Потом мне впервые пришло в голову, что, по-ви-димому, мой сотовый и домашний телефоны про-слушиваются. Наверняка прослушиваются, подумала я. Барротт не сомневался, что я поддерживаю связь с Маком. Полицейские первым делом захотели бы узнать, звонит ли он и как часто.
Вспоминая разговор с Ником, я подумала, как горели, должно быть, у них уши, когда он предположил, что они хотели устроить ему ловушку с несовершеннолетней клиенткой в баре.
Надеюсь, им было стыдно.
Лил и Гас Крамер сидели, нервно выпрямив спины, в кабинете капитана Ларри Ахерна. Капитан сверлил супругов глазами, прикидывая, какой подход к ним выбрать. Как только Гейлор привел их в кабинет, сразу стало ясно, что Лил Крамер близка к нервному срыву. Руки у нее дрожали, уголок рта подергивался. Она едва сдерживала слезы. Начать мягко или сразу врезать правду? Он предпочел действовать грубо.
— Лил, вы не сообщили нам, что провели два года в тюрьме за кражу драгоценностей, — резко произнес он.
Она восприняла его слова как зуботычину. Охнула, вытаращила глаза и начала стонать.
Гас вскочил со стула.
— Да заткнитесь вы, — заорал он на Ахерна, — Хотя бы, взглянули на то дело. Она была зеленая девчонка из Айдахо, без семьи, день и ночь ухаживала за престарелой дамой. До тех побрякушек она даже не дотрагивалась! Комбинацию сейфа в доме хозяйки знали только ее родственнички. Они подставили Лил, чтобы завладеть не только драгоценностями, но и страховкой, пусть сгниют они в аду.
— Ни разу еще не встречал того, кто, побывав в тюрьме, не утверждал бы, что его подставили, — сурово сказал Ахерн, — Сядьте, мистер Крамер.— Он вновь обратился к Лил: — Мак вас когда-нибудь обвинял в краже?
— Лил, не говори ни слова. Эти люди снова пытаются тебя подставить.
У Лил Крамер обвисли плечи.
— Если так, то я ничего не могу поделать. Мне никто не поверит. Незадолго до исчезновения Мак спросил, не видела ли я его новых часов. Я поняла, что он намекает, будто это я их взяла. Очень расстроилась и накричала на него. Я сказала, что вся эта троица в квартире очень неаккуратна, поэтому, если что-то теряется, сразу думают на меня.
— А кто еще вас обвинял? — продолжал допрос Ахерн.
— Этот отвратительный Брюс Гэлбрейт. Он не мог отыскать свое кольцо выпускника колледжа. Можно подумать, оно мне нужно. Зачем оно мне сдалось? А потом, через неделю, он сказал, что нашел кольцо в кармане брюк. Конечно, никаких извинений, никакого тебе «простите, миссис Крамер».
Она теперь не сдерживала слез, рыдая от усталости и безнадежности.
Ахерн и Гейлор переглянулись, подумав об одном и том же: это будет легко проверить.
— Так вы не знаете, нашел ли Мак свои часы до исчезновения?
— Нет, не знаю. Вот почему я так боюсь, что когда он вернется, то снова начнет меня обвинять.— Лил Крамер начала подвывать.— Поэтому когда мне показалось, что я увидела его в церкви в тот день...
— Что значит «показалось»? — перебил женщину Ахерн, — Вы говорили нам, что совершенно точно видели его там.
— Я видела кого-то примерно его роста, потом я узнала про записку и решила, что это был он. Позже я засомневалась, но сейчас, пожалуй, я снова уверена, хотя...
— Почему вы вдруг решили перебраться в Пенсильванию? — перебил ее Гейлор.
— Потому что племянник мистера Олсена, Стив Хокни, услышал, как Мак интересовался насчет часов и теперь Стив меня шантажирует! — пронзительно закричала она, — Он хочет, чтобы мы пожаловались его дяде на Говарда и добились, чтобы Альтмана уволили и... и... я... больше... не выдержу. Я хочу только умереть. Я хочу умереть...
Лил Крамер наклонилась вперед, закрыв лицо руками. Ее худые плечи сотрясались от рыданий. Гас опустился рядом с ней на колени и обнял.
— Успокойся, Лил, — приговаривал он, — успокойся. Мы сейчас пойдем домой.
Он поднял глаза и посмотрел сначала на Ахерна, а потом на Гейлора.
— Вот что я думаю о вас двоих, — сказал он и сплюнул на ковер.
Поговорив с Ником, я набрала номер Джеки Рейнолдс, своей подруги-психолога, которая давно пыталась до меня дозвониться, а я все откладывала с ней разговор. Разумеется, Джеки была в курсе моих проблем, читая газеты, но мы почти с ней не общались после того ужина, когда все это только начиналось. Помня о своем подозрении, что телефон может быть на прослушивании, я давала только самые общие ответы на ее вопросы.
