Я оглянулась и увидела лежащий на моей постели желтый ведьмин шар.
Гленн стиснул мое запястье.
— Зачем ты положила его туда? Что ты пыталась сделать?
— Я не клала его туда, — ответила я.
Он отбросил мою руку, подошел к кровати, поднял шар и поднес его к свету, как будто надеялся найти в его прозрачной глубине разгадку какой-то тайны.
— Гленда говорила, что видит в этих шарах будущее, — сказал он. — Если бы только она могла вернуться и помочь мне… Мне ее так не хватает! Она всегда была сильнее меня. Я уверен, что она…
— Перестань говорить глупости! — крикнула я. — Мертвые не возвращаются, чтобы руководить живыми.
— Даже когда умирают насильственной смертью и оставляют что-то незавершенным?
Он снова напомнил мне о том, что мучило Кейта и всех остальных… кроме кого-то одного, кто знал правду.
— Если это и была насильственная смерть, я не имею к ней никакого отношения, — сказала я. — И не лгала тебе, когда говорила, что пыталась спасти твою сестру.
Гленн держал шар в руках, поворачивая его к свету, и тот мерцал, как огромный желтый глаз, отбрасывая радужный отблеск на потолок.
— Возможно, это знак, — пробормотал он. — Возможно…
Я протянула к нему руку.
— Дай сюда. Я отнесу его на место, в комнату Гленды.
Мне не хотелось гадать о том, кто именно принес шар в нашу комнату и чего этот человек добивался: хотел расстроить Гленна или рассчитывал напугать меня.
Муж быстро отдернул руку.
— Нет! Его появление в этой комнате должно что-то означать. Пока я не знаю, что, но надеюсь узнать. Поэтому шар останется со мной, пока я буду работать над деревянной головкой. Возможно, он поможет мне.
Мы поднялись в мансарду, и Гленн положил желтый ведьмин шар на полку. Номи тоже была там, она устраивала удобный уголок для Кейта. Раскладушка была поставлена на территории студии Гленды. Номи нашла стул и секретер, чтобы мальчику было где разложить свои вещи и делать уроки.
Кейт послушно выполнял все ее указания. Он выглядел ошеломленным и явно сам не понимал, что с ним происходит. Тем не менее мальчик первым делом водрузил на мольберт матери картину с изображением горящей гостиницы.
Гленн не обращал на них никакого внимания.
Покидая мансарду, Номи прошла мимо нас очень тихо, не желая мешать ему, и удивленно подняла брови, увидев, что я снова позирую мужу. Когда она ушла, Кейт уселся на свою кровать, зажав руки между коленями, стал наблюдать за нами напряженным загадочным взглядом, который выводил меня из равновесия.
Нужно как можно скорее поговорить с мальчиком, решила я, чтобы еще раз попытаться переубедить его и объяснить, что его представления далеки от истины.
Гленн снял тряпку с куска красного дерева, который занял на вращающемся столике место алебастра. Я увидела, что он уже отрезал лишние куски дерева и был готов приступить к непосредственной работе над головкой. Он усадил меня так, как ему было нужно, несколько раз обошел вокруг, приподнял мой подбородок, наклонил голову и наконец заговорил:
— Я хотел бы, чтобы ты смотрела на что-то, находящееся высоко над тобой, словно на вершину одной из башен Серых камней. Твои волосы должны быть откинуты назад и создавать впечатление, что их треплет ветер. Возможно, я даже использую электрический фен, чтобы получить нужный эффект.
Вернувшись на свое место, Гленн снова посмотрел на кусок дерева, и недовольное выражение появилось на его лице.
— Они слишком светлые, — сказал он. — А у Гленды они были такими же яркими, как это дерево, — глубокого махагонового цвета. Но это неважно. Я что-нибудь придумаю.
Гленн уверенно приступил к работе, а я сидела, спокойно наблюдая за ним. Он, казалось, не только не замечал этого, но даже не воспринимал меня как реальную персону, видя только мои волосы, словно они существовали отдельно от меня и могли принадлежать какой угодно девушке.
Во время работы над алебастровой головкой он рассказывал мне, что делает, и теперь я хорошо представляла себе все ее этапы. Резка по дереву — несмотря на то, что текстура и материал были другими, — тоже представляла собой один из видов скульптуры. Гленн не вырезал кропотливо каждую складочку драпировки или завиток волос, а стремился выявить то, что скрывается внутри материала. Сейчас он ловко действовал деревянным молотком, резцом и полукруглым долотом, пытаясь добиться, чтобы плоская поверхность дерева становилась похожей на что-то волнистое, шелковистое и воздушное.
