Ознакомительная версия.
С тех пор их никто нигде не видел.
Юрай понимал, что по всей логике событий настала очередь Раисы Соломоновны. Пришел ее час. К ней теперь ходил врач, и Юрай каждый раз боялся, что однажды в белом халате придет другой врач. Или дизайнер, фантазирующий арочный проем в коммуналке, принесет старухе сок от щедрот… Да мало ли способов убрать с дороги немощное препятствие? Но пугать Раису Соломоновну Юрай не стал.
В конце концов именно ей могут предложить место во всамделишном доме престарелых, да еще каком-нибудь приличном. Собственно, старухе деваться некуда – коммуналка вся была вздыблена стройработами.
Но Раиса Соломоновна от всех предложений отказалась напрочь.
– Поговори с ней, – позвонила Юраю Сулема. – Блажит старуха. Даже смотреть ничего не хочет. Поезжай к ней, в конце концов, она же на самом деле никому не нужна, а с ней носятся.
Юрай съездил по адресу, оставленному неким господином, который весело отрекомендовался диспетчером. Дом престарелых был реален, стариковские головы торчали в окнах, на лавочках сидел вполне сохранный дедушка и кормил красивую пышную и рыжую кошку. И даже птицы пели.
– Лучше достаньте мне цианистый калий, – сказала Соломоновна. – Если у вас нет терпежу дождаться моей смерти.
– Там хорошо, ей-богу, – уговаривал Юрай. – Я смотрел своими глазами.
– Это тюрьма, – отвечала упрямая женщина. – А я там уже набылась.
Пришла почему-то уверенность, что с Раисой Соломоновной ничего плохого не случится, не посмеют. Дадут старухе дождаться своего часа.
И вообще история, как говорится, отпустила. Шла своя производственная текучка, криминал крепчал, и возникало ощущение, что со всем этим можно жить. С загорающимися троллейбусами, падающими перекрытиями, пьяными наездами, перестрелками, удушенными, утопленными, расчлененными… Всего этого навалом, а живем! Питаемся, покупаем штаны, занимаемся любовью, хохочем, выпиваем… Жизнь – сволочь, она же счастье, оказывается, сильнее беды и порока… Пока не тронет тебя.
На эту тему «Пока не тронет тебя» он сделал большую передачу и поимел большую почту. На эту же передачу откликнулся, явившись живьем, молодой следователь. Сказал, что слушал, сказал, что понял, сказал, что знаком с Леоном, и попросил рассказать все, что он, Юрай, знает о пропавших стариках.
– Тебе с какого места рассказать? – спросил Юрай. – Моя история длинная.
– С момента явления на сцену Лидии Алексеевны Муратовой, моей главной героини.
– Это было еще до стариков, – ответил Юрай. – Мне кажется, я знаю ее вечно.
– Валяй, – сказал следователь.
Одно из самых приятных дел на свете – перекладывание ноши на чужие плечи. Он был замечательным слушателем, этот специалист по пропавшим людям.
Юрай чувствовал – его заносит. Зачем эти подробности про голую дурочку, что прыгнула милиционеру Михайле на шею, а потом была небрежно завалена в мелком шурфе?
Про то, как стояла вылитая на лицо водка в глазницах Михайлы, а потом стекла по лицу, как слеза. Про Ваню Тряпкина, которому так подфартило с охотничьими сапогами. Лежит теперь недалеко от Михайлы, так и не сообразив, зачем ехала на него эта машина, ехала упрямо, целенаправленно, а он еще смеялся – вот дурак-шофер, человека не видит.
Рассказал Юрай и про белую перчаточку Аллы Борисовны, под портретом которой любит питаться некий сторож. Про бабу Шуру, что считала себя обманутой, а старую графиню разлучницей, сманившей совершенно ненужного ей по размеру старичка. А вот бабе Шуре он был бы в самый раз. Оба деревенские, простые, у них ангелы и херувимы в комодах не водились, им как сказали, что бога нет, так они с этим и согласились. Потом сказали, что есть. И они тоже не спорили. Откуда им самим такое знать?
Все рассказал Юрай. И про то, как ослаблял перила балкона, тоже. Ничего и на это не сказал терпеливый слушатель. И грех Юрая принял на плечи.
На следующий день Сергей Поликарпов, следователь по особо важным делам, был изрешечен пулями у подъезда собственного дома.
Юрай не поверил оперативной сводке – позвонил в управление. Он не поверил управлению – позвонил Сергею домой. Он не поверил чьему-то тихому голосу – позвонил Леону. Он не поверил Леону – пошел посмотреть Сергея в гробу. Но гроб был закрыт. Осталась глупая, бездарная мысль, что все-таки это ошибка. Ну не бывает так, не бывает! Не бывает всесилия зла. Захохотал ли при этих мыслях дьявол, или он тоже махнул на нас рукой? Без него справляемся.
Позвонила Нелка. Сказала, что ей замечательно с Юраевой мамой, но уже хочется домой.
