Ознакомительная версия.
– А коляска? – спросила Лена.
– Да коляску она потом просто бросила, и все!
– Но на площадке следы именно коляски Аркадия!
– Пока Аркадий спал, она открутила колесо, положила его в большой пакет, принесла куда нужно и прокатила по полу, по месту преступления… Вот и все! А потом вернула это колесо обратно, прикрутила.
– Вы зачем убили Веронику? – не выдержала я. – Что она вам сделала?
– Вы молоды… – произнесла, медленно поднимая голову, Калмыкова. – А молодость – прекрасна. И тут уж ничего не сделаешь…
– За что вы убили этих мужчин? Вы вообще понимали, что делаете?
– Аркадий таял на глазах, глядя на них, он видел их в окно, и жизнь медленно уходила из него, но что он мог сделать, что, жалкий инвалид, влюбленный в эту тварь? И когда я пристрелила первого, он мне вообще не нравился… Хлыщ! Так вот, когда я пристрелила его, и Аркадий, само собой, больше его не видел у Вероники, он стал поправляться.
– Вы специально оставляли трупы перед дверью Вероники?
– А как же! Конечно! Пусть ее таскают по прокуратурам, судам, пусть посадят за убийство! В любом случае, обратись она в полицию, неприятностей у нее был бы полон рот! Кто ж мог предположить, что она будет отвозить их куда-то там… Пьяница, а сообразила!
Потом появился музыкант. Он стоял возле окна и играл ей на своем идиотском инструменте. Придурок! Как будто он не понимал, что нашу Нику интересует совершенно другой инструмент… Она же проститутка! Тварь! А Аркаше опять плохо стало. Он стал копаться в себе, говорил мне, как близкому человеку, что у него нет таланта, вот поэтому Вероника его так и не полюбила…
– А цветы? Ведь это ваша идея? – спросила Людмила. И тут же, обращаясь к нам, объяснила: – Помните, в квартире Вероники была найдена книга, роман Золя. Так вот. Именно эта книга и помогла мне найти вас. Там была библиотечная карточка, по которой я и вышла на Марию Петровну Калмыкову. Я была в этой библиотеке, там заведующая – хорошая подруга вашей сестры Марии. Она-то и рассказала мне эту историю с предложением руки и сердца… Быть может, никто никогда бы не обратил особого внимания на эту книгу, но только не вы, женщина, страдающая от ревности, зависти и еще один бог знает от чего… Эти цветы, которые почти каждый день посылались Веронике… Поначалу это действительно были знаки любви, а потом… А потом вы дали Аркадию почитать этот роман, и мысли его потекли в другом направлении, ведь так?
Я взглянула на Лену, но она лишь пожала плечами.
– Любовь Петровна, вы не подскажете нам, как умерла главная героиня этого странного сентиментального романа?
Калмыкова криво улыбнулась уголком своего опущенного рта.
– Она задохнулась в цветах.
– Вы потому не отговаривали Аркадия прекратить эти цветочные подношения? Вы внушали ему мысль, что она должна задохнуться в этих цветах, умереть, что ее смерть принесет Аркадию облегчение, что он наконец-то избавится от этого наваждения, выбросит свою унизительную подзорную трубу и заживет нормальной семейной жизнью с женщиной, которая его любит.
– Да. Именно.
– А он вас любил?
– Говорил, что любит, – вздохнула Люба.
– Он обещал жениться на вас?
– Конечно, обещал.
– Вы рассказали ему, что сделали с ее любовниками?
– Да. Он знал. Он ценил это.
– Как вы убедили его убить Веронику?
– Она узнала, что он за ней следит… И сама распахивала окна или раздвигала шторы, чтобы он мог видеть все, что она делает с этим… мальчишкой, студентом… Это было отвратительно. Это был спектакль для него. Мне пришлось ему сделать укол, чтобы он успокоился после одного из таких сеансов… А мне он нужен был здоровым.
– Что еще он вам обещал?
– Да вы же сами все знаете. Он обещал мне долю в их с Максом бизнесе. Так он оценил все, что я для него сделала.
– Но он обманул вас.
– Да. Обманул. Макс оказывал на него большое влияние. Думаю, он-то и настроил Аркашу против меня. И когда я случайно наткнулась на документы, из которых следовало, что мой Аркаша отдал все брату, я решила выйти из игры. Совсем. Но мне надо было обезопасить себя. И тогда я придумала эту историю с коляской. Пусть все думают, что это Аркадий убил свою бывшую жену. Да, я его подставила. Но трюк с коляской был хорош лишь на расстоянии, то есть лица сидящего в коляске человека невозможно было разглядеть, когда коляска въезжает в соседний подъезд… Я знала, как расположены камеры видеонаблюдения. А вот выехать на ней закамуфлированной под Аркадия было уже проблематично. И тогда я придумала этот черный плащ Киры, одолжила собаченцию…
– Она вас и подвела, – сказала Людмила.
