Когда Фил Ланк умер, сразу пригласили врача, который тут же удостоверил и выдал свидетельство о смерти. Но гробовщик при похоронах получил труп не Фила Ланка, а Франклина Тора, которому предварительно дали добрую порцию яда. Его быстренько отвезли на Запад и похоронили как Фила Лича, а труп бедняги Фила отвезли на машине и бросили в какой-то каньон, как безвестного бродягу.
— Но ведь Ланк рассказывал вам, что на Западе жила их мать. Неужели она не поняла, что это не ее умерший от болезни сын?
Мейсон усмехнулся и лукаво посмотрел на Деллу.
— Наивное существо, — сказал он, глядя на нее с нежностью, — ты веришь всему, что наплел этот прожженный негодяй Ланк. Могу поспорить, что когда лейтенант Трегг примется за расследование этого дела по существу, он обязательно выяснит, что Ланк никогда и не жил в тех местах, куда переправили тело его «брата».
Есть и еще одно доказательство. Джордж Альбер заходил в домик Томаса Ланка около двенадцати часов. Свет в доме горел, но изнутри не доносилось ни звука.
Но ёсли ты припоминаешь, то Ланк утверждал, что в это время он слушал последние известия по радио, когда к нему якобы пришел Франклин Тор. Альбер непременно услышал бы звуки голосов либо музыку.
— А как же открытка из Флориды, полученная Элен Кендал? — спросила Делла.
— Знаешь, дорогая, вот эта-то самая открытка и выдает Матильду Тор с головой, совсем не меньше, чем история с котенком.
— В каком же смысле, шеф? Ведь эта открытка действительно была послана из Флориды.
— Потому что она была написана еще зимой 1931 года, а не весной 1932 года.
— А откуда это видно?
— Там, видишь ли, написано, что он «наслаждается мягким климатом». Но всем известно, что во Флориде летом и весной замечательно, но о «мягком» климате говорят только зимой и это очень характерно в данном случае. Далее он пишет: «Хочешь верь, хочешь нет, но мы увлекаемся купанием до самозабвения». Он бы ни в коем случае не стал бы употреблять таких выражений, если бы речь шла о теплых месяцах во Флориде, когда купание самое обычное дело для всех курортников. Правда, на открытке стоял штемпель «июнь 1932 год». Но, по-видимому, Франклин Тор просто забыл ее вовремя отправить, положил ее куда-нибудь в карман своего курортного костюма и забыл про нее.
Когда же Матильда Тор обнаружила ее там позднее, она сразу же разработала новый план действий и очень ловко использовала эту открытку, чтобы доказать полиции и брату Франклина Тора Джеральду, что он жив, здоров и наслаждается жизнью.
Изобретательная особа эта Матильда Тор, ничего не скажешь! Чего только стоит одна история с этим, хотя и глупым, двойником…
Но все эти улики, собранные вместе, настолько убедительны, что данное дело для меня потеряло всякую запутанность. Сейчас меня только удивляет, почему я не сразу пришел к правильному решению и не обнаружил всего того, что позднее мне предстало совершенно в ясном свете…
— Неужели, шеф, вы не собираетесь помочь Гамильтону Бюргеру разобраться во всей этой запутанной истории?
— Ни за что! Пусть он сам выбирается из этого, как сумеет. Он на протяжении долгих лет пытается ставить мне палки в колеса, а сейчас даже грозил, что постарается все дело представить так и доказать мои якобы незаконные действия, что меня лишат адвокатской практики. Этого я не могу ему простить. Этот урок пойдет ему на пользу. Зато в дальнейшем он будет знать, что со мной нельзя ссориться и шутить таким образом, так как эти шутки могут выйти ему боком.
— И вы совсем не боитесь, что Матильде Тор, если вы не будете вмешиваться в это дело, удастся вылезти сухой из воды?
— Нет, Делла, это совершенно исключено. У Трегга все же очень ясная голова, да к тому же я посоветовал ему поинтересоваться останками Фила Ланка. Он, я не сомневаюсь, запомнил мои слова и принял их к сведению. Он непременно произведет эксгумацию трупа, обязательно выяснит, что это на самом деле не Фил Ланк, а Франклин Тор. А остальное уже совсем просто.
— Да, теперь я могу признаться, что я была страшно испугана…
— Ты боялась, что тебя осудят?
Мейсон нежно притянул к себе девушку:
— Моя дорогая, ты должна всегда быть уверена в своем защитнике!
Люсиль Флетчер
Убийство на голубой яхте
Цепь странных и загадочных событий, о которых я собираюсь здесь рассказать, началась 15 октября 1962 года.
