Ознакомительная версия.
Он сбежал по ступеням паперти, вышел за ограду и, взяв из автобуса мегафон, громко возвестил:
– Задержанных по машинам. Николай, подойди ко мне! – И подбежавшему помощнику, бравшему тех двух, первых, показал на «мерседес»: – А вот с этим поаккуратней. И сразу на Петровку, в ЭКУ. Похоже, это тот самый…
Глава тринадцатая. СПЛОШНАЯ РУТИНА
В соответствии с планом мероприятий, намеченных на совещании у Турецкого, с обыском к Лилии Михайловне Шацкой отправились оперативник Саватеев и следователь Карамышев. В силу дружеских отношений своих шефов им уже не раз приходилось работать вместе, совмещая грязновскую решительность первого и склонность к анализу, заимствованную вторым, разумеется, у Александра Борисовича.
Ввиду того что после трагической гибели Ивана Игнатьевича фирма «Контакт» практически перестала функционировать, а если быть до конца справедливым, то и существовать, двери офиса были опечатаны. Обыск, проведенный перед этим, ничего не дал.
А в общем, ситуация на фирме очень напоминала тот классический случай из давней уже муровской жизни, когда при очередной кадровой чистке был уволен на пенсию очень толковый, но неугодный новому начальству оперативник в чине подполковника милиции. Из знаменитого тогда второго отдела. Год ему оставался до официальной пенсии, крепкий был мужик, буквально накануне повторил свой же чемпионский заплыв на московских соревнованиях. Но статью нашли: по состоянию, видишь ли, здоровья. Что прикажешь делать? Ну и сдал он начальству ключи от комнаты и от сейфа, развернулся и покинул помещение. Те кинулись в сейф, а там пусто. Где документы, где все?! Подполковник постучал себя пальцем по лбу и ответил: «Тут». А ведь он один с цыганами работал и такое раскрывал!…
Вот и здесь оказалось примерно то же: ушел человек и все с собой унес – и планы, и обязательства, и гонорары, и долги…
Ну в самом деле, не Витьке же Куприянову, так называемому по зарплатной ведомости коммерческому директору, а на самом деле водителю и порученцу, да уж и не Лильке, бабе хоть и блекнущей, но все еще местами притягательной и даже красивой, продолжать миллиардные дела Шацкого? Пусть та же Лилия Михайловна была отчасти и в курсе некоторых проблем бывшего своего мужа…
Словом, фирма не работает, все ушли… искать иное применение своим еще не полностью растраченным силам.
Но так же просто не бывает, чтоб уж вообще никаких следов деятельности не оставалось? Даже после того, неправедно уволенного Терентия, как звали подполковника коллеги, остались расследованные и сданные в архив дела, а тут, выходит, просто ничего?
Постановление на проведение обыска Меркулов подписал без возражений – на тот случай, если дамочка, вторично потерявшая мужа, хоть и бывшего, откажется сотрудничать с прокуратурой. Но лучше, конечно, чтобы она все самостоятельно выдала и рассказала по доброй воле. Не предупреждали ее и звонками, чтобы она уверилась в том, что о ней забыли, не имеют к ней ни вопросов, ни претензий, и потому не уничтожила бы сдуру каких-либо важных документов, способных пролить дополнительный свет на происшедшие события.
Одним словом, нагрянули как снег на голову.
Она долго не открывала дверь, читая сквозь дверной глазок удостоверения одного и другого. Выслушала через закрытую дверь их объяснения о том, что они – во всяком случае, один из них – из того самого МУРа, где начальником Вячеслав Иванович Грязнов, который несколько дней назад звонил лично ей, чтобы отыскать ее же бывшего супруга, в доме которого был настоящий погром… Когда и это женщину не очень убедило и она продолжала раздумывать, держа «гостей» на лестничной площадке, ей предъявили санкционированное прокурором постановление на обыск. Это ж сколько надо иметь нервов! Ну и баба!…
И сразу стала Лилька, Лилия Михайловна, сама любезность. Вот только что-нибудь на плечи накинет и откроет!
Это «что– нибудь» оказалось просто замечательной красоты багряно-золотым халатом, больше напоминавшим императорские выходные одеяния и приличествующие скорее Екатерине Великой, а не безработной секретарше с фирмы не шибко понятного назначения.
Впечатление она произвела, это несомненно. Сочетание цветов, форм, манера говорить, выступая, и прочие явные и, вероятно, тайные достоинства, которые, впрочем, легко прочитывались на ее холеном, хоть и увядающем лице, давали ей многие преимущества перед второй вдовой покойного.
