Ознакомительная версия.
…В пятницу вечером они вышли из офиса вместе, Леня на глазах у остальных сотрудников фирмы с важным видом уселся в машину начальницы, и они поехали на дачу. Якушев уже был там, и по его лицу Люда поняла, что муж не прочь пожаловаться на жизнь. Но поскольку жена приехала не одна, делать этого не стал, напротив, повеселел, сам занялся приготовлением мяса к завтрашнему пикнику и даже не напился.
– Мы завтра утром уедем, – сказала Люда после ужина, накрытого на террасе. – Вернемся ближе к вечеру. Можешь съездить в город, развлечься.
– Даже так? – оскалился муж.
Она оглянулась посмотреть, далеко ли ее мальчик? Леня со счастливым лицом раскачивался в гамаке прямо под окнами террасы. Всю вторую половину дня не было дождя, и вечер выдался тихий, спокойный, окутанный густым туманом. Все портил Якушев, и Люда, с ненавистью глядя в его поросячьи глазки, прошипела:
– Ты мне противен.
– Развода хочешь? – понимающе спросил муж.
– Пока хочу только, чтобы ты отсюда убрался.
– Ага. Значит, я стал лишним. Понимаю.
– Ты мерзкий извращенец. Мне просто некогда тобой заняться.
– Понятно. Амурные дела важнее. И куда вы завтра собрались?
– Представь себе, к его родителям на дачу.
– Прелестно! Смотрины, что ли? Уж не замуж ли ты за него собралась? Картина Репина «Неравный брак». Или кого там? Ты, часом, не сильна в живописи? А то меня память подводит. Я плохо учился в школе. Это ты у нас, – он хмыкнул, – отличница.
– Убью! – Она схватила со стола дубовую подставку под сковороду.
– Этим? Слабо! А где твой пистолет? – ощерился муж. – Где ты его прячешь?
– Вот ты у меня где! – Люда бросила на стол подставку и сжала руку в кулак. – Я тебя держу за горло, понял? Как только скажу убраться – ты уберешься. Тебе вообще здесь делать нечего.
– Но куда же я поеду? – проскулил муж. – В новой квартире ремонт, в старую уже жильцы въехали. И потом: это мой дом.
– Ничего твоего здесь нет, – отрезала она. – А будешь права качать – пущу по миру.
Он отступил к окну, примирительно сказал:
– Ладно, делай, что хочешь. Я пошутил.
– Уедешь завтра?
– Я буду вести себя тихонечко, как мышка. Мангал для вас приготовлю, угольков нажгу. Мясца пожарю. Только не выгоняй.
– Мышка, – усмехнулась она. – Жирная крыса, вот ты кто.
– А крысы, между прочим, необычайно умные животные. И живучие.
– Хватит, Женя. Не доводи меня. Эта неделя была тяжелой. Пойду прилягу. Может, удастся уснуть.
«Я разберусь с ним потом. Найду время и обязательно придумаю, что с ним делать, чтобы замолчал навсегда. Но потом. А сейчас просто полежу», – подумала она. Уже поднимаясь по лестнице на второй этаж, она обернулась и увидела, как муж со странной улыбкой смотрит в окно. Будто сластена, собирающийся стянуть со стола коробку шоколадных конфет, чтобы слопать их в одиночку.
…Люда удивилась, когда, проснувшись, увидела за окном синее небо. Вот так сюрприз! Погода наладилась! Она быстренько встала и спустилась вниз, чтобы на террасе выпить чашку утреннего кофе. Леню решила не будить до последнего. Пусть поспит. Люда уже считала его своей собственностью и заботилась о нем, как будто и в самом деле была его матерью.
Но в машине пришлось вспомнить, что у него есть настоящие родители и надо побыть у них хотя бы пару часов, перед тем как на весь остаток уикенда украсть их единственное сокровище. Леня с восторгом рассматривал встречные иномарки.
– Ух ты! Класс! «Мерс», вот это тачка! Двести пятьдесят можно жать!
– Тише едешь…
– Ну да, – разочарованно протянул Леня, – дальше будешь. А я бы на твоей «Тойоте» как газанул! Вам, женщинам, этого не понять.
Она только плечами пожала. Разные бывают женщины. И завязала на память узелок: Леня хочет «Мерседес».
– Куда сворачивать?
Дорога была отвратительной. Дачные участки здесь давали еще в те времена, когда выращивать свои, без нитратов, овощи на кровных шести сотках только-только входило в моду. И люди хватали, что дают, неважно где. Сами корчевали пни, героически поднимали целину, и каждые выходные с энтузиазмом штурмовали переполненные электрички. Щитовые домики стояли вплотную друг к другу, а рядом зарастало чахлыми березками торфяное болото, откуда полчищами летели в атаку на человечину огромные изголодавшиеся комары. Обитатели поселка сквозь щели в покосившихся заборах с удивлением разглядывали серебристую «Тойоту»: здесь таких богатых не было, все больше пенсионеры да госслужащие самого низшего звена. И те и другие до сих пор давились все в тех же переполненных электричках, перевозя в баулах плоды своего труда в московские квартиры, находящиеся где-то на окраинах.
