на уколы Титаренко, в большую политику он не стремился, в помощниках губернатора числился скорее номинально. Но когда Титаренко исчез, а потом его тело, кое-как присыпанное прошлогодней листвой и заваленное ветками, было обнаружено в лесопосадке, прокуратура взяла в оборот всех, о ком журналист писал негативные статьи. Не взирая, так сказать, на лица.
И тут вскрылся интересный момент: за день до своей гибели Титаренко встретился со Скляровым на террасе ресторана «Гавань». Разговаривали они один на один, и после этой встречи больше ни одна живая душа журналиста живым не видела. Опрашивались сотни свидетелей, и всё сводилось к тому, что Антон Титаренко вышел из ресторана, перешел площадь и растворился в пространстве, чтобы спустя шесть дней быть найденным с проломленной головой недалеко от железнодорожной платформы «Лазурная». Вот тут Скляров и занервничал по-настоящему. Доказать его вину не могли, но обвинение в убийстве для деятеля такого, как он, масштаба, подобно пожизненному клейму. Но ещё больше Глеба Максимовича задевало то, что выглядел он в этой истории абсолютным дураком — не нашел, дескать, ничего умнее, как засветиться с будущей своей жертвой, и никакого алиби себе не смог обеспечить. В общем, болезненный удар по деловой репутации.
Так что за расследование убийства журналиста, помимо милиции и прокуратуры, взялись люди из команды Склярова. Губернатор хотел подключить ФСБ, но пока решили обойтись собственными силами. Тем более что силы были солидные. Но и им ничего нового практически не удалось узнать. Перерыли все прилегающие к ресторану кварталы и два поселка, расположенных вблизи «Лазурной», но никто ничего нового сказать не мог. Видели местные мальчишки вечером у лесопосадки машину, «жигули» — то ли «шестерку», то ли «копейку». Но видели издали, подходить не стали, потому что спешили засветло домой добежать. Вот и весь улов. А у ресторана вообще смешно — Титаренко вышел из него у всех на виду, в том числе и у охранников Склярова, завернул за угол, в переулок, ведущий к городскому парку, и пропал. К своей девушке, жившей неподалеку от ресторана и ждавшей его, чтобы отправиться в кино, он не дошел, что подтверждает консьержка в её подъезде.
Ситуация складывалась патовая. Доказать невиновность Скляров не мог и от этого ужасно злился.
Поэтому, когда ему позвонила Алина Ротман, которую он достаточно хорошо знал, как по совместной работе с её мужем, так и по выставкам, неизменным меценатом которых он выступал, Глеб Максимович был готов уже на все. Алина сообщила ему, что у неё в доме гостит человек, готовый представить неопровержимые доказательства невиновности Склярова. Вернее, он может продать некую фотографию, которая поможет найти настоящих убийц журналиста.
Глеб Максимович хотел немедленно послать на встречу с этим человеком своего начальника охраны, лицо исключительно доверенное и наделенное самыми широкими полномочиями. Но таинственный спаситель желал видеть только Склярова, и только лично сообщить ему, сколько приятных зеленых бумажек хотел бы он получить за свои услуги. К сожалению, в момент разговора Глеб Максимович находился довольно далеко — в соседней области. Так что о встрече договорились на час ночи — ждать до утра он не хотел.
Возникла одна проблема: Алина не хотела, чтобы о встрече гостя и Склярова знал её муж. Поразмыслив, они сошлись на следующем варианте: в час ночи гость будет ждать Глеба Максимовича на пирсе, ближайшем к участку губернаторской дачи. На дачу Скляров мог попасть в любое время, и там был пришвартован к причалу быстроходный катер, всегда готовый для прогулок по морю. Так что подплыть на нем к пирсу Ротманов и переговорить с гостем конфиденциально, без посторонних свидетелей, было достаточно просто.
Но случилась непредвиденное: в дороге кортеж Склярова задержался из-за камнепада, засыпавшего шоссе. Пока дожидались завершения работ по очистке проезда, прошло больше получаса. А потом ещё минут двадцать потеряли на самой даче, пытаясь разбудить в меру поддатого механика, единственно способного управлять катером, и втолковать ему, что от него требуется. Так что когда тихим ходом практически бесшумно (а как же — моторы со спецнасадкой для подводного выхлопа!) катер с помощником губернатора и его охранником на борту подплыл к пирсу, там уже никого не было. Охранник спрыгнул на пирс, осмотрел пустой шезлонг, пнул пустую бутылку и доложил: «Облом вышел, Глеб Максимович, клиент успел слинять».
Идти и кого-то разыскивать в темноте Скляров не рискнул, Алина умоляла, чтобы не дай бог, Борис не узнал о его приезде. Он уже и так косо смотрел на то, что Глеб Максимович благоволит к его супруге. Хотя напрасно, видит бог, совершенно напрасно. Алина Станиславовна женщина, конечно, исключительная, но Скляров человек чести, и чужие жены, а тем более жены деловых партнеров, для него табу.
В этом месте Скляров перевал дух, выпил два стакана холодного кваса и крахмальным платком отер взмокшее чело. Собственно, это было всё. В ту ночь, увидев, что на пирсе никого нет, он выругался и уплыл восвояси, аки тать в нощи. Пытался дозвониться до Алины, но у неё был отключен мобильник. На домашний телефон он звонить не рискнул. А уже на следующий день ему доложили, что на даче Ротманов произошло убийство. Испугавшись, что его могут приплести и к этому преступлению, Скляров сидел в своем офисе и нервничал, пока не сообразил, что делать. Тут сопровождавший его человек, очевидно, тот самый доверенный начальник охраны, достал из кейса черную пластиковую коробочку и передал шефу. Тот, в свою очередь, протянул её майору.
— Это кассета из камеры видеонаблюдения, установленной на ограждении дачи. С той стороны, рядом с причалом. Камера поворачивается, так что можно рассмотреть все наши действия в ту ночь: как отплыли, как охранник осматривал соседний пирс, и как возвращались — тоже. Дата и время зафиксированы на пленке, изъятие оформлено актом при свидетелях, — пояснил Скляров и ещё раз вытер платком лоб, явно сердясь, что так нервничает.
Воцарилась тишина. Караваев повертел в руках кассету и положил её перед собой. Потом поднял глаза на Склярова и достаточно резко спросил:
— Так когда вы после этого смогли дозвониться до Алины Станиславовны?
— Я не дозвонился, на следующую ночь позвонила она сама, до этого не могла, все время кто-то рядом был. Я уже спал. Она только спросила, не я ли убил того человека, и я заверил, что не я. Какой смысл мне было кого-то убивать? Тем более, того, кто мог меня вытащить из дерьма, в которое меня втянули. Я даже не знаю, что он мне хотел продать…
— Думаю, что
