Бонд успел преодолеть лишь треть пути в направлении угла скалы, когда его нога задела валявшийся камень, и немец, немедленно обернувшись, увидел его. Бонд изменил направление и зашагал прямо к огневой позиции. Ноги заплетались и скользили по гладкой выпуклости скалы, он в любой момент ожидал пулю. Однако, чего он никак не ожидал, так это серии громких, сотрясавших все вокруг хлопков, отдававшихся в ушах - раз, два, три... Затем фон Рихтер обернулся и, раскинув руки, приготовился встретить Бонда, прекрасно сознавая выгоду более высокого и более надежного плацдарма. Однако Бонд заставил его сменить позицию - он направился не к человеку, а к миномету. Наклонившись, он опрокинул орудие на бок и свел, таким образом, на нет всякую возможность открыть прицельную стрельбу немедленно. Вдруг его снова захлестнула боль. Он уже почти поднялся, когда его голова словно раскололась и все остановилось.
Лицас был где- то рядом. Сквозь невидимую стену доносился его голос.
- Джеймс. Вставай. У нас еще много дел.
- Как долго... ?
- Минуту. Он сшиб тебя с ног и уже подыскивал подходящий камень, чтобы уронить его тебе на голову, поэтому я выстрелил. Расстояние было слишком большим, я должен был быть ближе. Он сразу же позабыл о тебе и побежал в дом. Ну что, управишься?
Снова встав на ноги, Бонд выпрямился.
- Да. Пойдем, надо с ним разобраться. На сей раз вместе.
- Но вначале разберись со мной. Не забудь: он мой Джеймс.
Они вошли в дом через боковую дверь. Комнаты, выходящие в коридор, были пусты. Они уже подходили к лестнице, как вдруг остановились как вкопанные - на якорной стоянке взревел двигатель.
Они бросились на террасу, Лицас вызвался вперед и первым оказался на краю крошечного причала. Лодка с навесным мотором, раскачиваясь, отходила, однако неумелая рука у штурвала прибила корму лодки вместе со сгорбившимся капитаном почти к их ногам; Лицас без труда прыгнул в лодку. Он говорил, даже не глядя. Его "смит- энд- вессон" уперся в грудь фон Рихтера.
- Мы с майором совершим небольшую морскую прогулку, Джеймс. Теперь мы уже не торопимся. Нужно еще разобраться с юным другом майора, однако ему ведь пока нужно спуститься. Я вернусь и помогу тебе.
Фон Рихтер заглушил двигатель и повернул голову. При сером свете кусок поврежденной кожи выглядел ужасно, напоминая результат какой- то отвратительной болезни.
- Кажется, этот человек намеревается убить меня, - проговорил он с певучим акцентом. - Я, как видите, беззащитен. Вы англичанин, мистер Бонд, и одобряете это?
- Ты поставил себя вне закона, фон Рихтер, - медленно ответил Бонд. После того, что ты устроил в Капудзоне.
- Ясно, доводы бесполезны. Превалируют эмоции. - Человек слегка пожал плечами. - Очень хорошо. Я готов к морской прогулке.
Лодка начала отчаливать. Задумавшись, Бонд следил пару минут за тем, как она удаляется, потом побрел в дом. Лишь в холле заметил он пятна крови.
Целое скопление их было у угла коридора, как будто здесь кто- то недолго отдыхал, и еще одно возле боковой двери. Бонд повернулся и кинулся на кухню.
Люк подвала был поднят. Внизу на спине с открытыми глазами лежала Луиза, из ее сердца торчал металлический шампур. Доктор Ломанн сидел, облокотясь о стену и поджав к груди колени. Рядом находился черный чемоданчик и разбитый шприц. В его лице не было ни кровинки. Он открыл глаза и, глотая слова, заговорил.
- Он забыл, - выговорил он, - забыл, что морфий может сделать много для человека с продырявленными кишками. Ему так и не пришло это в голову.
Ужас и изумление лишили Бонда дара речи.
- Но каким образом он... сделал все это? Вы двадцать минут назад сказали, что он мертв.
- Ни один обычный человек с такими ранами никогда бы не смог подняться, не говоря уж о том, чтобы прыгнуть на меня... - Ломанн вздрогнул и глотнул воздуха. - Сверхживучесть. В судебной медицине известны случаи... Даже после такой потери крови... Он не человек.
- Могу я что- нибудь для вас сделать? - спросил Бонд с неожиданным для себя участием к этому человеку.
- Нет. Он пронзил мой кишечник десять или двенадцать раз одним из шампуров. Мне осталось всего несколько минут жизни. Благодаря морфию, боль терпима. Он был бы не рад, узнав об этом, правда?. . Скажите... Вы убили всех?
- Всех, кроме Вилли.
