Ознакомительная версия.
— И слава богу! А то у меня последнее время такое ощущение, что у всех крыша съезжает. Хоть ты останешься нормальной.
У меня тоже создалось ощущение, что все помешались на карме.
— Кстати, я пообщалась тут с Аббасовой, — вспомнила я.
— Ну и как? Она напичкала тебя бесценными сведениями?
— Ага, — рассмеялась я. — Как раз о карме. И эгильоте.
— Очень полезно для здоровья, — насмешливо сообщил Ванцов. — И для следствия.
— Это как посмотреть, — ответила я. — Если учесть, что в последнее время, как говорят девочки из Центра помощи, Тумановская была весьма обременена мыслями о карме, то для следствия эти сведения не так уж бесполезны. Кстати, сделаешь мне доброе дело?
— Какое?
— Дашь посмотреть протоколы допросов Саввина и Багдасарова?
— Не имею права.
— Послушайте, Ванцов, бросьте трепаться! Если уж на то пошло, ты и меня не должен допускать к допросу подозреваемого, а тем не менее…
— Ладно, хитрюга, я подумаю. Слушай, кстати, ты рыжая, потому что хитрая, или наоборот — хитрая, потому что рыжая?
— А ты? — холодно парировала я.
Он расхохотался.
— Ладно, до завтра, — сказала я и повесила трубку.
Что ж, завтра так завтра.
Я не очень-то верила, что Воронцов начнет изливать передо мной душу, мгновенно расслабившись под магическим воздействием моего очарования. Но — это был шанс. И я должна попытаться.
Если он заговорит, возможно, мои дальнейшие усилия будут не нужны, и все будет хорошо.
* * *
Я налила себе чай, добавив туда несколько листочков мяты, чтобы заснуть сегодня. После таких дней, как этот, я подолгу не засыпала, а ведь завтрашний день вряд ли окажется легче!
На кухне было тихо, спокойно, лишь изредка из комнаты, где стоял телевизор, доносились выстрелы. Ирландская революционная армия воевала с Харрисоном Фордом. Харрисон Форд воевал с ИРА. Все нормально. Как сказала бы Оля Аббасова, у каждого своя карма…
Фу. Опять эта карма. Наверное, это какой-то особенный вид психического расстройства — заразный.
Откуда-то за кармой следом выплыли Багдасаров и Саввин. И я застыла с чашкой в руке. Потом я ее и вовсе опустила на стол и пододвинула к себе телефон. Мысль, которая, выражаясь высоким «штилем», молнией озарила мое сознание, была такой простой, что только это объясняло, как же она раньше не посетила меня. Конечно, конечно — как можно-с! Такая примитивная, такая простенькая — и такую сложную, такую умную меня!
Ванцов был еще на месте, по счастливому стечению обстоятельств. Правда, меня это удивило.
— Слушай, — спросила я. — Ты что там, ночевать собираешься, на работе?
— Мы ж не частники, — парировал он. — Мы люди подневольные…
— Ладно, — отмахнулась я. — Я еще тоже не помышляю о сне, нечего прикалываться!
— Что за мысль тебя посетила? Почему ты решила мне позвонить в глухую и беспросветную ночь?
— Мне нужно встретиться с Саввиным и Багдасаровым.
На другом конце провода воцарилось молчание. Было слышно, как Лешка судорожно вздохнул.
— Та-а-ак… — протянул он. — А маленькая девочка знает, кто они такие?
— Да знает, — подтвердила я. — Один сутенер, другой бандит с мировым именем. Но мне-то это неинтересно! Мне надо на них посмотреть. И задать им один вопрос.
— Какой?
— Я же не тебе его задавать собираюсь!
— Может, сначала ты все-таки его на мне отрепетируешь? — осторожно сказал Лешка. — Или на своем Ларикове. Ты знаешь, у меня есть слабое подозрение, что с нами разговаривать проще… И безопасней!
— Насчет опасности — ты будешь рядом со мной, — заявила я. — А насчет вопроса — пожалуйста! Только не падай со стула, ладно?
— Постараюсь, — с сомнением в голосе ответил Лешка. — Учитывая твою способность опрокидывать людей со стульев вопросами, обещать этого я тебе никак не могу!
— В каких отношениях ты был с Марией Тумановской? — спросила я.
Он долго молчал и потом честно сказал:
— Ни в каких. Я ее вообще плохо знал. Скажем так — она была мне симпатична. А почему тебе это пришло в голову?
— Потому что, моя радость, Маша Тумановская была убита своим странноватым любовником. И сейчас у меня родилось подозрение, что этим самым любовником может оказаться кто-то из нашей парочки. Или Саввин, или Багдасаров! Все ведь началось после того, как она столкнулась с ними, не так ли?
