— Толя-а! — закричала женщина.
— Закрой пасть и не ори, — откликнулся из трубки грубый голос. — Готовь «зелень». Сроку тебе — два дня. Мы тебе позвоним, курица.
Скотникова сидела, раскорячив толстые ноги, с пиликающей короткими гудками трубкой в руке.
— Аренда помещений закончена, прошу вас покинуть фойе, — произнес над ее головой бесстрастный охранник.
— У меня несчастье, у меня мужа… — Скотникова захлопнула рот, озираясь по сторонам.
— Аренда закончена, освободите помещение, — повторил автоматом секьюрити.
— А где госпожа Третьякова? Она уже уехала? — едва шевеля белыми губами, спросила Скотникова.
— Я вас прошу покинуть помещение! — повысил голос охранник.
Скотникова поднялась, вышла на негнущихся ногах на ступени бизнес-центра. Она знала, что Третьякова покидает здание через какой-то другой выход.
«Буду ждать! Буду стоять здесь и ждать! Может быть, она еще не уехала! Только бы она не уехала!»
Через десять бесконечно долгих минут из-за угла бизнес-центра появилась невысокая худощавая фигурка в сопровождении троих здоровенных охранников.
— Госпожа Третьякова! — взвыв во весь голос, кинулась к ней Скотникова.
Третьякова прошла мимо, не повернув головы, лишь процедив в ее сторону:
— Вы с ума сошли? Какого черта вы произносите на улице мою фамилию?!
— У меня несчастье! Толю похитили бандиты! — не слыша отповеди, верещала Скотникова, пытаясь прорваться к всесильной и всемогущей.
Но прорваться не удалось. Один из охранников больно стиснул ее запястье, почти отшвырнул в сторону:
— Еще один шаг, и я буду вынужден принять соответствующие меры!
Какие меры соответствовали нарушению регламента, Скотникова отчетливо вспомнила по избитому лицу Виктора Нережко.
Домой Нина Васильевна вернулась в полуобморочном состоянии. Открыв дверь квартиры, увидела подсохшую лужу на полу, принюхалась. Боже, они его пытали! Скотникова заглянула в тайник. Две тысячи долларов лежали на месте. То есть он им ничего не сказал, бедный Солечка!
Затылок налился тяжелой тупой болью. Наглотавшись таблеток, она села у телефона, ожидая сама не ведая чего. Просто голова еще отказывалась осознать случившееся. Услышав звонок телефона, вскинулась, схватила трубку двумя руками, боясь выронить ее из дрожащих пальцев.
— Госпожа Скотникова? — послышался хрипловатый женский голос.
— Да! Это я, госпожа Третьякова! — взрыднула Скотникова.
— Вы не имеете права называть мое имя вне стен «Триады»! Неужели это не понятно? Вас могли просто ударить! У охраны жесткие инструкции на этот счет!
— Простите! Я в таком состоянии! Я ждала вас, чтобы посоветоваться.
— Все общение вне наших стен только по телефону! Я же объясняла не раз!
— Толю… Толю украли! — не слушая начальницу, прокричала Скотникова.
— Что значит — украли? Он что, пальто в шкафу? — не поверила фюрерша.
— Его похитили! Мне позвонили на сотовый после семинара. Сказали принести шесть тысяч долларов! Потом он сам со мной говорил. Все подтвердил! Просил отдать деньги, иначе его убьют! Я вернулась домой — здесь следы пыток! Они его пытали!!
— На предмет чего? — быстро спросила Третьякова.
— Денег, чего же еще!!
— У вас дома есть деньги? Они их забрали?
— Нет. Толя не выдал. Деньги на месте… но это совсем крохи. Такой безумной суммы, конечно, нет. Я не знаю, что делать!
— Видимо, собирать сумму, — посоветовала Третьякова.
— Как? — опешила Скотникова. — Но… может быть, обратиться в милицию? В РУБОП?
— Ни в коем случае! Как только вы это сделаете, считайте, что вашего мужа уже нет в живых!
— Как? Они же не узнают…
— Уверяю вас, похитители будут отслеживать каждый ваш шаг. Поэтому в «Триаду», пока вы не решите свой вопрос, — ни ногой! Я дам соответствующие инструкции. Мы не можем рисковать бизнесом из-за одного человека.
— Ка-ак? Но он же ради вас!.. Он же в этой истории!..
…«с Филипповой» — хотела было добавить Скот-никова, но осеклась.
— В какой истории? — тут же вцепилась в нее Третьякова.
— Нет, я хотела сказать, что он так предан делу и мы думали, что можем рассчитывать…
— Рассчитывать нужно всегда только на себя! Вы сами виноваты в случившемся! Это вы с мужем привели к нам таких гостей, от которых никакого проку, одни неприятности! Ищите похитителей среди них! — отрезала фюрерша.