Но у него что-то не получалось. Я видела это по лицу мужа, по тому, как он резко отбрасывал в сторону молоток или резец. Это состояние было объяснимо. В воображении художника уже сложился законченный образ будущего произведения, и невозможность воплощения своего замысла заставляла его страдать и раздражаться. Я, сжавшись, напряженно сидела на своем стуле, так что даже мышцы шеи заболели.
На мгновение повернув голову, я увидела, что Кейт не сводит с меня глаз. Он смотрел на меня, как на что-то неприятное, даже уродливое. Я попыталась улыбнуться мальчику, но он отвел взгляд. Оставив его в покое, я перевела взгляд на желтый ведьмин шар, так же пристально следящий за мной с полки, на которую его положил Гленн.
— Перестань вертеться! — резко бросил мне муж. — Если ты устала сидеть в одной и той же позе, встань и походи. Мне это не помешает. Все равно у меня не получается то, что я хочу. Под волосами совсем не то лицо.
Это прозвучало грубо, но я не почувствовала себя оскорбленной. Меня не заботило, что он хотел увидеть. Я встала и потянулась. В мансарде громко тикали часы, и я удивилась, что еще существует время.
— Новый год еще не наступил? — спросила я у Кейта.
Он что-то буркнул и посмотрел на часы на своем запястье.
— Нет! — закричал Гленн. — Я еще не готов. Мне пока не удалось ухватить в дереве то, что я искал. Вернись на свое место, Дина. Я продолжу работу. Если я успею поймать задуманный образ до того, как пробьет двенадцать, все будет в порядке! В противном случае я вообще не буду продолжать эту работу.
Он взглянул на стеклянный желтый шар, словно черпая в нем силы, и вернулся к работе. На этот раз он усадил меня в профиль к себе, и я больше не могла наблюдать за ним. Но осознание того, что он увлеченно работает, успокаивало меня.
Когда наступила полночь, Номи и Колтон поднялись в мансарду и принесли нам шампанское. Услышав на лестнице их шаги, Гленн опустил резцы и укутал свою работу покрывалом.
— Это произошло! — торжественно сообщил он Колтону. — Я выиграл борьбу с волосами. Теперь можно заняться лицом. На этот раз мне удалось ухватить что-то новое, и оно еще лучше, чем было в камне.
Колтон выглядел заинтересованным, но тем не менее не настаивал, чтобы Гленн показал ему свою работу, пока не продвинется достаточно для «показа».
Он произнес тост в честь Нового года, и мы сдвинули бокалы, чтобы выпить за успех новой работы Гленна.
Кейт мрачно наблюдал за нами, Потягивая горячий шоколад, который приготовила ему Номи, и, делая вид, что обижен тем обстоятельством, что его все еще считают ребенком.
Наше настроение вряд ли можно было назвать праздничным, поэтому, допив шампанское, мы не стали задерживаться в мансарде. Колтон и Номи спустились первыми, Гленн последовал за ними и позвал меня с собой.
Но, прежде чем я успела выйти, Кейт вскочил со своей кровати и так неожиданно схватил меня за руку, что я даже испугалась. Но он выглядел таким одиноким и несчастным, нуждавшимся в помощи, что я, стараясь забыть о его неприязненных взглядах и подозрениях на мой счет, задержалась в мансарде.
— Посмотри на работу Гленна! — прошептал мне мальчик. — Я видел, что он начал делать. Взгляни на это, и ты поймешь, что тебе надо остерегаться.
Я не поняла, что он имеет в виду, и не стала ничего смотреть. Я четко усвоила, что не имею права вмешиваться или подсматривать, когда Гленн работает над скульптурой, даже если он вырезает лицо Гленды. Пусть делает, что хочет. Я желала ему успеха, но сам он больше не интересовал меня.
Позже я не раз задумывалась о том, что изменилось бы, если бы я тогда прислушалась к словам мальчика и взглянула на работу мужа. Может быть, я распознала бы чудовищное превращение, которое начало происходить с Гленном, если бы приподняла покрывало с махагоновой головки? Впрочем, нет. Я не поверила бы этому и была бы скорее потрясена, чем испугана.
День шел за днем, и Гленн работал с прежним увлечением, но у меня почему-то постепенно крепло ощущение, что история повторяется. Это были жуткие предчувствия, не сулившие в будущем ничего хорошего.
Он почти не делал перерывов в своей работе над скульптурой и требовал моего постоянного присутствия. Меня это удивляло, ведь он почти не смотрел на меня, хотя я послушно сидела, отвернувшись от головки. Иногда я могла видеть лицо Гленна в зеркале, но никогда не видела его работу.