— Да с таким же успехом им может оказаться и твой драгоценный Берман, — рассмеялся Ванцов. — Почему ты его отметаешь?
— Оставь в покое бедного старика! — рассвирепела я. — На него и так возвели кучу поклепов…
— Ну, это твое личное к нему отношение!
— Он приличный человек, Ванцов! И я не знаю, почему вдруг Маше пришло в голову обвинять его в таких мерзких деяниях!
— Вот завтра и выясни.
— Вот и выясню, — пообещала я. — Только помни — за это ты обещал мне Багдасарова и Саввина.
— Принесу их головы на блюде прямо в ваш офис, — ответил он. — Теперь все, начальник? Можно пойти по кроватям?
— Иди, — милостиво разрешила я. — Спокойной ночи!
— А кстати, почему ты думаешь, что они тебе так запросто ответят?
— Не думаю. Просто есть надежда вытянуть из них хоть немного правды по крупицам.
— Что ж, давай попробуем. Но учти — вряд ли эти личности приятны в общении!
— Я и не думаю, — ответила я честно. — Даже склонна считать их довольно мерзкими и скользкими. Но куда ты от этого денешься? Если надо, — значит, надо!
Он помолчал и сказал потом:
— Иногда ты меня удивляешь. Откуда в тебе, такой юной филологине, столько от сыскаря? Может, тебе все-таки перейти к нам?
— Кем? — рассмеялась я. — Переводчиком, что ли? И к тому же, прости уж меня, но у вас мало платят!
* * *
Ночь была совсем неспокойная.
Сначала я долго не могла заснуть. На улице поднялся ветер, который завывал, как голодный волк. Я ворочалась с боку на бок, пытаясь расслабиться, но ничего у меня не выходило.
За окном — вой ветра. Идиотская музыка по приемнику, потому что по неизвестным причинам отключили «Серебряный дождь», и теперь на меня безжалостно обрушилась попса. Выключишь приемник — слушай вой ветра, включишь приемник — извольте откушать какую-нибудь новую «шедевру» Кати, или Фени, или Алладины, или еще кого-то там невнятного. И не знаешь, что лучше.
Просто какая-то «ночь Кровавой Луны»!
Выход я нашла. Порылась в шкафчике с кассетами и вставила одну в магнитофон.
Включив кассету с «Блекморс найт», я облегченно вздохнула. Теперь я могла спокойно отдаться музыке, не слышать зловещих завываний весенней ночи и отплывать вдаль — туда, где нет ни извращенцев с садистскими наклонностями, ни убийц, которым глубоко наплевать, что они делают…
Я засыпала.
И, слава богу, засыпала без снов, потому что все они наверняка оказались бы в такую ночь кошмарами.
Уж, это точно, честное слово!
Утром я проснулась рано почему-то с весьма неожиданным чувством радостного ожидания.
Вообще я чрезвычайно странно устроена — вокруг «бушуют ураганы злые», а Саша вдруг ни с того ни с сего начинает улыбаться и выражать буйную радость по поводу собственного бытия!
Может быть, это у меня такой инстинкт самосохранения?
Солнце светило вовсю, больше не собираясь обманывать нас, — а вот и я, заявляло солнце. Я тут вам, ребятишки, принесло весну, хотите уж вы того или нет!
А мы-то как раз по ней очень соскучились, так что весьма хотели. Это вот летом ты меня ужасно раздражаешь, поскольку я не знаю, куда спрятаться от жары. А весной ты очень даже милое!
Нажав на кнопку магнитофона, я вскочила с кровати и проделала несколько танцевальных па, искренне радуясь, что меня в данный момент не видит преподавательница классического танца. Поскольку с тех пор, как я ему обучалась, прошло без малого десять лет, и мои движения стали неуклюжими, да и фигурка была совсем не как у балерины. Однако меня никто же не видел, а себе я весьма нравилась.
Вот такой сегодня выдался денек с утра — он мне нравился, себе я тоже нравилась, и хотелось верить, что это радужное настроение я сохраню, несмотря ни на какие чрезвычайные обстоятельства!
А все-таки интересно, почему на моих губах сияет такая бессмысленно-радостная улыбка?
Я посмотрела на фотографию Даймона Хилла, и губы невольно дрогнули, пытаясь оставить мою улыбку в пространстве, заполнить его ею.
— Ну, конечно, — усмехнулась я. — Сегодня ты просто его увидишь, да? Маленькая, ты опять решила влюбиться?
Можно было посмеяться над собственным идиотизмом, но факт при этом все равно оставался фактом — сегодня я собиралась на своеобразное свидание, и даже не так важно, где оно будет происходить — в мрачном ванцовском кабинете или в светлом замковом зале, украшенном канделябрами и рыцарскими доспехами.
Ознакомительная версия.
