Внезапно девушка отставила чашку, резко встала и подошла ко мне.
- Идем. - Повернулась и вышла из столовой не выключив света, оставив все как есть на столе, не обернувшись, не проверив следую ли за ней.
Выключил свет и пошел следом. В общем-то не был уверен, что должен идти, но пошел ведомый не столь чувством, но доставшимся нам от диких предков инстинктом. Она стояла спиной к двери возле кровати, аккуратно застеленной шотландским, голубым в крупную клетку, пледом .
- Я - некрасивая, правда? - Спросила не оборачиваясь.
- Ты милая и хорошая девушка, а красота... Красота всегда относительна и вторична. Каждая эпоха, каждое поколение, каждый народ создает свои каноны красоты, собственных идолов, кторые свергаются следующими поколениями, у которых новые понятия о красоте и ее эталоны. Пожалуй вечны только мраморные Венеры древних греков в Эрмитаже, но это лишь бездушный холодный мрамор. Купчихи Кустодиева и матроны Рубенса. Кто назовет их сегодня красотками? Современная красота, по моему, на девяносто процентов состоит из косметики. У кого она лучше положена - тот и красив.
- Я не пользуюсь косметикой. ... Отец не велит.
Замолчала. Тишина, глубокая и томительная, повисла в воздухе, разделяя нас завесой недоговоренного.
- Я прошу тебя, будь со мной сегодня ... если конечно я тебе не противна.
Господи, кто вбил ей в голову, что она безобразна? Да она просто не умеет себя подать. Правильное личико, серые, близорукие, немного выпуклые глаза в обрамлении пушистых невыщипанных бровей, слегка вздернутй носик, высокие скулы - обычное личико не лишенное привлекательности. Очки придают ей вид канцелярской крысы, а форменные китель и юбка способствуют завершению образа, скрывая тонкую стройную фигурку с маленькой грудью, тонкой талией и слегка тяжеловатыми бедрами.
- Не противна... - Следовало, что-то сказать еще, она наверняка ждала совсем других, красивых, слов, но я не мог соврать и выдавить нечто про любовь.
- Иди ко мне. - Разорвала девушка затянувшуюся паузу и быстро вздохнула, будто купальщик перед тем как войти первый раз в незнакомую воду. Словно решаясь окончательно и отметая сомнения. Подтверждая бесповоротность задуманного халат начал сползать с плеч на пол сначала медленно, а затем все быстрее и быстее, обнажая небольшие округлые груди с розовыми звездочками маленьких сосков, гладкий живот, неожиданно крупный, выдающийся вперед лобок, покрытый легкими пушистыми волосиками и стройные немного полноватые ноги.
***
Ее тело полыхало сухим жаром, а лоно оказалось влажным и трепетным, ждущим и жаждущим. Когда я вошел в нее, то неожиданно ощутил упругую, податливую, преодолимую преграду и в нерешительности остановился, боясь поверить своим ощущениям, причинить ей боль.
- Ну, давай же, давай! - Закричала на меня и ее рот запечатал мой, оборвав, оставив несказанным вопрос, на который не нужен ответ....
- У меня никогда никого не было, понимаешь. Ни-ко-го! - Повторила по слогам. - Ко мне липли только потому, что я адмиральская дочка, а это так противно. Зря отец воспитал меня словно моряка.... Я не гожусь для этого. ... Хочу любви.... Не желаю служить инкубатором, ... ходячей маткой для следующего поколения моряков, покорителей океанов.
- Нет, ты пойми меня правильно, не потому, что не люблю моря. .... Если встречу... если полюблю моряка ... то может быть... Но я не желаю предопределять линию жизни своих детей традицией идти только в морские офицеры. - Сбивчиво шептала горячо дыша. - Ты помог разорвать сдерживающую цепь, привязь, что держала меня словно цепную сабаку. Теперь я свободна.... могу искать...
Мы взлетали и низвергались. Вновь и вновь перед очередным падением я пытался отстраниться и поберечь ее, но в ответ тело лишь крепче прижималось, не давая выйти и губы стонали - "Нет, в меня, в меня, еще, еще...."
На душе стало печально и неспокойно, будто сломал нечто хрупкое и поразительно нежное. Не в ней, а в себе самом, разлил невосполнимое из драгоценного сосуда жизни. Это был первый в моей жизни такого рода подарок от женщины. Другие, все кроме Вероники, оказывались предельно простыми и понятными.
