив на него пистолет, я хрипло произнесла:
– Не смей приближаться, эта штука стреляет!
Женька мгновенно остановился и с испугом посмотрел мимо меня. Оглянувшись, я почувствовала, как больно кольнуло в сердце. У калитки стоял папик и молча наблюдал за происходящим. Мне захотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не встречаться с ним глазами.
– Пахан, она огрела меня пистолетом! Я потерял сознание, а она в это время освободила коммерса! – закричал Женька.
– Нечего пушку бросать где попало! Пушка должна быть в кобуре! – перебила я этого попугая.
– В чем дело, Даша? – ледяным голосом спросил папик.
– Это Глеб. Я не могу дать ему умереть. У него девочка только что родилась. Он жену вчера из роддома забрал. Ему нужна помощь. У него ребра сломаны.
– Это тот Глеб, из-за которого ты сидела в колонии?
– Тот.
– Он же не захотел тебя спасти от зоны, почему же ты его спасаешь?
– Не знаю.
– Хорошо, я объясню тебе. Ты спасаешь его потому, что любишь. Ты не должна была этого делать. Это не детские игры, а взрослые, мужские дела. Оставь нам своего Глеба и езжай домой.
– Нет. Он будет жить.
Папик спокойно посмотрел на мой пистолет и тихо спросил:
– Ты сможешь в меня выстрелить?
– Нет.
– Тогда зачем же ты держишь пистолет? Отдай его мне.
– Если я не смогу выстрелить в тебя, это не значит, что я не смогу выстрелить в твоих людей. Разреши нам уехать. Я должна отвезти его в больницу.
– Что ж, делай как хочешь, – сказал папик и пошел в дом.
– Пахан, зачем ты их отпускаешь?! – завопила братва. – Он нам должен вернуть деньги. Его надо наказать.
– Думаю, что завтра он все заплатит.
– Я заплачу, заплачу, – истерично закричал Глеб, всхлипывая, как маленький. – Клянусь, что больше не будет никаких проволочек! Я все понял. Я больше так не буду! – зарыдал Глеб, не веря в собственное счастье.
– Прекрати ныть, ты же мужик. Тем более что рядом с тобой стоит такая женщина! Я бы отдал все на свете, чтобы она меня так любила. Цени это, придурок. Уезжайте. Я больше не хочу вас видеть.
Я протянула Женьке пистолет, села в машину и поискала глазами папика, но он ушел в дом.
– Она спасла жизнь моей дочери, – донесся до меня его голос. По всей вероятности, он сказал это браткам.
Захлопнув дверцу, я со злостью надавила на газ.
– Тебя в больницу или домой? – спросила я Глеба, когда мы уже подъезжали к Москве.
– Домой, – ответил он и спросил: – Даша, ты меня еще любишь?
– Я тебя ненавижу, – всхлипнула я. – Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу!!!
Доехав до дома, где жил Глеб, я дотащила его до квартиры и нажала на звонок. Испуганная Вероника открыла сразу, как будто стояла под дверью все это время и дожидалась возвращения мужа. Увидев меня, она вздрогнула и попятилась в комнату.
– Не переживай, он по-прежнему твой, – улыбнулась я и смахнула слезы. – Сегодня я наконец поняла, что больше его не люблю. Оказывается, всему наступает конец, даже любви.
В тот вечер я вернулась на прежнюю квартиру, чуть позже устроилась на прежнюю работу и зажила прежней жизнью. Несколько раз я ездила на кладбище к Таньке, привозила ей цветы. Папика я больше не видела, да и не искала с ним встреч. Зачем? Ведь он все равно не сможет простить меня.
...В один из мартовских дней мы с Катькой приехали на работу на моем «Линкольне». У бара стоял наш администратор.
– Ну и времена пошли! – засмеялся он. – Стриптизерши на новых «Линкольнах» разъезжают! Все никак не могу к этому привыкнуть. Я, когда денег накоплю, тоже такой куплю. Красавец! Зверь, а не машина.
Поболтав с ним, я пошла в гримерную и стала готовиться к выходу. Во время танца я увидела в зале Глеба... и папика. Сидя за разными столиками, они с одинаковым восхищением смотрели на меня. С трудом дождавшись заключительных аккордов, я быстро собрала разбросанную по сцене одежду и ушла за кулисы.
Минут через пять я вышла в зал и в волнении остановилась. С двух сторон навстречу мне шли некогда дорогие для меня мужчины, держа в руках огромные букеты роз.
– Даша, я больше не живу с женой. Я решился... – начал Глеб, но я, не слушая его, подошла к папику.
Папик выглядел усталым, еще больше постаревшим. Охраны вокруг него не наблюдалось. Впрочем, нет, на поводке папик держал заметно подросшего ротвейлера.
– Даша, я столько раз пытался жить без тебя, но у меня ничего не получается, – тихо сказал он. – Я старался, но не смог. Я понимаю, что я слишком стар для тебя, но я очень сильно тебя люблю.
Я взяла протянутые мне цветы, наклонилась к ротвейлеру и ласковым голосом произнесла:
– Привет! Ты меня помнишь? Дай мне лапу. – Ротвейлер весело завилял куцым хвостом и послушно протянул лапу. – Как ты его назвал?
– Глеб, – вздохнул папик.
– Глеб? Ему совсем не идет это имя. В таком возрасте он еще сможет привыкнуть к новому. Давай назовем его Гришей!
– Гришей? – удивился папик.
– Конечно. Это имя будет ему в самый раз.
– Даша... – обратился ко мне осунувшийся Глеб.
– Что ты хочешь от меня? – повернулась я к нему.
– Я должен с тобой поговорить...
– Мы уже давно друг другу все сказали. Извини.
Я взяла папика под руку, намотала поводок на руку, и мы вышли из бара.
– Я люблю тебя, Гриша, – сказала я у самого входа.
– Что ты сказала? – улыбнулся папик.
– Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Ну почему ты так долго ехал сюда!
Папик схватил меня за руку и потащил к своему джипу. Я громко засмеялась и побежала за ним. Ротвейлер прыгал вокруг нас и весело лаял.
...Прошел год. Мы живем в Америке и уже успели привыкнуть к новой для нас жизни. Мы решили покинуть преступный мир и сбежать в Штаты. Все получилось очень просто: купили новые паспорта, сделали визы, сели в самолет и через восемь часов приземлились в Нью-Йорке.
У нас замечательный большой дом, огромный бассейн. Мы живем тихо, мирно, никому не мешаем. Папик прекрасно выглядит, даже помолодел немного. Он всегда в хорошем расположении духа и в отличной форме, а мне больше ничего и не надо.
Здесь полно русских эмигрантов, и нам есть с кем поболтать на досуге, но мы к этому не стремимся. Целыми днями плаваем в бассейне, гуляем, смотрим телевизор, занимаемся сексом. Нам хорошо вдвоем. Наше затворничество добровольное и доставляет нам искреннюю радость. Мы оба вышли из игры, вот и все. Мы знали, что на папика готовится покушение, и не стали дожидаться развязки. Бросили годами складывавшуюся криминальную империю и улетели в Америку.
Ознакомительная версия.