душ примет и там. К его удивлению, спать совершенно не хотелось, зато аппетит разыгрался не на шутку, и Семен заехал в небольшое кафе на трассе, прихватил пару хот-догов с собой, хотя совершенно не представлял, когда успеет их съесть — после душа нужно было немедленно бежать в реабилитацию и смотреть своих больных, чтобы не срамиться на обходе.
Спать она не могла, сидела на разобранной кровати, укутав одеялом замерзшие почему-то ноги, и смотрела в одну точку. Этой точкой была висевшая на стене напротив кровати фотография — Инна и дети на море, и Даня на первом плане беззаботно смеется в объектив, сидя на сине-белом надувном круге. Думать о том, где сейчас ее мальчик, было страшно, Инна изо всех сил гнала от себя эти мысли, но они возвращались.
«Это я виновата, — вяло думала Инна. — Если бы я не отдала его в эту секцию, не поддалась его уговорам, то и не было бы никакого лагеря… Я старалась, чтобы он не чувствовал себя больным, хотела, чтобы жил как другие дети, пусть и с постоянно вводимым препаратом… А теперь… Прошли сутки почти, нет никаких новостей… а лекарство закончится, и тогда…»
Дверь спальни тихо скрипнула, и на пороге появилась Алина в ночной рубашке и босиком.
— Ты не спишь? — тихонько спросила она. — Можно к тебе? Мне одной страшно почему-то…
Инна молча подвинулась, давая дочери место рядом с собой. Алина юркнула под одеяло, прижалась к ней и обхватила руками совсем так, как делала в детстве, когда видела страшный сон.
Инна обняла ее и вздохнула.
— Мам… ты не волнуйся… Даню найдут обязательно, вот увидишь, — забормотала дочь. — Семен обязательно найдет…
— Откуда ты его знаешь?
— В баре познакомились… мам, ну не до этого сейчас, а? Какая разница? Главное, что он вызвался помочь. А я видела, как он умеет помогать…
— Алина… он ведь взрослый мужчина, он немного моложе меня…
— Мам, ну вот о чем ты вообще думаешь, а? — Алина подняла голову и снизу посмотрела ей в лицо. — Я не маленькая уже… А ты вечно… ну ничего у меня с ним не было — что я, дура? Да и он не такой… Мне с ним просто интересно. И тебе он должен бы нравиться — говорит как ты почти… Я правда не знала, что он с тобой в клинике работает.
Телефонный звонок ударил им обеим по нервам, они одновременно подскочили, и Инна, схватив телефон, выкрикнула:
— Алло, я слушаю!
Это оказался руководивший поисками Дани капитан, и хороших новостей у него ожидаемо не было. Зато были такие, от которых у Инны совершенно помутилось в голове. Ее муж Антон сбежал из мест заключения, использовав чужие документы, и теперь находился в розыске.
— Знаете, есть такая схема, когда подбирают того, кто освобождается и не имеет родственников, накануне тихо убивают — и по его документам выходит тот, кто может заплатить. Ваш муж этим и воспользовался. Так что, возможно, я был прав, и мальчика он забрал, — сказал капитан. — Будем в эту сторону работать. Но я вам так скажу — это был бы лучший вариант для вашего сына.
— Почему? — прохрипела Инна, еле удерживая себя в сознании, потому что перед глазами плыли черные пятна.
— Потому что он родной отец, вряд ли причинит вред ребенку. В общем, вы не паникуйте, Инна Алексеевна, мы все равно работаем, ищем, да и байкеры вчера прикатили ночью, лес прочесывали, сегодня вечером тоже подъедут, другой район возьмут. И вот еще что… мне бы фото мужа вашего бывшего, а то из колонии прислали такое, что там родная мать не опознает.
— У меня нет… — прошептала Инна, но тут вмешалась дочь:
— Папина фотка? У меня есть в мобильном.
Инна жестом показала, чтобы Алина принесла телефон, не став выяснять, откуда фото и почему дочь его хранит.
— О господи… — вдруг растерянно сказала Инна, и капитан сразу напрягся:
— Что-то вспомнили?
— Да… мой бывший муж не знает, что Даня болен и нуждается в постоянном введении препаратов… Он заболел, когда… словом, болезнь нашли уже после того, как Антона посадили, и он не в курсе…
— Инна Алексеевна, мальчику все-таки восемь лет, он может сказать о болезни отцу.
— Но если он увел его, то вряд ли у Дани с собой пенал с лекарствами! — воскликнула Инна, чувствуя, как колотится сердце.
— Так, Инна Алексеевна, — твердо произнес капитан в трубку. — Давайте не будем нагнетать, чтобы не пугать никого — и себя в первую очередь. Будем надеяться на лучшее — пока нет плохих новостей.
Переслав снимок из телефона дочери капитану, Инна откинулась на спинку кровати и закрыла глаза. Рядом приткнулась Алина, Инна слышала ее дыхание и, нащупав лежавшую на кровати руку, сжала ее.
— Папа убежал, да? — еле слышно прошелестела Алина.
— Да…
— И теперь нам снова придется уезжать? Чтобы он тебя не нашел?
— Наверное… но мы не можем уехать без Дани…
— Мама… а если Даня не у него?
— Лучше бы был у него… — проговорила Инна и спохватилась: — Да, ты ведь слышала, что капитан сказал… Если Даня у папы, то ему ничего не грозит. Папа его любит, он не станет его обижать.
— Мам… — Алина развернулась и, выдернув свою руку из руки Инны, спросила: — Ты ведь снова мне врешь, да? Как тогда?
Инна очень надеялась отмолчаться, даже закрыла глаза, но дочь требовательно сжала ее пальцы:
— Мама! Не делай вид, что засыпаешь! Ты снова мне врешь, да? Мне уже не шестнадцать, я все пойму.
— Да, ты все поймешь… — прошептала Инна, не открывая глаз. — Обязательно поймешь, но позже…
— Тогда ты тоже так думала, а я поняла сразу. И сейчас все пойму, ты просто расскажи…
— Алина… это слишком долгая история, у меня нет ни сил, ни времени на это сейчас… мы Даню потеряли, а ты хочешь, чтобы я тебя историями развлекала…
Дочь вскочила с кровати, сжала кулаки:
— Ну ты не меняешься! Ты даже не хочешь понять, что своим враньем только дальше меня отталкиваешь!
— Алина… Есть вещи, которые я не могу тебе доверить, понимаешь? И не потому, что ты глупая или маленькая, вовсе нет. Просто… словом, это может стать опасным для тебя.
— А, то есть ты думаешь, что и Даню мог не папа забрать — как раз потому, что у тебя какие-то тайны? — зашипела дочь, зажмурившись. — Что ты сделала такого, за что можно ребенка украсть?
— Я ничего не сделала, Алина. Ничего, поверь мне. Но так