Она сразу поняла, в чем дело.
— Каролин, у меня сегодня образовалось небольшое окно — два пациента отменили визит, — сказала она.— Какие у тебя планы на ланч?
— Никаких.
— Тогда почему бы тебе не приехать сюда? Мы закажем кофе с сэндвичами.
Идея мне понравилась. Приемная Джеки соединена с квартирой, где она живет, на углу Семьдесят четвертой улицы и Второй авеню. Повесив трубку, я поняла, как мне не хватает ее совета по поводу предстоящего визита к маме. Это сразу мне напомнило, что я еще не разговаривала с Эллиоттом.
Я набрала номер его офиса, и меня тут же с ним соединили.
— Каролин, я не знал, что думать, когда не мог до тебя дозвониться.
В его голосе прозвучал упрек, и я извинилась, понимая, что в долгу перед ним. Я рассказала о поездке на остров Мартас-Винъярд и о причине, побудившей меня сорваться с места. Затем, чувствуя, что меня, скорее всего, прослушивают, я добавила, что съездила зря и что позже собираюсь навестить маму.
— Если она откажется меня видеть, то я хотя бы попыталась что-то сделать. Я доберусь туда приблизительно между четырьмя и пятью часами, — сказала я.
— Думаю, самое подходящее время, — неторопливо произнес он, — Я сам надеюсь приехать туда около пяти. Хочу поговорить с тобой и Оливией вместе.
На этом мы попрощались. О чем он хочет говорить с нами обеими? — ломала я голову. Хочется верить, что в теперешнем мамином состоянии, он не лишит ее своей поддержки. Пожалуйста, Господи, только не это! Она нуждается в нем. Я вспомнила о том вечере, прошедшем совсем недавно, после того как Мак оставил записку и мама объявила за ужином, что наконец-то решила предоставить его самому себе. Я вспомнила, как она и Эллиотт смотрели тогда друг на друга и как он планировал присоединиться к ней в Греции. Я вспомнила, как их плечи соприкасались, когда мама и Эллиотт шли по улице после ужина в ресторане «Le Cirque». Эллиотт мог сделать маму счастливой. Сейчас ей шестьдесят два. У нее есть все шансы прожить еще двадцать или тридцать здоровых лет — если, конечно, я не разрушила ей жизнь, ворвавшись в отдел детективов и поговорив с Барроттом.
Я переоделась в пиджак и брюки и, так же как вчера вечером на острове Мартас-Винъярд, попыталась замаскировать темные круги под глазами тональным кремом, добавив чуть красок серому лицу черной тушью и губной помадой.
На этот раз я выехала из гаража в собственной машине и — сюрприз! сюрприз! — не увидела ни одного фургона с телевизионщиками. Наверное, репортеры решили, что на сегодня вытрясли из меня все, что могли.
Доехав до Семьдесят четвертой улицы, я оставила машину в гараже Джеки и поднялась наверх. Когда она вышла к двери, мы обнялись.
— Нет лучшей диеты, чем стресс, — прокомментировала подруга.— Мы не виделись с тобой две недели, а ты потеряла, по меньшей мере, пять или шесть фунтов.
— Да, не меньше, — согласилась я, проходя за ней в офис.
В уютной, средних размеров комнате напротив ее стола стояла пара кресел. Я вспомнила, что Джеки коллекционирует английские гравюры девятнадцатого века с изображением собак и лошадей, и восхитилась вслух несколькими действительно чудесными экземплярами в рамках на стене. Тут же представила, как новые пациенты высказывают подобные замечания, прежде чем раскрыть проблему, заставившую их искать помощи у Джеки.
Мы сошлись на сэндвичах с ветчиной, швейцарским сыром, салатом и горчицей, хлеб — ржаной. Кофе — черный. Джеки сделала заказ по телефону, и мы уселись, чтобы поболтать. Я рассказала ей о встрече с Барбарой, скрыв только тот факт, что у Барбары родился от Мака сын. Чувствуя себя последней лгуньей, я передала версию Барбары — мол, она сделала аборт.
— Вполне реальная причина, объясняющая побег Мака, — согласилась Джеки, — Но давай предположим, что он обратился бы к отцу или матери. По-твоему, как бы отреагировал каждый из них или оба вместе?
— Они поддержали бы молодых в решении пожениться и воспитывать ребенка. Послали бы Мака учиться дальше в юридическую школу.
— И оплатили бы учебу Барбары в медицинской школе?
— Может быть.
— Хорошо зная твоего отца, могу утверждать, что он никогда бы не смирился с тем, что Мак решил попробовать себя на театральной сцене.
— Это точно, я согласна.
Затем я рассказала Джеки, как меня тревожит, что Эллиотт не захочет жениться на маме, пока Мак под подозрением, а также, если его когда-нибудь арестуют и станут судить.
