– У меня осталось еще три дела, – объяснил я ему. – Я вернусь очень быстро. Почему бы вам не закрыть глаза и не вздремнуть пару минут?
– Вы шутите.
Вместо ответа я изобразил улыбку, и напряжение на его лице чуть-чуть спало.
– Долго не задержусь, – пообещал я, и он кивнул, сглотнув.
Я осматривал двор с фонарем Сэма. У меня автоматический пистолет, то есть отстрелянные гильзы автоматически выбрасываются после каждого выстрела. Никто не найдет вылетевшие из дула пули, но восемь блестящих металлических цилиндров, разбросанных возле тела Уолта, – это что-то значит. Когда я внимательно разглядывал землю, семь гильз сразу мелькнули в луче фонаря. Я спрятал их в карман. Но восьмая упрямо оставалась невидимой.
Отстрелянные гильзы вылетали в сторону от дула пистолета и лежали сбоку от тела Уолта. Но бывают случаи, когда гильза отлетает не вбок, а вперед. Возможно, восьмая отлетела далеко и теперь лежит под ним. Мне не хотелось беспокоить тело, но я должен найти этот маленький металлический цилиндр.
Я уже решил оставить все как есть, когда увидел гильзу. Согнутая и пыльная, наполовину расплющенная и больше не сверкающая, она лежала там, где я стоял на коленях на пути «Форда». Колесо машины вдавило ее в пыль.
После этого я осмотрел землю. Шины не оставили следов на утоптанной пыльной почве, но отпечатки копыт были хорошо видны. Я взял в сарае метлу из прутьев и замел их.
Теперь на очереди был гараж. Я вытащил из рамы осколок лобового стекла с многозначительным пулевым отверстием и собрал все до одного окурки, которые свидетельствовали, как долго Матт сидел в засаде. Их я высыпал в мусорное ведро возле дверей дома.
Матт, уезжая, не запер дом, и я вошел посмотреть, не найду ли там официальный адрес фермы и фамилию ее владельца. Луч фонаря высветил вытертый ковер и старую мебель. В большой шкатулке на комоде я нашел все, что нужно. Пачка писем и счетов рассказала мне, что владельцем фермы в Дальней Долине возле Кингмена был Уилбур Беллмен. На обложке блокнота рядом с телефоном черным фломастером было крупно написано: «Девять вечера, страховой агент».
Перед уходом для последней проверки я обвел фонарем запущенную бедную гостиную, и луч скользнул по фотографии в картонной рамке, стоявшей на полке. Лицо на снимке привлекло мое внимание, что-то в нем показалось мне знакомым. Я подошел ближе и осветил его на секунду фонарем.
Терпеливое, равнодушное лицо Киддо улыбалось с фотографии, такое же невозмутимое, как и в тот день, когда он рассказывал мне и Уолту о кобылах Оффена. На обороте снимка бесформенным, вихляющим почерком сделана надпись: «Папе и маме от любящего сына».
Если Оффен послал конюха отдохнуть в Майами вместе с родителями, то лояльность Киддо хозяину вне сомнений. Я почти восхищался мастерством Оффена, с каким он обставил дело. Нашел убежище для лошадей на уединенной ферме родителей и нашел в сыне преданного служащего.
Теперь оставался только Уолт. С ним ничего невозможно было сделать, только попрощаться.
Я встал на колени в пыль рядом с ним, но молчаливое, застывающее тело – это уже не Уолт. Смерть наложила на него свою печать. Я снял одну из перчаток и коснулся его руки. Все еще теплой в теплом ночном воздухе, но без упругости жизни.
Не было смысла говорить ему, что я чувствую. Если его дух еще витает вокруг, Уолт узнает.
Я оставил его лежать в темноте и вернулся к Сэму.
Тот, не отрываясь, смотрел на меня и произнес потрясенным голосом:
– Вы оставите его там?
Я кивнул и забрался на сиденье рядом с ним.
– Но вы не можете...
Я снова кивнул и показал жестом, что пора включать мотор и ехать. Он рванул машину с места с таким негодованием, что жеребцов, должно быть, подбросило в боксах. Не разговаривая, мы направились в Кингмен. Я почти физически ощущал его возмущение моим поступком.
Но меня это не трогало. По сравнению с всепоглощающей невыносимой болью за человека, которого я оставил на пыльном дворе фермы, уже ничто не имело значения.
– Джин, что случилось? – Линни положила свою загорелую руку на мою.
– Ничего, – ответил я.
– Вы выглядите хуже, чем когда вернулись с Крисэйлисом. Гораздо хуже.
– Местная пища мне не подходит.
Она фыркнула и убрала руку. Мы сидели на террасе, обращенной к морю, и ждали, когда Юнис спустится к обеду. Солнце посылало нам последние перед закатом лучи, и цивилизованный дайкири поблескивал в бокалах цивилизованным льдом.
– Уолт еще не приехал?
– Нет.
– Он очень симпатичный, правда? Такой серьезный, даже мрачный, вдруг улыбнется, и сразу понимаешь, какой он симпатяга. Он мне нравится.
