картиной с советскими футболистами?
От этих размышлений ее оторвала трель мобильника. Исрун даже не поняла, успела ли она задремать; если так, то телефонный звонок ее разбудил. Никакого покоя.
На экране высветился номер отдела новостей.
– Да, – сонно ответила она.
– Алло, Исрун, прости за беспокойство, – раздался в трубке голос ее коллеги, который дежурил в отделе в тот вечер.
– Ничего страшного, все в порядке, – пробормотала Исрун.
– Нам тут позвонил человек на горячую линию и хотел с тобой поговорить. Номер твоего мобильника я ему давать не стал, но сообщение записал.
– Так?..
– Да, он посмотрел твой сюжет о санитарной обстановке в Сиглуфьордюре и сказал, что знает, кто тот парень на фотографии.
37
В шесть часов карантин в Сиглуфьордюре был снят. Правда, жители городка стали выходить на улицу, не дожидаясь официального разрешения. Ари обратил внимание, что многие даже осмеливались останавливаться, чтобы перекинуться парой слов со встречными. Прежняя жизнь, спокойная и размеренная, постепенно возвращалась в привычную колею. В городе даже будто стало светлее, несмотря на сгущающиеся в небе дождевые облака. В окне продуктового магазина красовалось написанное крупными буквами объявление, извещавшее, что вечером магазин открыт.
Ари не стал упускать возможности и в половине седьмого зашел закупиться продуктами на выходные. Выбор был, конечно, невелик, но это никого особенно не расстраивало.
Ровно через час на пороге его дома стояла Кристина. Ари почувствовал, как его охватило радостное предвкушение, но в то же время и беспокойство. В этот раз он не мог позволить себе все испортить.
Верная своему слову, Кристина привезла аппетитную на вид, хотя и не с пылу с жару, пиццу и бутылку красного вина.
Они уселись перед телевизором и, уплетая пиццу, стали смотреть вечерние новости. Казалось, время повернулось вспять – они снова сидели бок о бок, будто ничего и не произошло, будто Кристина последовала за Ари в Сиглуфьордюр и с тех пор они не расставались. Но в действительности их отношения все же изменились: ни тот ни другой не решались заговорить, чтобы растопить лед; к счастью, телепрограмма заполняла собой неловкую тишину.
Как и в прошлые вечера, что они провели вместе в последнее время, сегодня тоже казалось, будто у них первое свидание, хотя и в хорошо знакомой, комфортной обстановке. Ари сознавал, что судьба подарила ему еще один шанс, за что он был ей благодарен, но в то же время он не сомневался, что этот шанс последний. С тех пор как между ними произошел разрыв, Ари возмужал и чувствовал похожую перемену и в Кристине. Все их последние встречи были проникнуты духом взаимного уважения, а вот страсти в них поубавилось. Ари по-прежнему был влюблен в Кристину, но вспыхнет ли вновь та искра, что когда-то пробежала между ними? Да и есть ли теперь в ней необходимость?
Сегодня вечером и всю субботу Ари не нужно было выходить на работу, поэтому он предусмотрительно отключил звук телефона, чтобы им с Кристиной никто не помешал насладиться друг другом.
– Отличное интервью, – положив руку на колено Ари, похвалила Кристина, когда сюжет о Сиглуфьордюре закончился. – Жаль только, что ты дал его по телефону. Так что это была за старая фотография?
– Хороший вопрос, – отозвался Ари и рассказал Кристине все по порядку, начиная с визита Хьединна, упомянул о трагедии в Хьединсфьордюре, а также о том, что удалось выяснить им с Исрун в ходе их неофициального расследования.
В роли рассказчика Ари почувствовал себя раскованно, и, поскольку он досконально знал все факты, его повествование текло гладко и непринужденно. Вероятно, этому способствовало и вино – они с Кристиной выпили уже полбутылки.
– Я как раз подумал, может, ты тоже захочешь встретиться с Хьединном завтра вечером, – сказал он.
Ари уже успел договориться с Делией, которая, как выяснилось, была только рада показать давнюю кинозарисовку Хьединну; ей было даже неловко из-за того, что она не сделала этого раньше.
– Так ты приглашаешь меня в кино? – шутливо спросила Кристина.
– Почти, – улыбнулся Ари.
– Прекрасно. Значит, завтра нас ждет приятный вечер вне дома. – Приблизив губы к самому его уху, она нежно прошептала: – Ну а сегодня мы проведем приятный вечер здесь.
38
Исрун вновь и вновь пыталась дозвониться до Ари, но безуспешно. Ей не терпелось сообщить ему новость, и после третьей неудачной попытки она отправила Ари эсэмэс: «ПОЗВОНИТЕ МНЕ».
Человека, который сообщил, что знает парня на фотографии, звали Торвальдюр, и теперь у Исрун был его номер телефона. Ее так и подмывало позвонить ему и удовлетворить свое любопытство, но она сдерживала себя. Это все-таки дело Ари, так что в первую очередь Исрун следовало поставить в известность его, чтобы он сам принял решение о том, кому из них лучше поговорить с Торвальдюром. На данном этапе, как полагала Исрун, уже не было большой разницы, состоится ли этот разговор в тот же вечер или на следующий день.
Орри поставил фильм на паузу, когда Исрун по старой привычке вышла в свою бывшую спальню, чтобы ответить на звонок. Завершив его, она вернулась в гостиную.
Отец уже успел перебраться с дивана в свое любимое кресло и теперь сидел, а вернее, лежал в нем, мирно посапывая. Исрун улыбнулась: нужды будить отца не было, фильм мог и подождать. Глядя на Орри, она ощутила волну нежности: какой же у нее замечательный папа! Добрый и всегда готовый помочь. Тут она внезапно подумала об Эмиле, который в результате ужасного происшествия в один миг потерял свою любимую девушку. Как бы повела себя в таких обстоятельствах она сама? Как отреагировала бы она, если бы кто-нибудь на исходе дня постучал в дверь и ударил бейсбольной битой ее отца? Исрун будто током ударило при одной только мысли, что такое возможно. Она почувствовала, как в ней закипает ярость. Окажись она в такой ситуации, захотела бы она отомстить и насколько далеко готова была бы зайти? Так же далеко, как Эмиль? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Можно ли вообще поставить себя на место человека, весь мир которого в одночасье развалился на куски? В телефонной беседе Исрун поздравила своего знакомого из полиции с арестом Эмиля: его поступок, разумеется, непростителен, но не слишком ли это просто – осуждать других с высоты собственной добродетели? Может, это очередное проявление ее излишней категоричности? Как бы то ни было, в глубине души Исрун осознавала, что ей легко понять чувства, обуревавшие Эмиля. Ему удалось в полной мере рассчитаться со Снорри Этлертссоном, а похищение ребенка наверняка оказало на Роберта такое воздействие, от