— Но я думала, вы поможете мне собрать сумму…
— Каким образом? Я деньги дома не держу. Вы работайте и соберете! Вы ведь должны получить на следующем госте пять тысяч, верно? Вот, уже почти вся нужная вам сумма. Как ни прискорбно это звучит, думаю, вам придется заплатить. Если не хотите остаться вдовой.
— Но они дали мне всего два дня! — вскричала Скот-никова.
— А вы поторгуйтесь с ними. Обычно требования снижаются. В конце концов, им ведь деньги нужны, а не труп, — хладнокровно проговорила она. — Позвоните мне завтра часов в десять, доложите обстановку. Желаю удачи!
Третьякова дала отбой.
Анна Лаврова в сопровождении Севы Голованова приехала домой поздним вечером. По дороге они заехали в супермаркет. Сева оставил Аню в машине, взяв набор продуктов для ужина по собственному почину. Теперь он степенно выгружал пакеты, что-то напевая под нос. Аня молча сидела на табурете, глядя на великана, едва помещавшегося в ее маленькой кухне. Она устала.
Проведенный у мамы вечер потребовал больших душевных усилий. Они никогда не лгали друг другу. И Аня не привыкла скрывать что-либо от мамы и лукавить с ней. Правда о неделе, проведенной в «Триаде», мама не знала, но тогда и Аня была не Аней.
В общем, операция назначена на следующий четверг. Осталось пять дней. Лечащий врач просил сообщить Анне Николаевне, что ждет ее в понедельник для беседы. Для какой беседы — ежу понятно. Она должна будет принести деньги… Где взять? Все, у кого можно было одолжить, уже были «охвачены» при вступлении в «Триаду». И что теперь? Мозг отказывался решать неразрешимые задачи. В машине она задремала. Да и сейчас сидела на стуле и клевала носом.
— Вот что, Аня, ты давай-ка поспи. Если на запах проснешься, выходи, покормлю ужином. Не проснешься — спи до утра. Сон лучшее лекарство, — пробасил Сева.
Аня послушно кивнула, направилась в свою комнату, не раздеваясь, рухнула на диван и задремала.
Но вскоре в ноздри полез какой-то умопомрачительный запах, и она услышала, как кто-то разговаривал о ней с неизвестным собеседником.
— Спит пока. Как цуцик. А я такой ужин сварганил, пальчики оближешь! Приезжай хоть ты, а то одному скучно…
Аня поднялась, накинула шаль, вышла.
— Это кого же вы приглашаете на мой ужин? — хлопая заспанными глазами, спросила она.
— Во, проснулась! — обрадовался Сева. — Ну, теперь я не один, так что пока, Денис! До завтра! Ну-с, Анна Николаевна, прошу отужинать, чем Бог послал.
Вспоминая классика, можно заметить, что на ужин Бог послал в этот вечер Анне Николаевне румяные бифштексы, поджаренную до хрустящей корочки картошку, несколько аппетитных салатов, красиво уложенные в вазу фрукты. И еще Бог послал ей бутылку шампанского. Она стояла в вазе со льдом. Стол был полностью сервирован. Тарелки, столовые приборы, салфетки, фужеры — все на своих местах.
— Ничего себе! — только и смогла вымолвить Анна.
— Садись, Анна Николавна. — Сева отодвинул стул.
Боже, он и стулья принес, чтобы на табуретках не сидеть.
— Спасибо, — учтиво откликнулась Анна, словно была в гостях, и опустилась на сиденье.
Сева поправил шаль на ее плечах. Она и вправду чувствовала себя в гостях. Тысячу лет никто не ухаживал за ней вот так… красиво.
— Хотел в комнате стол накрыть, но ты спала, побоялся беспокоить.
— Я привыкла ужинать на кухне. Вы все сделали замечательно. А зачем шампанское? Разве сегодня праздник?
— У меня — да, — откликнулся Сева и улыбнулся. И из громадного, устрашающего вида мужчины превратился в застенчивого мальчишку. — Ты ведь не откажешься поучаствовать в моем празднике?
Разве можно было отказаться? Пробка с шипением выскочила из горлышка и оказалась в крепкой руке Голованова. Он разлил напиток.
— За что? — спросила Аня, подняв бокал.
— За мой праздник.
— Да что же за праздник?
— Я потом скажу. Просто присоединяйся!
Они чокнулись хрустальными бокалами. Тонкий мелодичный звон наполнил кухню.
— Вечерний звон, — прокомментировал довольный собой Сева. Словно он сам отлил эти фужеры.
Аня невольно улыбнулась.
— Тебе очень идет улыбаться. А смеяться еще больше. Тебе никто этого не говорил?
— Не помню, — улыбнулась Аня. — Давайте, наконец, выпьем.
