Ознакомительная версия.
Звякнул колокольчик, и полковник Раевский вошел в лавку.
– Добрый день, сударь! – сказала Амалия, улыбаясь.
Раевский театрально всплеснул руками, изумился, восхитился, объявил, что он рад, счастлив, бесконечно восхищен, добавил, что их пути все время пересекаются, что является, наверное, знаком свыше. И хотя Амалия не имела привычки мешать высшие силы в свои земные дела, она не стала с ним спорить.
– Что за дело у вас на сей раз? – весело спросил полковник. – Надеюсь, Домбровский не увел больше ничью жену? А то репутация нашего полка пострадает, знаете ли…
– Нет, – сказала Амалия, – на сей раз дело вовсе не в вашем враче. Просто мой дядя Казимир по рассеянности взял в поезде чужой чемодан. Там не было никаких документов, только сюртук с меткой портного. А в чемодане дяди были ценные вещи, и он волнуется.
– Это сюртук Харитонова, – пояснил Ферье, чтобы ввести полковника в курс дела.
– Ростислава Афанасьевича? – удивился Раевский. – Конечно же, я прекрасно его помню.
– И где я могу его найти? – спросила Амалия.
Раевский замялся, объявил, что не помнит, и вообще, сейчас время обеда. Не окажет ли госпожа баронесса ему честь отобедать с ним вместе? И ее спутник, разумеется. Он лично знает одно место, где готовят так, что даже московские повара умерли бы от зависти.
– Ваше предложение весьма кстати, сударь, – заметила Амалия. – Мы только что с поезда и, надо признаться, не откажемся немного перекусить.
Раевский предложил баронессе руку, Антоша засунул сюртук обратно в сверток, и они отправились по шатким тротуарам в местный ресторан «Париж», где, к удивлению Амалии, и впрямь оказалась весьма сносная кухня. Между первым и вторым полковник рассказал ей историю заведения.
Оказывается, во время войны двенадцатого года местные жители взяли в плен француза, и такой он был тощий и несчастный, что им стало его жалко. Его пригрели и накормили, после чего тот не преминул влюбиться в одну из местных уроженок и не стал возвращаться на родину. Француз женился, какое-то время пытался быть помещиком, но без особого успеха, а потом открыл ресторан. У него оказался настоящий талант к приготовлению блюд, как, впрочем, и у его потомков. Теперь ресторан содержал внук того самого француза, взятого в плен, и, судя по всему, дела его шли хорошо, потому что он подумывал уже открыть свое собственное заведение в Москве.
– Ваш рассказ очень интересен, – сказала Амалия, – но мне хотелось бы все же узнать поподробнее о господине Харитонове. Повторяю: в чемодане дяди были очень, очень ценные вещи.
Раевский выразительно кашлянул, покосился на Антошу, который во время обеда не произнес ни слова, объявил, что за едой не принято говорить о делах, и вообще… Но Амалия, которой уже успели наскучить гусарские маневры, поднялась из-за стола.
– Что ж, господин полковник, раз вы не можете мне ничем помочь, стоит ли мне отнимать ваше драгоценное время…
Господин полковник сделался лицом пасмурен, как осенний день, кликнул Мишку и велел ему принести красную шкатулку.
– Он оставлял мне свой адрес на всякий случай, – пояснил Раевский, принимаясь за котлетку. – Сколько я помню, Харитонов должен жить в Москве у сестры, но, сами понимаете, столько времени прошло…
Вскоре явился Мишка со шкатулкой, полной всяких бумажек, и среди них Раевский отыскал одну, на которой значился московский адрес Харитонова.
– Вот, не угодно ли… Москва, Большая Садовая, дом Морозовой. Буду рад, сударыня, если помог вам.
– Как зовут его сестру? – спросила Амалия, переписывая адрес в свою записную книжечку. – Она замужем?
– Насколько мне известно, нет. У нее та же фамилия, Харитонова. Зовут… зовут, кажется, Антонина. Да, именно так. Антонина Афанасьевна.
– Благодарю вас, господин полковник, – сказала Амалия искренне. – Вы очень мне помогли. По правде говоря, не знаю, что бы я делала, если бы не вы!
«АЛЕКСАНДР ПРИЕХАТЬ НЕ СМОГУ СРОЧНОЕ ДЕЛО ВМЕСТО МЕНЯ БУДЕТ ДЯДЯ КАЗИМИР С ПИСЬМОМ ДЛЯ ВАС РАССКАЖИТЕ ЕМУ ВСЕ АМАЛИЯ КОРФ»
Александр Богданович Зимородков с досадой скомкал телеграмму и сунул ее в карман. Он договорился встретиться в ресторане с Казимиром Браницким в пять, а была уже половина шестого. За стеной кто-то все время хихикал, и посторонние звуки мешали Зимородкову сосредоточиться. Кроме того, как человек, привыкший быть пунктуальным, он не любил, когда другие опаздывали.
