Лысый молчал. Надев пояс и застегнув пальто, он снова ушел в себя: сел за кухонный стол и уставился в окно. Иногда закрывал глаза и шевелил губами.
Ровно в восемь они сверили часы и вышли из квартиры.
Лифт был маленький, тесный. Когда он открылся на их этаже, в кабине уже стояла пожилая женщина, невысокая, толстая. Все четверо жались друг к другу, пока лифт медленно полз вниз. Женщина смотрела в пол. При мысли, что лифт может внезапно застрять, Саида охватила паника. Они едва могли пошевелиться с поясами под толстыми зимними пальто, а взрывчатки на них достаточно, чтобы разнести целый этаж. Что, если они застрянут надолго? Как тогда поступить?
Когда дверцы наконец открылись, Саид был весь мокрый от пота. По остальным он ничего особенного не заметил — оба бледные, серьезные. Женщина поспешила на улицу, даже не оглянулась.
Внизу им встретились еще несколько жильцов — утренний час пик.
Саид открыл дверь, пропустил вперед двух своих товарищей.
Мороз ударил в лицо, хлестнул по голым рукам. Казалось, потное лицо вмиг обледенело. За ночь столбик термометра, наверно, опустился до двадцати градусов, к тому же выпало много снега. При каждом вздохе холод обжигал нос и горло.
Они шли гуськом по дорожке к метро — лысый, молодой парень и Саид. В глаза прохожим он не смотрел. Не мог. Кто-то из них, возможно, погибнет сегодня вместе с ними.
Они вошли в метро, смешались с толпой на перроне, поодаль друг от друга. Возле Саида стояла женщина с детской коляской. Он отошел от нее на несколько шагов. С другой стороны — стайка школьников с огромными рюкзаками на худеньких плечах. Саид опустил глаза.
Нечего ломать голову, сказал он себе. Я должен. У меня нет выбора.
Через несколько минут к платформе подъехал поезд. Они разделились и, по уговору, зашли в три разных вагона.
Саид остался у дверей. Вцепился в металлический поручень с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
Томми еще кемарил, когда раздался звонок в дверь.
Он в испуге вскочил с дивана. Перед ним стояла Шира, уже одетая. Видимо, пока он спал, она приняла душ и оделась.
— Одевайся, — сказала она. — Быстро.
Томми торопливо натянул рубашку и брюки.
— Мама! — послышалось из коридора.
Шира вышла из комнаты, подхватила дочку на руки, едва та появилась на пороге. Тахмина изумленно воззрилась на Томми, но ничего не сказала, только смотрела. Он слышал, как Шира говорит с кем-то по домофону, а сам тем временем быстро продолжал одеваться.
Он как раз закончил, когда она вошла в комнату с дочкой на руках и прошептала:
— Это не они.
— А кто?
На мгновение она зажмурилась и покачала головой.
— Обещай помалкивать. Только слушай меня и ту женщину, она сейчас поднимается сюда. Невозможно поверить. С ума сойти.
— Можно, я зайду в ванную?
— Да.
Мимоходом он быстро улыбнулся Тахмине, так и не решив, что сказать девчушке, которая удивленно смотрела на него. Мельком взглянул на часы: десять минут девятого. До звонка Микаеля еще пятьдесят минут. Он вымыл руки и лицо, причесался.
Услышал, как открылась входная дверь. Шира разговаривала с гостьей по-английски.
Когда через несколько секунд Томми вошел в гостиную, они уже сидели в креслах.
Незнакомка была одета как секретарша, направляющаяся в офис: юбка средней длины, желтая блузка, серый жакет, скромный макияж. Стройная. Лицо классически арабское, с красивыми, аристократическими чертами.
— Nice to meet you,[37] — сказал Томми, протянув руку.
Ее маленькая ручка была влажной на ощупь.
Своего имени женщина не назвала, а спрашивать Томми не стал. Сел на диван рядом с Широй.
Шира побледнела, в лице ни кровинки. Сидела на краешке кресла, сжимая руки, со страдальческим выражением на лице. Из соседней комнаты доносился голосок Тахмины: девочка играла сама с собой.
Томми хотелось что-нибудь сказать, чтобы прервать все более неловкое молчание. Но он раздумал.
Перевел взгляд на неуверенно улыбающуюся незнакомку.
— Where is he? — вдруг спросила Ширу незнакомка. — Don't you know?[38]
Видимо, она уже задавала этот вопрос, но ответ не укладывался в мозгу. Шира покачала головой:
— I'm sorry.[39]
— Когда он был тут последний раз? — спросила гостья, тронула пальцами левый висок и сощурилась.
— Два дня назад, — ответила Шира. — Забрал вещи и ушел.
