Ознакомительная версия.
Рука Андрея дернулась во сне, ладонь сжалась в кулак с разбитыми костяшками пальцев. Видно, он и во сне бил, бил, бил наших с Эванжелиной преследователей.
Проглядывая свежие газеты, я нашла в «Аргументах и фактах» рекламное объявление фирмы «Трианэкс». Перечисление товаров сопровождалось крупно выделенным призывом: «Приходите к нам! Цены для бедных!» И это после того, как я три месяца искусно создавала образ предприятия, торгующего только престижной, высококлассной продукцией, по ценам, которые снижены исключительно из-за всепоглощающей любви к покупателю, а не из-за плохого качества товара!
Я набрала номер телефона и через секунду смогла насладиться язвительным, источающим сладкий яд лицемерного сочувствия голосом Потапова.
— Ах, душечка, как это бессовестно! Линию ей поломали, тактику нарушили! «Цены для бедных»! Кто же захочет признать себя бедным, покупая товар за доллары? Но что поделаешь, если ваше высочество так редко заглядывает в наше убогое агентство! Мы, ничтожные дилетанты, стараемся как можем, но куда нам до вас! — издевался Потапов.
«Трианэкс» вкупе с «Фантомом» были моими личными клиентами, и очевидный ляпсус размером в полполосы, да еще в такой читаемой газете, наверняка станет предметом снисходительных усмешек коллег-рекламоведов, взмывших в небеса на крыльях профессионализма.
Интересно, что всего пять лет назад причиной переживаний мог стать заголовок над редакционной передовицей «Углублять перестройку!» с незамеченной корректором предпоследней буквой «д» в глаголе. А теперь я убиваюсь по поводу неуклюжего слогана в рекламном объявлении. Tempora mutantur et nos mutamutur in illis!.[13]
От мрачных раздумий о неудавшейся жизни меня оторвал Андрей.
— Киска, — сказал он, склонившись зачем-то над радиатором центрального отопления и пристально его изучая, — а ведь эта батарея устроит тебе с началом отопительного сезона персональную Ниагару.
Надо сказать, что Андрей решил взять меня измором. Он продолжал действовать испробованным старинным методом, доказывая свою необходимость в доме. Он сменил замок, устранил зазоры между стеклами и рамами, установил в ванной новый смеситель, починил электроплитку, которая напрочь отказывалась работать после того, как Антрекот доигрался в догонялки со своим хвостом и уронил ее (плитку) на мою ногу.
Андрей упорно не замечал красоты Эванжелины и обращался с ней, как с товарищем по партии, — доверительно-строго, в лучших традициях демократического централизма. Ласковая, воздушная Эванжелина, которая в отличие от меня не умеет сопротивляться моральному насилию уверенных в себе мужчин, беспрекословно и кротко выполняла все его приказы.
— Не хлопай ушами, я тебе говорю, баклажан ты мой спелый, — снова попытался юноша завладеть вниманием престарелого, избитого в подворотне гения рекламного дела, — батареи этой осенью прыснут. Придется менять.
Батареи придется менять… Батареи… Что там говорили украинские гастарбайтеры про Дашкины батареи?
— Дай мне отмычку, — попросила я Андрея.
— Это еще зачем?
— Прошу. Мне надо съездить на Дашину квартиру.
— Я поеду с тобой.
Представив Андрея Дашиным братом и ублажив консьержку упаковкой ежевичного чая, мы снова проникли в квартиру. Я принялась, к удивлению озадаченного сыщика, ползать, извиваясь и виляя бедрами, под батареями.
— Ты обворожительна, малютка, в этой застенчивой позе одурманенного зяблика, — комментировал Андрей мои взбрыкивания над и под центральным отоплением, развалившись в кресле велюрового гарнитура. — Ты даже не представляешь, насколько сейчас соблазнительна. Наверное, я не выдержу и упаду нечаянно сверху. И пусть ковер смещается то вправо, то влево под нашими жаркими телами, слившимися в…
— Помоги!
Я почти нашла то, что искала. Одна из плоских батарей являла собой произведение бутафорского искусства. От нее отходила за шкаф труба, но там и заканчивалась, а сама секция — не очень тяжелая — снималась с крючков, на которых была укреплена. Внешне все смотрелось естественно. Мы сняли батарею. В углублении стены под окном стоял железный мини-сейф.
— Да-а, — изумился Андрей. — И за что мне платят деньги?
С предосторожностями, в пакете мы пронесли сейф мимо любительницы «Санта-Барбары» и ароматизированного чая. Неимоверных усилий стоило избежать расспросов о «пропавшей Дашеньке». Пришлось переключить внимание консьержки на пакет шоколадных бисквитов, конфискованный из огромного Дарьиного «Самсунга».
