Ознакомительная версия.
А вот куда делось то золото?
* * *
Около года назад в ветреный дождливый день в приемной Леонида Солода появился плохо одетый человек с блатными татуировками на пальцах и запястьях. В портфеле из свиной кожи лежала вот эта самая затертая карта Магаданской области, списки работников золотодобывающей артели «Линза» и еще много всяких любопытных документов.
Человек назвался Сергеем Свистуновым и кое-что рассказал о себе. Когда последний раз освободился из лагеря, где сидел за разбой, то не стал уезжать из Магадана. Устроился на работу там же, где сидел, в ста пятидесяти километрах от Магадана, на речке Колыме. В течение семи лет он трудился как проклятый, занимал разные должности в «Линзе». Был оператором промывочной машины, бригадиром старателей, работал на местном аэродроме, откуда золото отправляли в Москву.
Впоследствии Свист перебрался в столицу, устроился в отдел снабжения на заводе золотых украшений. После двух памятных пожаров он самостоятельно занялся поисками магаданского золота. Потому что к тому времени знал точно: золото существует. И за ним присматривает ближайший друг Носкова, некий Фрумкин. Этот тип бездетный, живет с женой, но не сидит на одном месте, а переезжает с места на место. Года три назад его след нашелся в Калуге, затем Фрумкин неожиданно пропал. И вынырнул в Саратове. Но и там скоро потерялся.
Через местный архив удалось установить, что супруги Фрумкины погибли от взрыва газового баллона в своем частном доме на окраине города. Однако ни в самом Саратове, ни в его окрестностях Фрумкины не похоронены. Свист сразу решил, что смерть супругов – всего лишь уловка, попытка сбить со следа тех, кто по этому следу идет.
Тогда же в Саратове, работая в архиве, он признался себе, что одному это дело не осилить. Три с лишним тонны этого богатства Свисту без надобности. Ему нужна некоторая сумма наличными. Он хоть и немолод, а красиво пожить хочется. Тем более чувствует себя Свист прекрасно, будто вчера третий десяток разменял. Поэтому он пришел к Солоду, человеку деловому, хваткому, у которого с тестем отношения не сложились. Вместе с Солодом они решат все проблемы.
«Ладно, я послушал твои сказки, – проворчал тогда Солод. – А теперь ты слушай мой вопрос. У тебя есть доказательства, что это золото существует? Реально существует, а не в твоем воспаленном воображении?»
«Вот. – Свист приподнял с пола и поставил на стол портфель, набитый бумагами. – Взять хотя бы эти два письма, написанные в Магадане и адресованные в Москву. Ваш тесть пишет своему другу. Тут о здоровье, тут о погоде. А тут… Прямым текстом спрашивает, удалось ли Фрумкину найти для хранения сырья место понадежнее? А дальше… Еще одно предложение. Написано, что в ближайшее время ваш тесть подкинет еще килограммов триста. Надо сказать, что письма к Фрумкину не попали. А люди, которые их привезли, бесследно исчезли. Как исчезает в столице множество проезжих людей».
Солод молча кивал головой и, не отрываясь, зачарованным взглядом смотрел на карту, будто по ней рассыпали золотой песок.
* * *
До Элисты добрались под утро, когда на востоке темный свод неба стал наливаться красками жизни. Въехали в город, поколесили по улицам, встретив лишь одного прохожего, бородатого старика в тюбетейке. Полосатый халат болтался на худых покатых плечах, как на вешалке. Еще попалась телега, груженная сетками с мелкой, как орехи, картошкой. Повозку тащила лошадь, возница шел рядом. Он проводил машину долгим взглядом и сквозь зубы плюнул ей вслед.
На Озерной улице, находившейся на окраине, застроенной лачугами из необожженного кирпича, не оказалось ни озера, ни большой лужи. Ночью прошел дождь, но теперь о нем напоминала лишь загустевшая грязь в дорожных колеях и полная бочка зеленоватой воды, стоявшая у деревянных ворот. Отсюда с дороги дом за забором почти не виден, только кусок крыши, крытой листами железа, изъеденными ржавчиной. Радченко посмотрел на экран GPS, убедившись, что адресом они не ошиблись.
– Похоже, нас здесь не ждут, – сказал он. – Или просто слишком рано.
– Что? – Стас, всю дорогу пытавшийся задремать, открыл глаза. – Мы уже приехали? Да… Это не самое романтическое место на свете. То, что я вижу, даже не похоже на Россию. Тут деревьев нет. Только песок и красная глина.
– И все же это Россия, республика Калмыкия, – ответил Радченко. – Триста километров на юг – Каспийское море. На его противоположной стороне – Ирак. Если взять на север, окажешься в Казахстане. Наверное, слышал о такой стране, бывшей республике бывшего Советского Союза? А там и до границы с Китаем не так далеко.
– Занесло нас… – Стас вытащил из кармана мятую пачку сигарет.