– Нет! – закричал Юрай. И испугавшись того, что он ее напугал криком, уже спокойно наплел про неожиданную командировку. – Вернусь, позвоню и приедешь.
Нелка молчала, и это беспокоило.
Своей смертью – так сказал лечащий врач – умерла Раиса Соломоновна. Чего хотела, того и добилась, но, к великому удивлению Юрая, покойницу взяли на вскрытие.
– Вскрытие ничего не показало, но вариант такой просчитывался, – сказал Юраю Леон.
– Разве кто-то еще считает варианты? – насмешливо спросил Юрай.
– Ты бы уехал куда-нибудь, – посоветовал Леон. – Мелькаешь очень.
– Исключительно на кладбищах, – ответил Юрай. – То бабу Шуру хороню, то Сергея, то Раису Соломоновну. У меня погребальный сезон как сезон дождей.
– Вот я и говорю: смени погоду.
Именно после этого разговора главный редактор вызвал и предложил ему командировку в Турцию. В голове такое не помещалось: денег в редакции даже на Тулу не было.
«А, черт с ними со всеми! – подумал Юрай. – Возьму и полечу. И Нелка не будет считать трепачом».
Позвонил Сулеме на работу, все-таки она немножечко и женщина Востока, пусть даст совет, что можно купить молодой жене за очень маленькие, почти невидимые глазом деньги. Но ему сказали, что Сулема уволилась. Позвонил домой, кто-то взял трубку, кто-то кричал в гулкой пустоте, потом он услышал голос Сулемы.
– Исчезни! – сказала Сулема. – Я тебя видеть не хочу, слышать не хочу, я тебя не перевариваю.
Он сел на троллейбус и поехал к ней.
– Идиот! – закричала Сулема, впуская в комнату. – Полный идиот! Я же тебе все сказала, все. Какого черта ты приперся?
– Знаешь, – разозлился Юрай, – мне еще с тобой не хватало разбираться в этой жизни.
– Вот и не надо, – тихо сказала Сулема. – Вот и не надо разбираться. Я хочу полежать дома, я хочу подумать, в конце концов, у умирающих есть на это право.
– Ты спятила? – испугался Юрай.
– Спятишь тут… Грызь оказалась той самой сволочью. Мне надо решить, кретин проклятый, или жить без всех женских причиндалов, или гордо войти под крышку в полной амуниции. Ты мне для этого нужен? Скажи, нужен? Сообрази, с какой стороны здоровая фаллическая особь может помочь траченой ядовитой молью бабьей плоти? С какой? Поэтому я прошу тебя исчезнуть. Ты меня раздражаешь, Юрай. Меня раздражают все мужчины, с которыми я спала. Я всех их ненавижу.
– Ну, наши с тобой дела можно в счет не брать!
– Ах ты, сволочь! – закричала Сулема, запуская в него журналом. – Ах ты, тварь!
Одним словом, Юрай был изгнан. И все бы ничего, если бы не встреча с Валькой Кузнецовым, который, грубо говоря, пивал из той же чашки, но изгнан не был. Ходил к Сулеме, считай, каждый день и больной ее считал условно.
– Все системы, старик, работают отлично. Никаких сбоев. Конечно, жить посеред стройки то еще удовольствие, но, если женщина хочет…
Как и следовало ожидать, после телефонного крика «не приезжай» вернулась Нелка.
– А меня тут выпихивают в Турцию, – сказал Юрай.
– И не могут никак выпихнуть? – Нелка смотрела насмешливо. – Ты что, уже «челнок»?
Но, в общем, она была полна впечатлениями, запаслась мамиными словечками и жестами, от этого стала совсем родной и домашней. Через день она принесла Юраю в клюве «новость»: Сулема смертельно больна. Оперироваться не хочет, «сам понимаешь», и она, Нелка, обязательно к ней сходит.
– Сходи, – сказал Юрай. – Я бы и сам пошел, но последнее время она меня не жаловала.
Нелка дернула плечиком – понимай, как знаешь… Вернулась потрясенная.
– Там же нельзя жить! Стук. Пылища. В туалете снята дверь. Висит дырявая портьера. Сулема, ты ее знаешь, над всем этим подшучивает, но ей, Юрай, плохо, тут никакого особого докторского глаза не надо. И ни на что не соглашается! Ни на что…
– А какие у нее варианты?
– Больница как минимум. Кто-то из наших предлагал ей зимнюю дачу… Правда, как там жить одной?
Юрая не покидало ощущение некой неправильности окружающей жизни. Начиная хотя бы с разговора о Турции. Что-то было как бы не в фокусе. Как бы сдвинуто. А тут еще пришла обиженная Сулемой Нелка. Ни с того ни с сего Сулема на нее напустилась, обозвала дурой и попросила не приходить и не действовать ей, Сулеме, на нервы.
Главная новость опять узналась случайно, от того же Кузнецова: Сулема переезжает в хоспис.
– У нас их нет, – ответил Юрай.
Ознакомительная версия.