— …А если там взрывчатка! — волновалась Эванжелина, когда мы приступили к вскрытию сейфа. Андрей — специалист-взломщик — орудовал щипчиками и пилкой для ногтей. Наконец замок щелкнул и металлическая дверца плавно отворилась.
— А-а! — закричала я, заглянув в ящичек.
Подруга Антрекота, не привыкшая к экстравагантной манере поведения в нашей квартире, взвилась до потолка и с прямоугольными глазами ринулась прочь из комнаты. По законам жанра сейф должен был ломиться от тугих пачек денег — долларов или, на худой конец, рублей. Но, к нашему разочарованию, он был абсолютно пуст!
* * *
— У меня такое чувство, что все вот-вот должно разрешиться, — сказала я, — давайте пока ничего не говорить родителям про квартиру.
На самом деле у меня не было никакой уверенности в скором завершении этой истории.
— Кстати, Андрей, ты не хотел бы съездить в Тверь и заняться поисками молодого художника?
Картина, увиденная в мастерской Валерия, не давала мне покоя. Зачем понадобилось расписывать прекрасную Дашкину шею красной эмалью? Андрей попытался возмутиться тем, что я воображаю из себя главнокомандующего, но случай с сейфом давал мне на это некоторое право, и поэтому, ворча под нос слова негодования, он подчинился.
Я в этот день собиралась додымить до станции «Фантома» и починить автомобиль. Потом сходить в библиотеку, на почту и в редакцию «Аргументов и фактов» — навестить коллегу из отдела рекламы, с которым у нас договор о сотрудничестве, и забрать злополучную рекламу «Трианэкса».
Темные очки маскировали следы вчерашнего нападения, а маленькое платье в тонах предзакатного неба приятно холодило спину.
Интересные мысли посещали меня в библиотеке, пока я ворошила старые газеты и встречала в них статьи под знакомыми фамилиями (включая собственную). Когда-то я была журналистом, и этот факт мог бы объяснить мою постоянную вовлеченность в авантюрные мероприятия. Но сейчас я веду размеренную и благопристойную жизнь скромного рекламного агента. И что же? Жизнь все так же изобилует событиями, которые на долю нормального человека выпадают исключительно редко. Почему же я постоянно ввязываюсь не в свое дело, почему попадаю из одной экстремальной ситуации в другую, почему меня хотят придушить владельцы туристического бюро, изнасиловать друзья стриптизера, а истекающая слезами жена банкира ждет, что я обнаружу ее пропавшую дочку. Возможно, виной всему мой неугомонный характер и склонность к авантюризму.
Дома меня, голодную и замотанную, ждали два открытия. Первое — снова пропала Эванжелина. Врожденная проницательность подсказывала мне, что у нее свидание с Максимом. Второе — более приятное — исчезла жена Антрекота. На радостях я выдала коту в награду хвост размороженной форели (мы все еще питались американским тормозком) и в ответ услышала признание: «О, как прекрасно освобождение от семейных уз и всяческих обязательств!» Полностью согласна.
Тихий вечер в уютной квартире, где все отменно функционировало благодаря корыстным усилиям детектива-неудачника, был нарушен в одиннадцатом часу зареванной Еленой. Она с порога бросилась в мои объятия, и пятнадцать минут я пыталась спасти ее организм от потери критического объема жидкости.
В борьбе за Максима Лена потерпела разгром, по силе переживаний сравнимый только с наполеоновским Ватерлоо. Сквозь рыдания девушка выдвинула несколько справедливых вопросов — в частности, зачем моей подруге Максим, если она все равно уедет в Америку? Но помочь я была не в силах. Поведение Эванжелины в состоянии влюбленности всегда лихорадочно и более нелогично, чем в будни. И поэтому бесполезно убеждать ее, что красивый мальчик исчезнет из ее жизни так же бесследно, как другие. И не менее бесполезно призывать вспомнить о супружеском долге и о бедном рогатом Дэниэле, затерянном в жаркой Калифорнии. Нет, здесь я ничем не могла помочь.
— Но неужели ты все еще хочешь выйти за него замуж? После того, как он тебя предал? — спросила я размокшее создание. — Ты ведь такая умная и серьезная девочка.
— Да, я умная, серьезная, некрасивая и вкалываю, как ударница! Я себя ненавижу, но ничего не могу с собой сделать! Я его люблю…
Антрекот, привычный к подобным мизансценам — хозяйка в позе мостовой опоры и рыдающий объект у нее на плече, — спокойно жевал заатлантический деликатес.
Ознакомительная версия.