Еще весной мы сняли на берегу залива небольшой домик, казавшийся нам безумно симпатичным и наиболее подходящим для наших целей. Он стоял на пустынном болотистом выступе, врезающемся в один из многочисленных узких фиордов Чесапикского залива. Сразу за домом начинался густой лес, за которым тянулись пашни. Ближайший городок, больше напоминающий поселок, находился на расстоянии 15 миль. Там мы запасались продуктами и получали почту. С трех сторон нас окружали лазурные воды залива, пестреющие летом разноцветными яхтами. Но никто из нас не был яхтсменом, и их присутствие не возбуждало нашего интереса.
Осенью наш уголок дышал еще большим покоем. Было так тихо, что, сидя вечерами на террасе, мы отчетливо слышали как плещется рыба, выныривая из воды.
И именно в начале осени этот сказочный покой был неожиданно нарушен самым возмутительным образом.
Мы только что вернулись из Нью-Йорка, куда ездили в связи с моей работой. Был поздний воскресный вечер, и мы очень устали от поездки. Мэри — моя жена, приготовила мне стакан горячего молока, и я отправился спать. Вскоре улеглась и Мэри.
— Уверена, что сегодня я буду спать, как сурок, — заявила она, чем очень меня порадовала, потому что в последнее время Мери часто страдала от бессонницы.
С момента нашего приезда прошло не более двадцати минут. Я сразу же, как обычно, заснул и спал мертвым сном, когда Мэри стала трясти меня за плечо.
— Джек… вставай! В заливе что-то происходит. Кто-то кричал там минуту назад.
В комнате было темно, как в могиле. Мэри в одном халатике склонилась надо мной, дрожа от страха. Я почувствовал запах виски. Видимо, она так и не смогла уснуть.
— Я не шучу, Джек. Там какая-то яхта.
— Яхта?..
— Да, скорее всего. Я не знаю, откуда она появилась, но она стоит у нашей пристани.
В ее испуганном голосе слышались истерические нотки.
— Не включай свет. Слушай, что произошло: я не могла уснуть и спустилась вниз выпить немного виски. И внезапно услышала душераздирающий крик. Кричала женщина.
— Гм…
Я, наконец, окончательно проснулся, выбрался из постели и подошел к окну, выходящему на залив. И, действительно, я увидел черный контур судна, стоящего у самого берега.
Две мачты вздымались высоко в небо. Это была большая яхта.
Однако вокруг царила полная тишина.
— А ты уверена, что слышала человеческий крик? Может это кричала ночная птица?
— Никакая не птица, — запротестовала Мэри. — Тише… Послушай сам…
Прислонившись к оконной раме, в длинном белом халате, она походила на привидение.
Окно было слегка приоткрыто. Несколько минут я пристально всматривался в ночную темноту. Картина напоминала японскую гравюру. Чередующиеся полосы суши и воды, высокие камыши на нашем берегу, на противоположном — волнистые болота, а посередине — темный силуэт яхты. Если бы не свет звезд, то мы не смогли бы ничего увидеть.
— Что же нам делать, — растерянно спросил я. — Может крикнуть им: «Эй, на яхте! Что там у вас происходит?!» По-моему, это будет выглядеть глупо.
— Тс-с, — шепнула Мэри.
И в это самое мгновенье дикий, просто нечеловеческий крик пронзил ночную тишину, заставив меня содрогнуться от ужаса.
Вне всякого сомнения крик доносился со стороны яхты.
— Боже мой, — пробормотал я и, распахнув окно, закричал:
— Эй, на яхте! Что там у вас происходит!?
— Джек, не надо… я прошу тебя! — Мэри крепко ухватила меня за плечо. — Посмотри, что ты натворил…
На палубе яхты загорелись огни, ярко вспыхнули два желтых окошка, затем все погасло, и мы услышали бренчание цепи.
— Они поняли, что их кто-то заметил, — заволновалась Мэри.
Я сбежал вниз, на ходу натягивая плащ на пижаму. Мэри последовала за мной. Снаружи было холодно и темно. На скошенной траве лежала густая роса. Мы добрались до берега и постарались как можно ближе подойти к яхте. Она стояла в каких-нибудь 75 ярдах от пристани, в том месте, где наш узкий и извилистый фиорд расширялся, образуя небольшую бухту.
В течение всего времени с проклятой яхты до нас доносились ужасные звуки, почти заглушавшие грохот цепи. Отчетливо слышались стоны и рыдания какой-то женщины, затем раздались звуки борьбы… все закончилось тяжелыми, глухими ударами.
А потом уже было слышно только бряканье цепи. Я догадался, что на корабле поднимается якорь.
