— Вот он сказал, что там Лагутин, я и выстрелил… — огрызнулся Глебов. — Сами же говорили — блондин, в черном таком плаще… как у меня. Я и стрелял в того, кто в плаще…
— Что я говорил? — взбеленился Изборский. — Я что, убивать его приказывал? Я приказывал его захватить!
— Так я же от него девушку спасал! От этого, в плаще, — не сдавался Глебов. — Губа только потом крикнул, что это не тот!
— Идиот! А кого ты возле киоска подстрелил? — ярился Изборский.
— Ну, это уже вообще несчастный случай, — фыркнул Глебов. — Она сама на пушку прыгнула.
— Вот что, Митя. — Аркадий Афанасьевич повернулся к Кирсанову. — Чтоб я этого твоего вольного стрелка больше не видел! Интересно, его из органов не за пристрастие к пальбе турнули? Я угадал?
Кирсанов отвел глаза.
«Крутизна называется! Подумаешь, выстрелил разок-другой! — с презрением подумал Глебов. — Чистоплюи! В белых перчатках хотят работать. Аристократия!»
— Я вам сыскаря «сделал», — обиженно пробормотал он. — Чистяк… Разве я виноват, что они его упустили?
Упоминание о нелепо завершившейся операции по захвату Заварзина, главным героем которой незаслуженно обойденный похвалами экс-милиционер почему-то считал себя, благодушия Аркадию Афанасьевичу не добавило. Чему тут радоваться, если из строя вышли сразу три человека? Двое надолго, а один, вполне возможно, навсегда. А детектив сбежал… И этот придурок заявляет, что он кого-то там кому-то сделал! Директор «Ундины» терпеть не мог тех, кто задирает нос, хотя готов был признать, что Глебов, оставшийся возле дома Батуриной, в том, что Заварзин смылся, не виноват.
— Убери этого недоумка ко всем чертям! — заорал Изборский. — Пусть дачу караулит и ворон отстреливает… Из берданки. Он больше ни на что не способен.
Произнеся эти роковые слова, Аркадий Афанасьевич и не подозревал даже, какую ужасную, непоправимую ошибку он совершил.
Глебов открыл было рот, но Кирсанов замахал на него руками:
— Иди! Иди отсюда!
Когда за бывшим милиционером закрылась дверь, Изборский обратил свой гнев на переминавшихся с ноги на ногу Губу и Жирного.
— А вы, соколики? Сявки паршивые! Шестерки безмозглые! Как девку упустили?
Губа стиснул зубы, сузил глаза и ткнул Жирного локтем в бок, тот повесил голову и забормотал:
— Я виноват… Она в меня выстрелила… Я и подумал, что… убила… А у нее пушка была… Все пузо мне дробью разворотила. К врачу пришлось идти, до сих пор болит.
— Трус паршивый, — процедил сквозь зубы Губа. — Он крикнул, что поймал ее, Аркадий Афанасьевич, ну я и погнался за Лагутиным, чтоб он нам не мешал больше…
— Ладно. Свободны, — устало отмахнулся Изборский. — Пошли вон!
Оставшись в кабинете с глазу на глаз с Кирсановым, Изборский шумно вздохнул и сжал голову руками:
— Что происходит, Митя? Почему мы не можем поймать эту девицу? Она что, заколдованная?
— Ха, «пирамиду» сбацать проще? — съязвил Кирсанов.
— Мне — да! А вот зачем мне такой начальник гвардии, если ты такое простое дело организовать не можешь?
— Если бы я имел возможность действовать по своему усмотрению, все давно было бы в порядке! — уверенно возразил Кирсанов. — Зачем отдавать приказы, если вы в этом ничего не понимаете? Ваше дело — финансы, а не похищения…
— Заткнись, — угрожающе бросил Изборский. — Помни свое место… Дмитрий Антонович Кирсанов. — Аркадий Афанасьевич произнес имя, фамилию и отчество своего помощника с особым нажимом, и тот сразу замолчал, злобно сверкнув глазами.
Удовлетворившись тем, что показал подчиненному, кто есть кто, директор «Ундины» сбавил тон.
— Ладно, — сказал он примирительно. — Ты, Митя, не бесись. Ты у меня и правда — номер один. С тебя и спрос больше других. Не зря же я тебя начальником гвардии величаю? — Дмитрий Антонович в знак благодарности склонил голову, а босс продолжал: — Что-нибудь еще? Машину нашли, ту, что Ла Гутин бросил?
Кирсанов кивнул:
— Да. Гаишники мне звонили. Я ребят послал ее забрать.
— Прибор он в ней не оставил? — поспешил с вопросом Изборский.
— Нет. Думается мне, что прибор еще при Лагутине.
— Да?.. — задумчиво произнес Изборский. — И что это нам дает?
Кирсанов, немного помедлив, точно раздумывая, говорить хозяину или нет, произнес:
— Вне всякого сомнения, он поставил «жучки» в номерах американцев.
