Она позвонила своей старой бабушке, которая жила тогда в деревне. В Семеновке, это семьдесят пять километров от Тарасова, – уточнил Большаков. – В общем, я целый месяц жил там, у бабушки. Мила пару раз приезжала ко мне. Мы много говорили, и она в конце концов согласилась бежать со мной.
– Это она выправила вам новые документы? – решила я уточнить свою давнюю догадку.
– Да, – подтвердил Большаков. – Она ведь тогда работала начальником паспортного стола в Покрове. А деньги… – Опять последовала долгая пауза. – Одну треть суммы мы забрали с собой. Нам ведь нужно было как-то вставать на ноги и на что-то начать развивать свой бизнес.
– Я смотрю, у вас все получилось, с деньгами-то! – не удержалась я от ехидного замечания и указала на его дорогой костюм и ботинки.
Ничуть не смутившись, Большаков кивнул в знак согласия.
– Получилось. Остальные две части мы оставили в деревне, спрятав чемоданчик в небольшом тайничке, в доме у Милиной бабули. Там они и сейчас. Мы решили еще тогда, что отдадим их нашим детям, когда они вырастут. А так как Лева младше Вики на шесть лет, то…
– То вы решили дождаться его совершеннолетия, – продолжила я за Большакова. Тот согласно кивнул. – Это вы переписывались все это время с Викой в «Контакте» под именем Виталия из Калининграда?
– Я, – ответил Большаков. – По паспорту я сейчас и есть Виталий, и прописка у меня действительно калининградская. Надо же мне было каким-то образом общаться с дочкой, – пожал Сергей Геннадьевич плечами. – Почему бы и не с помощью соцсетей? Но она, конечно же, не знала, что это я, – добавил он.
– А Мила Аркадьевна – она как-то общалась с Левой все это время? – поинтересовался Елисеев.
Большаков улыбнулся.
– У Милы, – ответил он, – в соседней с Левой и его отцом квартире живет ее родная сестра. Все эти годы только она и знала, что мы с Милой уже давно любили друг друга. Знала и держала в секрете и нашу связь, и наше бегство.
– Сестра?! – удивленно воскликнула я. – Но в документах, которые я читала в заявлении о пропаже Милы Аркадьевны… Там не было сведений, что у нее есть сестра.
– Ну, сестра там появилась чуть позже, – снова загадочно улыбнулся Большаков. – Мы помогли купить ей эту квартиру перед самым нашим отъездом из деревни. Тина на двенадцать лет младше Милы и жила в то время с бабушкой. Родители у них погибли в катастрофе, и их воспитывала бабуля. Тина тогда еще была не замужем. Ну, мы ее и уговорили переехать поближе к Леве. Она им и по хозяйству иногда помогала поначалу. А заодно и Миле фотографии Левины высылала и рассказывала, как он растет и вообще…
– М-да, история… – задумчиво проговорил Елисеев. – Что ж нам теперь со всем этим делать? А, Сергей Геннадьевич?
– Пока что главный вопрос заключается не в том, что делать, а в том, как мне с помощью этих сведений вызволить Вику, – ответила я вместо Большакова адвокату. И взглянула на Большакова, решив прояснить еще один любопытный вопрос: – Сергей Геннадьевич, а что за квест с фотографиями? Зачем вам это было нужно? Я бы еще поняла, если бы вы своей дочери свое фото прислали, а Милиному сыну – ее. А так – откуда бы ребятам узнать, кто изображен на снимке?
Большаков вскинул на меня внимательный взгляд.
– Сентиментальщина, конечно, – грустно сказал он. – Мы решили хоть так, «заочно», познакомить детей со своей второй половинкой. Ну и подстраховались: если бы Вика или Лева связались с Артуром Леонидовичем, мы бы могли рассказать им всю эту историю. Ключи, кстати, от тайничка в бабушкином доме, как вы, очевидно, догадались.
Я кивнула, нахмурившись. Детский сад какой-то, игра в шпионов. Ну да ладно, по крайней мере, еще один кусочек пазла занял свое место.
Глава 27
Мы уже развернулись и ехали обратно. Большаков и Елисеев о чем-то тихо разговаривали, а я смотрела на виды города, проплывающие под нами, и думала. И единственным моим желанием сейчас было очутиться возле Старыгина, взять его за горло и трясти до тех пор, пока он не расскажет, где Вика.
«Надеюсь, что у Андрюхи есть какие-то новости для меня, – думала я. – Надо бы ему позвонить. Но это чуть позже, когда я буду одна». Прислушавшись к разговору адвоката и Викиного отца, я поняла, что они обсуждают какие-то там юридические тонкости, связанные с тем давним делом, которое может всплыть из-за похищения Вики.
– У меня к вам обоим просьба, – обратилась я к мужчинам перед тем, как выходить из кабинки. – Думаю, что вам, Сергей Геннадьевич, не очень хочется проходить по тому старому делу как свидетель, а уж тем более не хочется рассказывать, как вы присвоили себе ворованные деньги…
– Мы уже обсудили несколько вариантов защиты в случае, если… – начал отвечать Елисеев, но я его прервала:
– Прошу прощения, Артур Леонидович, можно я договорю?
– Ох, простите, – сконфузился адвокат.
– Ничего… Я просто хотела сказать, – продолжила я, – что попробую сделать так, чтобы «дипломат» с деньгами вообще не всплывал в этом деле.
– Это как? – не поняли оба.
– Просто я, похоже, единственная, кто обратил внимание на то, что чемоданчик вообще там присутствует. На видео он есть, а вот в протоколе с места происшествия и далее в деле он не фигурирует, – пояснила я. Почему я это предложила? Дело давнее, деньги нажиты не самым честным путем. А человек пустил их на интересное дело и на свою семью. Да и сам Большаков в преступлении участия не принимал. Так за что же ему страдать? – То есть следствие не обратило внимания на эту нестыковку. И если на нее не указать намеренно, то никто и не подумает искать связь вашей пропажи и пропажи «дипломата». Никто и не знает в следственном отделе про эти миллионы. Все будут думать, что вы просто испугались, что вас тоже убьют. Или же что ваше исчезновение после происшествия на автостоянке было простым совпадением, и вы на самом деле давно уже готовились сбежать со своей любовницей.
– Тогда это многое меняет, – почесал подбородок Елисеев.
