окажется у них.
Корделия первой заметила коммюнике редакции «Гаарец». Оно вселяло уверенность и страх одновременно. Она не сомневалась в важности их поступка, но чрезмерное привлечение внимания к Дженис повышало риск того, что диктатор сделает из нее разменную монету.
Корделия тревожилась не только за Дженис, но и за Матео, который собирался подвергнуть себя большой опасности. Агентства кибербезопасности Востока и Запада быстро обнаружат кибернападение такого масштаба, какой запланировала «Группа». Их компьютеры в реальном времени анализировали трафик в каждой стране. И как только он резко обвалится в Беларуси, поднимется тревога. Легионы «белых» хакеров начнут искать причину. Корделия не представляла, как быстро им удастся вычислить источник.
Звонок Майи вырвал ее из раздумий.
– Ты это видела?
– Что я должна была увидеть?
– Через два часа после публикации коммюнике «Гаарец» в соцсетях появились посты, одни обличают Дженис в разгульной жизни, другие заявляют, что якобы существуют какие-то документы, свидетельствующие против нее, а третьи сообщают даже, что она – наемница, специализирующаяся на дезинформации, и что когда-то ее выгнали из редакции.
– И какого рода профили распространяют эти мерзкие бредни?
– По большей части тролли.
– Белорусские?
– Нет, не думаю. Я обнаружила несколько настоящих профилей, вероятно, они и начали травлю. Это члены супремасистских и неонацистских группировок.
– Их будоражит тот факт, что она израильтянка?
– Возможно, из-за антисемитских взглядов они гнобят ее еще активнее, но, думается мне, за этим стоит нечто иное. Эти тексты постят из Великобритании и из Израиля тоже, и троллей становится все больше и больше. По-моему, это организованная операция.
– Организованная кем?
– Кем-то, кто метит в Дженис. Я предупрежу Екатерину. Позвони Диего и близнецам, у Матео сейчас другие заботы, не стоит ему их добавлять.
Газета «Гаарец»
Окрестина, Минск
Свисток извещает об окончании завтрака. Заключенные встают и выстраиваются друг за другом, а потом возвращаются в камеры. Дженис вклинивается за соседкой по столу, за пятнадцать минут совместной трапезы они прониклись друг к другу симпатией. Ирине тридцать один, она попала на Окрестина после протестов по итогам выборов. Милиция перевернула вверх дном квартиру, где она жила вместе с маленькой дочерью, и обнаружила листовки. Ее сочли организатором и приговорили к шести годам заключения: четыре за участие в восстании, и еще два – за нарушение общественного порядка. Признав вину, она избежала более сурового наказания. Если бы ее обвинили в терроризме, она получила бы еще десять лет. С тех пор как Ирину арестовали, дочка живет у ее матери. Ирина не видит, как малышка растет, и это причиняет ей намного больше страданий, чем заточение в этих мрачных стенах.
Раньше Ирина была помощницей медсестры в доме престарелых. И, хотя платили за эту работу плохо, а некоторые дни давались ей особенно тяжело, по своим пациентам она тоже скучала.
Вереница заключенных продвигается медленно; на выходе из столовой некоторых женщин выводят из очереди и направляют к лестнице, которая ведет куда-то вниз, в подвал.
– Куда они? – шепотом спрашивает Дженис.
– В прачечную, как и я, – отвечает Ирина. – Принудительные работы, от которых нельзя отказаться. Нас внизу человек сто. Все зависит от везения, если ты не нравишься надзирателям, идешь вниз, нравится это тебе или нет. Если хочешь нам помочь, достаточно не ответить на их заигрывания или плюнуть, когда пойдешь мимо них, порой хватает и косого взгляда.
– Что за прачечная? – интересуется Дженис.
– Настоящее маленькое предприятие, принадлежит жене начальника тюрьмы, там работают на конвейере, и за это не платят. Они распределяют задачи, кто-то работает на стиральных машинах, кто-то на химчистке, глажке или складывании, а если ты слишком старая или слабая, чтобы таскать баки с бельем, но умеешь шить, то на ремонт одежды. И мы тут не вещами заключенных занимаемся, это подпольная прачечная, которая продает наши услуги всем ресторанам и отелям города. Если бы их клиенты знали, что едят со столов, накрытых скатертями, которые стирают в тюрьме, наверное, еда казалась бы им не такой вкусной.
Очередь снова продвигается вперед, Ирина и Дженис поравнялись с надзирателями. Скоро их разлучат… Один из надзирателей бросает на новенькую сальный взгляд, проводит языком по губам и подмигивает. В ответ Дженис дерзко выставляет средний палец. Она последует за Ириной.
* * *
Тель-Авив, позднее утро
Эфрон изучил первые макеты завтрашнего выпуска, разложенные перед ним на большом столе. Колонки еще пусты, на белых листах – только черновые названия заголовков, они пока не утверждены. «Клептократы любят Лондон»; «Олигархи и манипуляция выборами»; «Эйртон Кэш, шпион из холодного края»; «Деньги Гарбеджа»; «Кто финансирует экстремистские партии?». Эфрон знал, что будет ужасно скучать по кипучей деятельности редакции. Как только газета выйдет из печати, на него обрушатся потоки клеветы, его сместят с должности еще до вечера. Все журналисты в редакции это понимают, но они единодушно его поддерживают и готовы работать хоть до самого утра.
Эфрон постоянно думал о Дженис, беспокоясь о ней куда больше, чем о себе. Он снова бросил взгляд на телефон в ожидании ответа от Ноа, которого все не было.
В 13:00 в редакцию привезли сэндвичи и пиццы. Эфрон воспользовался моментом, незаметно выскользнул из помещения и бегом спустился по лестнице. Оказавшись на улице, он запрыгнул в машину и помчался в центр.
* * *
Окрестина, Минск
Жара просто невыносимая, даже по меркам Дженис, привыкшей к климату Тель-Авива. В прачечной так влажно, что невозможно дышать. Но у заключенных нет выбора, приходится приспосабливаться.
Сотня женщин трудятся на своих постах. Батальон солдаток, вооруженных утюгами и отпаривателями, каторжниц, поднимающих и опускающих доски складывателей, как весла на галерах, шахтерок, толкающих наполненные до краев вагонетки. Работницы занимаются сортировкой, выведением пятен, сбором вешалок, наклеиванием этикеток. Два надзирателя на застекленном посту следят за тем, чтобы бешеный ритм не сбивался. В помещение закатывают тележки с грязным бельем. Скатерти, полотенца, простыни и форменную одежду быстро сортируют и растаскивают по машинам. В подвалах тюрьмы настоящая каторга. Едва Дженис попадает в этот ад, как ее определяют в химчистку. Ирина, подведя ее к огромным машинам, современный вид которых совершенно не сочетается с окружением, показывает, что нужно делать. Сначала взвешивание – если машину перегрузить, она зависнет, ты потеряешь время на перезапуск, и производительность, за которой следят надзиратели со своего компьютера, снизится. А если они будут недовольны, то явятся в прачечную с дубинками в руках. В ритуале, который последует за этим, не захочет участвовать ни одна заключенная. Работа прекращается, надзиратели прохаживаются по прачечной,