Вчера, после того как с совещания у Турецкого ушла Татьяна Кирилловна, в совсем узком кругу Вячеслав Иванович поделился своим мнением по поводу вот этой штучки, которое у него сложилось после телефонного разговора с ней. И оказалось, он почти не ошибся. А Шацкий-то – ишь ты, артист! Видно, не сильно и стремился разобраться со своими бабами…
Конечно, Лилия Михайловна была шокирована санкционированным самим заместителем генерального прокурора постановлением на обыск в ее квартире. Зачем?! Разве у нее есть поводы что-то скрывать от следствия, которое выясняет причины трагической гибели несчастного Ивана Игнатьевича, Ванечки… И рассказать она готова все, что угодно. В смысле, что от нее потребуют такие симпатичные молодые люди. И все готова показать, и помочь им искать готова. Документы? Деньги? Ну какие тут могут быть особые ценности! Есть ее личные безделушки. Вот они, в шкатулке… И вообще, она полностью согласна на любое сотрудничество. В каких бы формах оно ни выражалось.
«Девушку» явно заносило. Но не от страха, а, скорее всего, по причине специфического характера. Секретарская должность – другой работы она, видимо, просто не знала – вырабатывает и соответствующую реакцию на внимание окружающих. С возрастом эти качества усугубляются, иногда даже становятся неадекватными. Стареющая кокетка – не лучший вариант «случайной связи». Разве что действительно одноразовой, вроде пресловутого шприца. Лилия Михайловна не слышала зова времени, она купалась во внимании, проявленном к ней вежливыми молодыми людьми: то нога вдруг появится невзначай в распахнувшихся полах тяжелого халата – хорошая, надо отметить, нога, то полная и красивая рука вдруг самопроизвольно оголится – аж до самого плеча, до тщательно выбритой подмышки, и этаким «умирающим лебедем» покажет на какую-нибудь безделушку, приобретенную еще в замужестве. А в общем, было понятно, что Лилия Михайловна всеми силами демонстрировала свое абсолютно непостороннее отношение к погибшему человеку. Ну мало ли что случается в семьях! Люди расходятся, снова сходятся, разбегаются, выбирают себе временных подруг или приятелей, чтобы затем снова сбежаться. Вот как с тем же Ванюшкой…
Тут тонкие, изящные пальцы извлекли кружевной носовой платок, который с ходу продемонстрировал, что грамотно нанесенному макияжу совсем не грозят непрошеные слезы воспоминаний.
Во всяком случае, она, Лилия Михайловна, похоже, была убеждена в этом до глубины души – никогда не «уходила» от Ивана окончательно. И посторонними связями похвастаться не могла бы. При его жизни.
Что это? Тонкий намек на то, что обстоятельства теперь изменились и открылись некие возможности?
Но суть столь изящных пассажей, как быстро поняли Саватеев с Карамышевым, люди, естественно, молодые и «впечатлительные», заключалась в одном: Лилия Михайловна и не мыслила себе расстаться с тем, что было ею нажито в совместной и полусовместной жизни с Шацким, который никогда не мелочился, был человеком щедрым – со своими – и, самое главное, порядочным. Он бы никогда не стал делить имущество. Просто оставил бы все и ушел. Поэтому Лилия Михайловна и не в претензии к его последней жене, как и у той не должно быть претензий к ней.
Ее тут же постарались успокоить, объяснив, что речь идет лишь об официальных, ну и неофициальных, документах, касающихся сотрудничества фирмы «Контакт» с многочисленными партнерами. То же самое относится и к некоторым средствам, о коих упоминал Иван Игнатьевич в своем покаянном заявлении в Генеральной прокуратуре, нажитых, мягко говоря, неправедным путем. Что это за средства, никто не знает, и что за суммы, говорить тоже пока рано, но есть закон: украденное должно быть возвращено государству. Или юридическому лицу, если факт будет иметь соответствующие доказательства. Разве не ей, проработавшей порядочный срок в юридической фирме, и знать-то об этом?… О, да, да, конечно, а она и не возражает!…
Одним словом, пришли к общему знаменателю и приступили к делу.
Надо сказать, Иван Игнатьевич был умным человеком и с самого начала совместной трудовой деятельности с Лилией Михайловной нигде и ни перед кем не афишировал своих бывших, или прочих, отношений. Сослуживцы. У каждого своя личная жизнь. Она и фамилию-то себе вернула после развода девичью – Крицкая. Впрочем, Крицкая, Шацкая – один черт! А Шацкой она себя называла чрезвычайно редко и разве что по большим праздникам души и тела.
Ознакомительная версия.