– Плевать, – бросила Калмыкова.
– Почему бы вам было на этом не остановиться? Зачем вы убили Аркадия?
– Оставить в живых этого идиота, который использовал меня как только мог! Который мог выдать меня в любой момент?! Который оказался предателем, подлым обманщиком?! Грязный извращенец!!! Ненавижу!
– А свою сестру? За что?
– Да потому что она обо всем догадывалась, это во-первых. Во-вторых, все разрушилось… Она была слишком чистой и хорошей, словно укор мне. Она должна была уйти, чтобы освободить место мне. Я же снова оставалась без крыши над головой, без работы, без денег…
Моя сестра умерла спокойно и быстро. Я достойно ее похоронила. Никто из товарок не увидел ее в гробу, как не увидели и меня. Я похоронила ее, обратилась к риелторам, чтобы продали мою квартиру…
– Вашу?
– Так никто никогда бы не узнал, что я – не она. Да, мы, конечно, не близнецы, но мы погодки, у нас схожие черты лица. Мне достаточно было постричься и перекраситься, все! Черная траурная косынка, черные очки… Как вы меня вычислили?
– Но она же ваша сестра! – воскликнула Лена.
– По сценарию сиделка Люба должна была умереть от разрыва сердца. Кто бы мог подумать, что эксперты усомнятся в естественной смерти Аркадия… Вычислили этот препарат…
Да вы поймите, мне пришлось пережить такое, после чего многое становится обычным, привычным и не таким уж трагичным… Мне очень хотелось пожить спокойно и с деньгами. Я знала, что Маша купила этот дом, знала, что она собирается отремонтировать его и продать, чтобы сделать себе какие-то деньги на старость… Вот потому я здесь. Я – Мария Петровна Калмыкова. Еще чаю?
Психотерапевт Иван Кравцов сидел у окна в мягком плюшевом кресле. Из открытой форточки доносился уличный гул; дерзкий весенний ветер трепал занавеску и нагло гулял по комнате, выдувая уютное тепло. Джек (так его величали друзья в честь персонажа книги про доктора Джекила и мистера Хайда) чувствовал легкий озноб, но не предпринимал попыток закрыть окно. Ведь тогда он снова окажется в тишине – изматывающей, ужасающей тишине, от которой так отчаянно бежал.
Джек не видел окружающий мир уже месяц. Целая вечность без цвета, без света, без смысла. Две операции, обследования, бессонные ночи и попытки удержать ускользающую надежду – и все это для того, чтобы услышать окончательный приговор: «На данный момент вернуть зрение не представляется возможным». Сегодня в клинике ему озвучили неутешительные результаты лечения и предоставили адреса реабилитационных центров для инвалидов по зрению. Он вежливо поблагодарил врачей, приехал домой на такси, поднялся в квартиру и, пройдя в гостиную, сел у окна.
Странное оцепенение охватило его. Он перестал ориентироваться во времени, не замечая, как минуты превращались в часы, как день сменился вечером, а вечер – ночью. Стих суетливый шум за окном. В комнате стало совсем холодно.
Джек думал о том, что с детства он стремился к независимости. Ванечка Кравцов был единственным ребенком в семье, однако излишней опеки не терпел абсолютно. Едва научившись говорить, дал понять родителям, что предпочитает полагаться на свой вкус и принимать собственные решения. Родители Вани были мудры, к тому же единственный сын проявлял удивительное для своего возраста здравомыслие. Ни отец, ни мать не противились ранней самостоятельности ребенка. А тот, в свою очередь, ценил оказанное ему доверие и не злоупотреблял им. Даже в выпускном классе, когда родители всерьез озаботились выбором его будущей профессии, он не чувствовал никакого давления с их стороны. Родственники по маминой линии являлись врачами, а дедушка был известнейшим в стране нейрохирургом. И хотя отец отношения к медицине не имел, он явно был не против, чтобы сын развивался в этом направлении.
Ожесточенных споров в семье не велось. Варианты дальнейшего обучения обсуждались после ужина, тихо и спокойно, с аргументами «за» и «против». Ваня внимательно слушал, озвучивал свои желания и опасения и получал развернутые ответы. В итоге он принял взвешенное решение и, окончив школу, поступил в мединститут на факультет психологии.
Ознакомительная версия.