Леня застеснялся своей дачи и далеко не сразу вылез из машины. Люда его поняла. Это был маленький щитовой домик, давно уже требующий покраски, а крохотный участок сплошь изрезан грядками. Его мать не ждала гостей и потому суетилась и постоянно извинялась:
– Я вам сейчас картошечки отварю. Огурчики малосольные. Грибочки. На болоте нынче грибов полно, подберезовики. Попробуйте – вкусно. Мяса-то нет, извините. – И она жалобно улыбалась.
– Ничего не надо, – попыталась улыбнуться и Люда.
Ей хотелось поскорее отсюда уехать, И Лене, видимо, тоже. Владения Якушевых были роскошью по сравнению с этим убожеством, хотя Люда считала, что их особняк давно уже пора обновить, а на участке вырыть бассейн. Но все руки не доходили.
Мальчик оглядывался вокруг с недоумением. Он прав: что здесь делать? Его родители явно тяготились непрошеной гостьей. Необходимость постоянно занимать ее беседой отвлекала их от насущных забот. Этот день без дождя был для дачников настоящим подарком. А тут нате вам!
Люда попыталась реабилитироваться, выложив на стол прихваченные в маркете дорогие продукты. Но все равно ничего не получилось. И не она первая, а ее мальчик, посидев с часок за столом, сказал:
– Мама, мы поедем.
И мать все поняла, тут же засуетилась, заворачивая в бумагу вчерашние пирожки.
– Мама! – жалобно вскрикнул Леня. – Ну не надо!
Люда тронула его за руку:
– Помолчи.
Она вспомнила, как когда-то в поезде такие же простые люди накормили ее, голодную девушку, жареной курицей. Студентку, как они подумали. Это надо вытерпеть хотя бы в память о прошлом.
В этом маленьком дачном поселке на Люду вдруг накатила тоска. Она всю жизнь сторонилась бедности, словно заразной болезни. Старалась не думать, не замечать, как живут другие. И теперь (вот смешно!) снова боялась заразиться. Словно нищета – бубонная чума. Подхвати она вирус, снова станет посудомойкой.
«Я забуду об этом, как только сяду в машину, – сказала себе Люда. – Со мной такого больше не случится. Никогда. Надо лишь поскорее отсюда уехать».
– Куда ж вы так рано? – жалобно улыбнулась Ленечкина мать, отпирая ворота. С одной стороны, ей было приятно видеть сына, а с другой, напрягала гостья. Бедную женщину раздирали противоречивые чувства, и рука, держащая замок, заметно дрожала. Люде стало ее жалко.
– Нам с Леней надо работать, – сказала она. – Сейчас на фирме много дел. Приходится в выходные трудиться.
– Да я ж понимаю.
– Все мама, пока! – откровенно обрадовался Леня и торопливо полез в «Тойоту».
– Когда теперь приедешь, сынок? – спросила Мареева вслед уезжающей машине. Ответа, разумеется, не было…
…Едва оказавшись в Людином доме, Леня по-хозяйски полез в холодильник, взял бутылку дорогого импортного пива и развалился с ним в гамаке под окнами террасы:
– Класс!
Люда переодевалась в своей комнате в рабочую одежду, то и дело поглядывая в окно. Она смотрела, как муж разводит в мангале огонь, потом несет туда кастрюлю с мясом, шампуры, как к нему подходит Леня и они о чем-то разговаривают. Силы кончились. Она устало присела на кровать, надолго застыв в неудобной позе, и спустилась вниз, только когда аппетитный запах жареной на углях ягнятины просочился в комнату.
Потом они все вместе ели шашлык, она запивала сочное мясо французским вином, Леня пивом, а Якушев, как всегда, пил виски, но в меру. Она наслаждалась тихим вечером и необыкновенным закатом. Небо постепенно темнело, пока не стало цвета вина в Людином бокале, а потом почти черными сгустками крови запеклось на рваных ранах облаков. Люда долго помнила потом это окровавленное небо. Ее сморило прямо в шезлонге, возле остывающего мангала.
Она не помнила, как Ленечка с мужем помогли ей добраться до постели. Они осторожно ее раздели, уложили, укрыли одеялом, а потом вдвоем сидели в саду, в полной темноте и еще долго о чем-то разговаривали.
А утром, сквозь головную боль, она опять услышала колокольный звон. Похоронный. И подумала: «У меня начинаются галлюцинации». Предчувствие беды прочно вошло в ее жизнь, и теперь она каждый день ожидала удара. Только все никак не могла угадать: откуда? И кто именно его нанесет?
Ознакомительная версия.