— С чего это ты взял?
— Ну… — Дмитрий Антонович пожал плечами. — Он жил с ними в одной гостинице. На его месте я бы так и сделал.
Аркадий Афанасьевич понимал, что речь об американцах помощник завел неспроста, но никак не мог сообразить, куда он клонит.
— Ну хорошо… Поставил он «жучки» — и дальше?..
— Я двух парней отправил к гостинице, — признался Кирсанов. — Если он решит послушать американцев, ребята его запеленгуют. Мы в его подслушку маячок подсадили, как колокольчик на корове… Я еще тогда сообразил, что это нам может понадобиться. Помните, когда доложил вам, что адресочки совпали? Если сукин сын подключит прибор, можно определить, где он прячется. А если действовать оперативно, то и взять его на месте.
Изборского подобная находчивость удивила и немного задела, он испытал некое странное чувство: с одной стороны, Ла Гутин здорово мешал, к тому же прибор следовало у француза изъять, с другой… сам Аркадий Афанасьевич вряд ли бы додумался до такого. Он даже ничего не знал про маячок.
— Хм… Умно, — проговорил директор «Ундины». — А если он решит слушать их с улицы?
Кирсанов как-то странно посмотрел на шефа и проговорил не без ноток удивления в голосе:
— А к чему же он подключится?
Изборский промолчал, он уже не на шутку злился. Действительно, как это он забыл, что прибор не оснащен автономным источником питания? И вместе с тем… Всегда можно найти какой-то выход.
— Оперативно… м-м-м… — проговорил Аркадий Афанасьевич. — М-да… Вот с оперативностью у тебя как раз и неважно!.. Ладно, ладно.
Они проговорили еще минут пятнадцать или чуть больше. Затем Кирсанов встал, намереваясь откланяться, — час уже был поздний, — но не успел он попрощаться, как раздался звонок телефона сотовой связи.
— Кто бы это мог быть? — проговорил Дмитрий Антонович, извлекая из кармана аппарат. — Алло… Да… Где, ты говоришь?.. Дождитесь меня… Выезжаю немедленно… — Убрав телефон, начальник гвардии просиял: — Засекли! Никуда не уходите, привезу вам его на блюдечке с голубой каемочкой…
— Нет, нет! — замахал руками Изборский. — Не надо мне его! Я это… Ты давай бери все в свои руки. Вот что, запри-ка его от греха подальше. Потом решим, что с ним делать. Давай, удачи.
Кирсанов выбежал из кабинета, а директор «Ундины», вздохнув, подумал: «Черт бы тебя взял, Петя Лагутин. Вертишься, понимаешь, у людей под ногами…»
Лиза и Андрей ждали звонка Тарасенкова. Заварзин уже не злился на свою подопечную, в конце концов, ее можно понять — ведь она бросилась спасать брата. И все, к счастью, обошлось. Осталось продержаться всего один день — пока убийство Лизы или совершение над ней акта насилия не потеряют смысла. А еще ведь надо каким-то образом отодвинуть от кормушки свиные рыла прислужников Изборского. Такова программа минимум, а потом… Потом возникнут другие проблемы. Но об этом сейчас не хотелось думать.
Андрея немного успокаивал тот факт, что заграничный киллер, по всей видимости, принадлежал к той разновидности волчьего племени наемных убийц, которые сторонятся огнестрельного оружия. Это позволяло надеяться на то, что раз выстрела через стекло до сих пор не было, то и не будет. И вообще… Странный им попался киллер. Уж больно неторопливый какой-то.
Заварзин пытался разговорить подопечную, но, осознав, что это невозможно, стал гнать ее спать, однако она только упрямо трясла головой.
Свернувшись клубочком на диване, Лиза закуталась в старую кофту и одеяло, прижала к груди игрушечного медведя и молча, как зачарованная, смотрела в одну точку. Заварзин решил оставить ее в покое и отправился на кухню. Все-таки, по мнению Андрея, лучшим лекарством от любых огорчений была вкусная еда, и аппетит у него не пропадал ни при каких обстоятельствах.
Наконец в третьем часу ночи зазвонил телефон. Лиза даже не шевельнулась. Вбив себе в голову, что по ее вине погиб человек, она обвиняла себя теперь во всем подряд, страдала и казнилась.
Заварзин схватил трубку:
— Спим? Да нет!.. Нет!.. Ждем. Ну?.. Да ты что?! Постой, я ее обрадую… Лиз, — позвал Андрей, — жив старик.
Девушка встрепенулась:
— Правда?
— Да. Врачи извлекли пулю, — повторял детектив за капитаном, как бы отчитываясь перед Лизой. — Но она выпущена не из того оружия, из которого стреляли в Херби, во всяком случае не из «ТТ». Старик совершенно случайно оказался на поляне. Гулял, наверное. Свежим воздухом дышал. Кроме того, рыцарь твой был здорово навеселе. Зовут его Цуцульковский Гавриил Иегудиилович.