- Вилли тоже мертв. По приказу Суна и с согласия фон Рихтера. Они вычислили, что на спуск с вершины холма Вилли понадобится более двадцати минут. Слишком долго, по их мнению. Поэтому они заставили меня дать ему, прежде чем он отправился на вершину, стимулирующую пилюлю. Капсула с органо- фосфорным составом. Сейчас должны появиться первые симптомы. Я говорил вам: не стоит беспокоиться. Не жалейте обо мне.
Бонд промолчал. Он неловко положил на мгновение руку на плечо Ломанна и поспешил к лестнице.
От боковой двери кровавый след проследить было легко. Он вел за огневую позицию в извилистую расселину, по которой путешествовал Бонд двадцать четыре часа тому назад. Он старался двигаться как можно беззвучнее, обшаривая глазами все кругом, напрягая слух в попытке преодолеть ватный шум в ушах, то усиливавшийся, то спадавший, держа наготове нож на уровне пояса. С каждым мгновением воздух становился все прозрачнее, и продвигаться было не слишком тяжело. Он подошел к тому месту, где стены расселины близко сходились друг с другом - та, что была обращена в глубину острова, вздымалась вверх, та, что тянулась вдоль моря, уходила вниз - повернул за угол и в десяти футах от себя увидел Суна.
Китаец сидел, облокотившись спиной о гранитную стену, с правой стороны от Бонда. Казалось, он сморщился, усох и, судя по луже крови на пыльной скале у его ног и по полузапекшемуся ручейку, который тянулся изо рта к поясу, в ином состоянии не мог находиться. Его правая рука была спрятана за спину, он, конечно, зажимал рану на пояснице. На окровавленных губах змеилась улыбка.
- Итак, мой расчет оказался верен. - К удивлению Бонда, голос звучал твердо и полно. - Я действительно знал, что вы придете, Джеймс. Вы, видимо, довольны собой. Как я понимаю, вы уничтожили всех? - Он задал вопрос, прозвучавший гротескной копией вопроса Ломанна.
- Почти.
- Превосходно. Выходит, мы снова вместе. В условиях для вас гораздо более выгодных, чем в подвале. Но вы просчитались.
В этот момент Сун вытащил из- за спины правую руку. В ней был минометный снаряд.
- Видите? Я по- прежнему контролирую ситуацию. Вряд ли стоит вам говорить, Джеймс, что, если вы сделаете резкое движение, или если я даже уроню эту вещь случайно, то я убью нас обоих. Я умру в любом случае. Так же, как и вы, в каком- то смысле. Поэтому очень скоро я ударю взрывателем этого предмета о скалу рядом с собой. Наши судьбы действительно связаны, не так ли? Теперь вы понимаете это?
- Что вам надо, Сун? - Бонд прикидывал расстояние и те мгновения, которые могли оказаться в его распоряжении, пытаясь вызвать у себя в памяти форму угла за своей спиной и оценивая, сможет ли он запрыгнуть на расположенную слева низкую стену.
- Признайте, что нашли в моем лице великого мастера, который в честном поединке, не прибегая к хитрости, сломал бы ваш дух столь же окончательно и неотвратимо, как сломал бы кости ваших конечностей. Признайте!
- Никогда! Это неправда! С самого начала у вас было преимущество в численности, в инициативе, в планировании. И чего же вы добились? Только собственной смерти!
Обнажились запачканные кровью зубы Суна.
- Я настаиваю! Я приказываю вам...
Затем глаза его заморгали, и кровь, пульсируя, хлынула изо рта. Бонд, опершись рукой о край расселины, перемахнул через него, сполз на четвереньках в заросшую чахлой травой яму глубиной в пять футов, вскарабкался на плиту, похожую на истершийся могильный камень, и перебрался на дальний ее конец. Голос Суна, теперь едва слышный, доносился откуда- то сверху справа.
- Где вы, Джеймс? Но на этот вопрос стал бы отвечать лишь умалишенный. Нужно было бросить эту штуку раньше, верно? Но желание услышать от вас признание поражения, по- видимому, сковало мои пальцы. Что мне теперь с ней делать? Ответ ясен. Взорву ее рядом с собой. Уйду с грохотом. Так мир кончится для меня... Я хочу теперь признаться вам: то, что я говорил раньше, было ошибочно. Де Сад ввел меня в заблуждение. Или я не понял его как следует. Я не ощущал себя богом, когда пытал вас. Меня тошнило, я чувствовал вину, меня жег стыд. Я вел себя, как злой ребенок. Это, наверное, смешно и бессмысленно, но я хочу извиниться. Вы можете меня простить?
Позже Бонд тек и не мог вспомнить, что он хотел ответить, вспомнил лишь, что в последний момент заставил себя промолчать. Бушующая тишина не прекращалась.
- Будьте прокляты. Бонд! - мелькнула брошенная наугад мина, в расселине раздался глухой, почти потусторонний взрыв, а за ним наступила еще более оглушительная тишина.
Держась за стену, Сун встал на колени. Необыкновенные глаза еще были открыты. Они неподвижно смотрели на нож, который Бонд по- прежнему сжимал в руке, в них стояла мольба.