Алла, выбравшись из машины, остановилась возле калитки, проделанной в воротах. В нерешительности постояла минуту, хотела постучать, но дверь распахнулась сама, навстречу вышел высокий худой старик в коротковатых штанах, резиновых галошах на босу ногу и свободной черной рубахе навыпуск. Старик был чисто выбрит, седые волосы трепал разгулявшийся ветер. Алла шагнула вперед, подняла руки, обняв старика за плечи, и крепко прижалась лицом к его груди. Мужик гладил Аллу по голове своей широкой, как лопата, ладонью и что-то говорил. Ветер дул в лицо, выжимая из глаз холодные слезы.
– Это к нему мы ехали через всю Россию? – спросил Стас. – Господи… Ты хоть знаешь, что это за тип?
– Перед тобой известная личность: Романенко Алексей Алексеевич, он же Фрумкин, старый друг отца Аллы. – Радченко, не спавший две ночи подряд, едва ворочал языком. – Похож на нищего. Но относительно недавно он руководил одной из крупнейших артелей, добывающей золото. Так получилось, что мать Аллы умерла рано, и девочка все время была при отце. А он мотался по Северу. В те годы он был хозяином богатейших в стране золотых приисков. Алла ходила в школу в небольшом поселке. Романенко-Фрумкина и его жену Зою девочка знала с детства. Когда отец надолго уезжал, Алла жила в семье Романенко, у которого своих детей не было. Позднее отец Аллы уехал за границу, а друг с женой долго странствовали по России. Наконец переехали в эту дыру.
– Почему именно сюда?
– Ну, Элиста – их не первая и не последняя остановка. Наверное, у старика есть причины прятаться от людей. Ну, «прятаться» – громко сказано. Но и встреч с бывшими приятелями Романенко не ищет – уж это точно. Он менял имена, менял места жительства. Во всех случаях это были захолустные, удаленные от центра населенные пункты. Единственный человек, с кем он продолжает поддерживать отношения, – это отец Аллы. Странно, правда?
– От своего босса я никогда не слышал о Романенко-Фрумкине, – ответил Гуляев. – Сдается мне, что этот старик не в ладах с законом.
– Я проверял, тут все чисто, – ответил Радченко. – У него нет судимостей. Он не связан с криминальными структурами. Супруги Романенко – единственные люди, которые не отказали в помощи, когда Алла об этой помощи попросила. И еще. По своим каналам я попытался навести справки о Романенко и его жене Зое Федоровне, но не нашел в архивах никаких документов. В Пенсионном фонде на этих людей нет данных. Они даже не получают пенсию по старости. По бумагам выходит, что они и на свете не живут.
Радченко загнал машину во двор. Через полчаса хозяева и гости сидели за столом в просторной комнате, заставленной старомодной мебелью. В полированном серванте стопками стояли запылившиеся тарелки пестрого китайского сервиза и хрустальные стаканы, тоже пыльные. Видно, чужие люди в этот дом захаживали нечасто. Но хозяева не страдали от одиночества.
В углу на тумбочке возвышался проигрыватель для виниловых пластинок, рядом – телевизор, единственная ценная вещь в доме, не считая двух ружей, стоявших в темном углу у бельевого шкафа. Посередине комнаты под потолком висел оранжевый матерчатый абажур с длинными нитяными кистями, какие вышли из моды еще в незапамятные времена. На стене репродукция картины «Березовая роща», помещенная в тяжелую золоченую раму. Рядом – выцветшие фотографии в самодельных рамках.
Из окон хорошо виден задний двор, пара дровяных сараев, за которыми начинался глубокий овраг, заросший бурьяном и молодыми деревцами. Вдалеке, на другом краю оврага, потемневший от старости дом с заколоченными окнами и покосившейся печной трубой. Поодаль второй брошенный дом с кособоким крыльцом без ступеней смотрел на мир пустыми глазницами окон. Перехватив взгляд Радченко, старик сказал:
– Много народа отсюда уехало. Кому повезло продать дом, а кто просто бросил. Ну, на Севере я видел места и похуже.
– Да, – отозвался Радченко. – Далеко вас занесло.
– Мы со старухой не любим большие города, – ответил Романенко. – Много шума, много грязи. Нам бы что-нибудь поспокойнее. Потише.
Зоя Федоровна, невысокая женщина лет шестидесяти семи, с зачесанными назад седыми волосами, надела темно-синее ситцевое платье в цветочек. Она не спала полночи, дожидаясь гостей, хлопотала на кухне и теперь выглядела усталой и немного растерянной. Обнимала Аллу, прижимаясь к ней, и начинала плакать. Повторяла, что своих детей бог не послал, но Алла и есть родная дочь. Жаль только, что последнее время они совсем не видятся. Старуха неожиданно замолкла, отошла к окну и стала смотреть на жирных голубей, сидевших на заборе.
Ознакомительная версия.