Придя в ресторан, он попросил отдельный кабинет, и, так как для полиции в том заведении все время оставляли один – для разных случаев, секретных и не очень, – его просьба была выполнена беспрекословно. Однако теперь было уже без четверти шесть, а Казимира все не было.
Наконец в коридоре послышались голоса, официант распахнул дверь, и дядя Амалии, потирая ручки, вкатился в кабинет.
– Прошу прощения, подзадержался! – промычал Казимир, глядя на часы. – Отправился в одно… гм… местечко… а там компания, стали уговаривать в карты перекинуться… Насилу ушел, клянусь честью. – Он сел на стул и улыбнулся собеседнику. – Вот-с, прибыл по распоряжению племянницы…
– Письмо, – тихо напомнил Саша.
– Ах да, – встрепенулся Казимир, – письмо… – Он полез в один карман, в другой, нахмурился и стал перерывать все карманы подряд. Наконец письмо обнаружилось в кармане брюк, уже изрядно помятое. Саша вскрыл его и углубился в чтение, а Казимир стал изучать меню, поглядывая на своего собеседника.
Внешне Александру Зимородкову было около тридцати лет. Это был коренастый брюнет с лицом, которое поначалу могло показаться угрюмым, но которое замечательно оживляла улыбка, и тогда становилось понятно, что угрюмость – лишь следствие замкнутости, то ли врожденной, то ли ставшей профессиональной привычкой. У него были крупные, резкие черты лица; верхняя губа рассечена поперечным шрамом, который плохо зажил и который не скрывали даже темные усы. Он дочитал письмо Амалии до конца и нахмурился.
– Странное дело, очень странное… – проговорил он. – Значит, вы нашли чемодан с рукой и ногой?
От ужаса, что племянница все-таки выдала его и написала о нем высокому полицейскому чину, Казимир даже выронил меню.
– Я? Ну да, конечно же, я. Но я ни в чем не виноват… Чемодан был очень похож на мой, ну просто до ужаса похож! Как две капли воды!
– И фальшивая пятерка была в сюртуке? – продолжал Зимородков.
– Синенькая? Да… верно.
Александр Богданович вздохнул. Казимир воспользовался передышкой, чтобы нырнуть под стол и поднять меню, причем едва не утащил на пол скатерть со всем, что на ней стояло.
– Случай не единственный, – сказал наконец Зимородков.
– Что, простите? – насторожился Казимир. – Вам уже попадались чемоданы с руками и ногами?
– Нет, это все вздор, – отмахнулся Александр Богданович. («Ничего себе вздор – целых два смертоубийства», – подумал Казимир, но возражать не стал.) – Я о фальшивых деньгах. Несколько лет назад Министерство финансов заметило, что кто-то производит фальшивые ассигнации очень хорошего качества, практически не отличимые от настоящих.
– Пятирублевые? – Казимир, как и Амалия, обладал способностью все схватывать на лету.
Зимородков усмехнулся и покачал головой.
– В том-то и дело, что не только. Ассигнации были разного достоинства – от пятирублевых до сторублевых, так что ущерб казне, сами понимаете, был нанесен немалый. Судя по всему, тут поработали настоящие мастера своего дела. Мы сначала подумали на варшавских, это их специальность – подделывать деньги, так уж повелось…
Казимир почувствовал нечто вроде национальной обиды, однако уже в следующее мгновение решил, что подделывать деньги не каждому дано, не то что какую-нибудь старушку-процентщицу топором ухлопать. И вообще, раз поляки в области изготовления фальшивых ассигнаций оказались впереди всех, надо этим гордиться. А посему он расправил плечи и стал слушать дальше.
– В Варшаву[34] были отправлены соответствующие распоряжения, и там сразу же арестовали всех аферистов, когда-либо замеченных в подделывании денег. Нуте-с, казалось бы, дело сделано… но следствие показало, что все задержанные господа были ни при чем. Они мирно занимались своими обычными делами – шантажом, сводничеством, ограблениями и прочим, – но никто из них не имел касательства к тем фальшивым ассигнациям, о которых мы говорим. Так что следствие оказалось в тупике… в котором и пребывает до сих пор. Хотя розыски были проведены, уверяю вас, немалые.
– Понятно, – вздохнул Казимир. – А как деньги можно отличить от настоящих?
Зимородков усмехнулся.
– То-то и оно, что никак. Я же говорю вам, бумажки оказались отменного качества, разве что краска немного подкачала. Но, согласитесь, не будешь же каждую ассигнацию водой проверять…
Казимир кивнул с умным видом, а про себя подумал, что не отказался бы иметь в своем распоряжении такой вот станочек, который производит банкноты по щучьему велению, по казимирчиковому хотению. Конечно, подобная мысль была не к лицу дворянину и потомку крестоносцев, зато она вполне подходила человеку свободному, каким любил представлять себя дядя Амалии.
Ознакомительная версия.