– Мне тоже, – после паузы сказал я.
– Как было в Сан-Франциско? – спросила Линни.
– Туманно.
– Что-то случилось?
– Ничего.
Линни вздохнула и покачала головой.
В облаке желтого шифона спустилась Юнис, такая веселая и сияющая, что почти невозможно было вынести. Золотой браслет звякнул, когда она протянула руку к бокалу с коктейлем.
– Ну, сукин сын, когда вы явились? – спросила она.
– Сегодня в полдень.
– Что нового?
– Я бросил попытки найти лошадей.
– Слышу громкие рыдания! – Она резко выпрямилась на стуле.
– И собираюсь домой. Наверное, завтра вечером.
– Ой, нет! – воскликнула Линни.
– Боюсь, что да. Отпуск кончился.
– Не похоже, чтобы он пошел вам на пользу, – заметила Юнис. – И как вы справились?
– С чем?
– С тем, что не нашли лошадей. С поражением.
– Посмотрел ему в глаза и посоветовал укусить вас, если сможет, – сухо ответил я.
– Возможно, и укусит, – саркастически проговорила Юнис. – Изжует на мелкие кусочки. – Она отпила несколько глотков дайкири и задумчиво посмотрела на меня. – Такое впечатление, что вас тоже покусали.
– Пожалуй, надо заняться гольфом.
Она засмеялась с таким внутренним спокойствием, какого раньше я в ней не замечал.
– Все игры очень скучны, – сказала Юнис.
Когда они собрались обедать, мне стала невыносима сама мысль о еде, и, вместо обеда, я поехал забрать в скалах возле фермы Орфей приемник с пленкой. Короткое путешествие показалось мне изнурительно долгим. От Кингмена до Санта-Барбары примерно четыреста пятьдесят миль, и ни горячая ванна, ни бритье, ни два часа лежания в постели не дали никакого эффекта.
Вернувшись в свой номер в «Отпускнике», я прослушал всю четырехчасовую запись. Первые разговоры – два-три деловых звонка – остались от прошлого утра, когда Уолт вставил новую пленку. Затем почти три с половиной часа шла беседа Оффена с представителем комитета по регистрации чистокровных лошадей. Они уже осмотрели животных, и теперь Оффен выкладывал одно за другим доказательства, что жеребцы в его конюшне действительно были Мувимейкером и Сентигрейдом. Конюх, который ухаживал за Сентигрейдом в те годы, когда тот участвовал в скачках, подписал заявление, что он узнал лошадь и, если понадобится, готов подтвердить свои показания под присягой перед любым следствием.
Представитель комитета каждый вопрос начинал с извинения, что кто-то усомнился в честности Оффена, а дядя Бак наслаждался спектаклем, и в каждом его ответе таилась скрытая насмешка. Когда представитель комитета ушел, Оффен громко захохотал. Пусть повеселится... Боюсь, теперь ему недолго придется смеяться.
Следующая часть пленки – распоряжения Оффена слуге о том, что надо пополнить винные запасы. Потом целый час телевизионная программа. И только после этого звонок Матта.
Мне не было слышно голоса Матта, только реплики Оффена, но и они давали представление о том, что произошло.
– Привет, Матт.
– ...
– Говори медленнее. Ничего не понимаю. Где ты сейчас?
– ...
– Что ты делаешь на шоссе в Лас-Вегас?
– ...
– Конечно, я понимаю, дом должен быть застрахован.
– ...
– Что ты нашел под полкой для перчаток?
– ...
– Откуда ты знаешь, что эта штуковина подслушивает разговоры?
– ...
– Все эти ваши передатчики для меня темный лес.
– ...
– Кто мог поставить тебе, как ты говоришь, «жучок»?
– ...
– Ничего не понимаю, при чем тут желтая полоса?
– ...
– Но ведь полиция сказала, что это были хулиганы.
– ...
– Хорошо, Матт, не кричи. Я сделаю все, что смогу. Теперь давай проясним, что случилось. Ты полез за сигаретами и обнаружил... эту штуковину. «Жучок», как ты ее называешь. И ты подозреваешь, что это Хоукинс и Пренсела засунули ее тебе в машину, а потом при помощи ее и желтой полосы проследили за тобой? Поэтому они знают, где ты находишься или где можешь быть. Правильно?
– ...
– Матт, думаю, ты делаешь из мухи слона.
– ...
– Ты в самом деле видел, что вертолет летел за тобой?
– ...
– Ладно, успокойся. Если ты считаешь, что надо вернуться, возвращайся. Лошади гораздо важнее, чем страховка дома. Но уверен, ты ошибаешься. Хоукинс и Пренсела все силы бросили на меня, на Мувимейкера и Сентигрейда в конюшне Орфея. Они подослали сюда людей из окружной прокуратуры Лос-Анджелеса и представителя комитета по регистрации чистокровных лошадей. У меня тут последние несколько дней был настоящий цирк. Они не собираются искать лошадей где-то еще, ведь они уверены, что эти лошади стоят у меня в конюшне.