Потом мы лежали обнявшись и ее губы шептали историю жизни. Про школу, про институт, про подруг, про отца, который считал ее появление на свет ошибкой природы, страдая ненавидел ее пол, всячески пытался убить и унизить ее женское начало, стремился воспитать мужчиной, что, естественно, не получалось. Адмирал добился лишь полного непонимания и ненависти дочери. Она привыкла считать себя дурнушкой, ни на что в жизни не способной крысой из затхлого архива. Но почему-то именно сегодня, именно со мной ей захотелось испытать себя женщиной. ... Она благодарна за это. Я боялся услышать, и к счастью ее губы не произнесли слово "любовь". Возможно у нее никогда и не было любви. У меня была, однажды. Поэтому больше я не употреблял это слово.
Каюсь, слушал в полуха. Мозг торопливо просчитывал варианты поведения, а сердце искало слова ответа. Слова эти знал, они вертелись на языке, но так и не были произнесены. Терял время, взешивая и просчитывая "за" и "против". "За" кричало ощущение теплого, мягкого, податливого тела шептавшего и всхлипывающего на моей груди. "Против" - собственный печальный опыт, Вероника, наконец привычная сиюминутная свободная и независимая холостая жизнь без ответственности за другого человека. Моя жизнь к которой привык.
В жизни лишь однажды имеешь право на слова любви и я уже исчерпал свой лимит сказав их любимой. Сказал другой женщине все то, что должен, возможно даже был обязан, механически повторить и сейчас. Слова, которые несомненно ждала лежавшая рядом морячка.
Вся разница в том, что тогда, много лет назад, видит Бог, произнес слова любви сердцем, но оказался отвергнут. Я любил и знал ту женщину из прошлого, надеялся, что любим ею, а жизнь все решила по своему, грубо разбросав нас по разные стороны горизонта. Я не смог последовать за ней, а она - она не понимала и не принимала того, что на этой земле пришлось делать мне.
Что же теперь... Не знал эту девушку еще вчера и очень возможно, что забуду ее завтра. Чувствовал, перекатывал словно камешки во рту, слова которые нужно выдавить из себя, но не вымолвил, .... заснул под тихий шепот. Провалился в сон без сноведений, как в ночной затяжной прыжок.
Утром меня разбудило солнце. В комнате было пусто и лишь скомканная простынь в углу подтверждала, как прошла ночь. Дверь распахнулась и в комнату вошла женщина. Именно женщина, знающая себе цену, с прямой спиной и гордо поднятой головой в обрамлении коротких пушистых волос, аккуратно подкрашенными губами и легким макияжем. Отутюженный, ладный, черный морской китель без единой морщинки облегал стройное, молодое тело, слегка расклешенная форменная юбка открывала стройные ноги. Глаза смотрели мимо..., мимо..., не замечая, не осуждая.
- Собирайся, майор! Нам пора. Чай и сушки ждут на столе. Документы высушены и лежат в папке. Костюм просушен, почищен и проглажен. Все дела сделаны и все проблемы разрешены. Вперед, с песней!
- Подожди, ... послушай, ... может .... давай поженимся? Выходи за меня замуж! - Вырвалось неожиданно то, несказанное ночью.
- А, вот это, друг мой, лишнее. Сентименты знаешь ли, эмоции. Ты бы хоть спросил сначала как меня зовут, да теперь это уже и не важно. Опоздал, майор. Мы расходимся после пересечения траверза парадного в разные стороны.... Словно в море корабли... А то, что говорила тебе ночью - забудь, если конечно помнишь. Так ты будишь пить чай?
Не стал я пить адмиральский чай, не стал прощаться. Просто оделся, взял папку и вышел в золотой день ранней ленинградской осени, искать такси. Закрывая за собой дверь прочитал фамилию на позолоченой табличке. Знакомую адмиральскую фамилию. Воистину чудны дела твои, Господи. Не мог, ну никак не мог я жениться на адмиральской дочке.
Впрочем, чем черт не шутит. Не приключись бутафорский целинный ремонт, не встреться мне Вероника, может не мучался бы ночью сомнениями, объяснившись в любви запросто женился на адмиральской дочке. Заднего хода бы не дал, а просто засунув в задницу сомнения оборвал поиски правды, тихонько стал адмиральским зятем, а затем и сам, с разгону полковником, а то, чем черт не шутит, и генералом.
Но вероятностей множество, а реальность - одна. Может и вправду все давно расписано и предопределено нам свыше, а мы, ... мы только марионетки в этом великом театре. Куколки, неведующиее, что творят и не отвечающие, в силу этого обстоятельства, ни за что. Возможно, но врядли. Скорее всего, правит балом Его Величество Случай.
В гостинице при входе прихватила меня администраторша. Любезнийшим убразом улыбаясь и сочувственно разводя руками дама сообщила пренеприятнейшее известие. Вещи ждали меня не в номере, освобожденном для прибывшего иностранного гостя, а в каптерке, где я смогу все проверить и даже, при необюходимости, побриться и переодеться.