Женщина не отнимала пальцев от виска. Держала голову неподвижно. Жили только глаза.
— И он ничего не сказал? Куда отправился? Он здесь, в городе, в стране? Вы не знаете?
— Sorry, — снова покачала головой Шира.
Она что-то скрывает, подумал Томми. Шира явно что-то знает, но не хочет говорить.
— Вы были… вместе?
Шира решительно покачала головой и бросила короткий взгляд на Томми:
— Нет, ни в коем случае.
— Но за исключением последних двух дней он жил здесь, так? — Она опустила руку на колени и скользнула взглядом по комнате, как женщина, которая впервые смотрит на жилище погибшего возлюбленного.
— Да, он жил здесь, — тихо ответила Шира. — Но он говорил, что вы умерли. — Последние слова она прошептала.
— Да. — Незнакомка снова вцепилась в нее взглядом. — Я умерла. Саид… — Она осеклась и опустила глаза. — Халед так думал.
— Халед — это не настоящее его имя, верно? Настоящее — Саид?
Гостья не ответила. Помолчав, перевела взгляд на Томми:
— Вы любовники?
Томми быстро покосился на Ширу.
— Да, — ответила та за них обоих, — мы любовники.
На лице женщины появилась улыбка:
— О'кей.
— А вы с Халедом — брат и сестра?
— Да. Близнецы.
— Он говорил о вас, — сказала Шира.
— Помогите мне, пожалуйста. Я должна найти его. Please. — Гостья снова коснулась пальцами виска. — Please.
— Почему он думал, что вы умерли? — спросила Шира. — Вы можете рассказать, что произошло?
— Обещайте, что поможете найти его.
— Я не знаю, где он, — покачала головой Шира.
Женщина посмотрела на стену, где висела картина: солнце, закат, тучи на горизонте. На переднем плане — несколько корявых голых деревьев. Но смотрела она как бы сквозь картину — взгляд витал далеко, мысли тоже. Не глядя на Ширу, она сказала:
— По причинам, о которых вам не нужно знать, родители решили увезти меня, чтобы избавить от смертельной опасности. Единственной возможностью было объявить меня мертвой. Родители держали свой план в тайне от всех, кроме единственного помощника.
— Так Халед ни о чем не знал?
— Нет. Они хотели рассказать ему позднее, когда пройдет время и все успокоится. Ведь то, что они сделали, грозило смертельной опасностью. Если бы все открылось, их бы убили. Но… узнав, что я якобы умерла и навсегда потеряна для него, Халед совершил чудовищную глупость. Поэтому ему пришлось бежать.
— Что он сделал? — спросил Томми.
Женщина покачала головой.
— Этого я рассказать не могу. Поверьте, вам лучше не знать.
— Но как вы нашли его? — спросила Шира.
— Скорее, это он меня нашел, — ответила женщина. — Брат связался с одним своим товарищем по университету в Эр-Рияде.
Томми вздрогнул, будто ему плеснули в лицо ледяной водой.
— Эр-Рияд? Саудовская Аравия?
— Как глупо с моей стороны, — сказала она. — Зря я упомянула…
Шира так взглянула на Томми, что он немедля прикусил язык, а женщине сказала:
— Продолжайте, пожалуйста.
— Брат открыл сайт. Блог с кулинарными рецептами. В них он зашифровывал краткие сообщения. Шифр простой: прочитав каждое третье слово в каждой второй строке, можно было составить послание. Его товарищ передавал их моим родителям. Дело рискованное, но это был единственный способ связаться с ним. Правда, написать ему они не могли. Разве только через товарища, который изредка посылал ему сообщения. Но об этом я ничего толком не знаю.
— Но вы тоже читали текст, выложенный на сайте, — сказала Шира.
— Да. Через несколько месяцев мне сообщили адрес сайта и пароль. После этого оставалось только следить за обновлениями. Как только узнала об этом, я, кажется, ничем другим и не занималась — только следила за этим блогом. Но сообщения он оставлял редко.
— Он указал здешний адрес?
— Разумеется, нет. Он соблюдал осторожность, как и я. Но мне помогли идентифицировать компьютер, с которого велся блог, — по IP-адресу. Так я узнала, что брат в Осло.
— Но адрес?.. — спросила Шира. — Как вы узнали мой адрес?
— Благодаря последнему его сообщению.
Томми и Шира молча смотрели на худенькую фигурку в кресле.
— Он назвал имя…
— Ненастоящее имя, — перебила Шира, — Халед Шакур. Это моя фамилия. — Она взглянула на Томми.
Томми настороженно молчал. Все это касалось его не меньше, чем Ширы. На языке вертелись сотни вопросов, но он молчал. Только снова посмотрел на часы. До звонка Микаеля тридцать пять минут.
