Прямо перед ним вырос затылок идиотки с микрофоном. Это была одна из тех вездесущих журналисток, напрочь лишенных чувства собственного достоинства, которые готовы забраться в унитаз, лишь бы набрать материал погорячее и с душком. Пуля из "ТТ" наверняка прошила бы ее насквозь и досталась Папе. Но Яшка не выстрелил.
Эта секунда промедления спасла Папе жизнь. Быки тут же сбили Яшку на землю и принялись окучивать ногами. Толпа вокруг них моментально рассеялась. Папа под прикрытием особо массивных телохранителей мышью проскочил в двери фирмы, а на опустевшем пятачке остался лежать Яшка.
К нему подошел Ибрагим, презрительно плюнул на лежавшего, потом дважды ударил ногой по голове. Не обращая внимание на свидетелей, Ибрагим достал пистолет, прицелился и выстрелил в неподвижное тело Яшки несколько раз.
Тут уж Крюков забыл про все свои мудрые рассуждения. Он выхватил свой "пернач" и дал короткую очередь из трех пуль. Ибрагим схватился за плечо и выронил ствол. А на Крюкова тут же насели милиционеры. Когда сыщика волокли к милицейскому "бобику", он заметил, что те же люди в серых мундирах заботливо ведут бритоголового абрека к машине медицинской помощи.
Когда Крюкова доставили в отдел пред светлые очи полковника Афиногенова, опер прямо спросил об этом.
— Почему вы не задержали Ибрагима? Он убил человека.
Афиногенов откровенно рассмеялся.
— Он стрелял в порядке самозащиты. Слыхал про такое?
— Защищался от неподвижного беспомощного человека? — возмутился Крюков. — Да он в упор его расстрелял!
— Ладно, с ним без нас разберутся, — поджал губы полковник. — Ты за себя отвечай, почему ты стрелял?
— В порядке крайней необходимости. Слыхал про такое? Чтобы предотвратить преступление. Но не успел, не смог. А вы не захотели. Не боитесь, что скоро папины забойщики и вас точно так же, среди бела дня валить начнут?
Перед внутренним взором полковника тут же возник кинжал Ибрагима. Афиногенов разом утратил бодрость и махнул рукой.
— Ладно, закройте его пока в камеру. Утром разберемся.
В знакомой камере Крюков почувствовал себя как дома. В этот момент он, как ни странно, ощутил даже некоторое облегчение. Он проиграл, но сделал все, что мог. На этом его возможности исчерпались. Соратники погибли или в больнице, сам в тюрьме. Волноваться больше не о чем.
А если ночью снова придет киллер с удавкой, так, говорят, во сне умирать легко. Давно Крюкову не доводилось спать так крепко и спокойно.
* * *
Крюков проснулся от утреннего холода. В этот момент загремел засов камеры. Ничего хорошего этот звук не предвещал.
Дверь распахнулась во всю ширину. На пороге стоял Ермак и ухмылялся во все сорок четыре ослепительно белых зуба.
— Попрошу на выход! Сегодня в нашем зоопарке день открытых дверей! — провозгласил он.
Не совсем понимая смысл происходящего, Крюков поднялся и вышел в коридор. Ермак покачал головой.
— Как справедливо отмечает товарищ генерал Альпенгольд: "Вы, Крюков, просто виртуоз какой-то — если и не напьетесь, то просто так из вредности набезобразничаете". Люди в город приезжают — в музей идут, на экскурсию. А ты сразу в тюрьму. Хорошо хоть адрес оставил. Скажи спасибо, что у меня тут знакомый нашелся. Некто полковник Афиногенов.
Дежурный, смущенно улыбаясь, вернул Крюкову пистолет и документы.
— Где тут можно выпить и закусить? — поинтересовался у друга Ермак. — Чебуречные в городе имеются?
— Обижаешь, у меня в ресторане "Центральный" неограниченный кредит, — пошутил Крюков.
В ресторане народу почти не было. Администратор заметил Крюкова издалека и через мгновение перед ним и Ермаком на столе появился графинчик "Элитной мэрской", тарелки с мясным ассорти и зеленью.
— Накатим по пятьдесят? — предложил Ермак.
Они выпили и принялись закусывать, потом повторили. От водки Ермака потянуло на философию.
— Ты, Крюк, вроде постарше меня будешь, а ведешь себя, извини, как пацан. Мне про твои здешние подвиги уже рассказали. Партизан, лишь бы налететь и всех перемочить А ведь так дела не делаются.
— А как дела делаются? — Крюков не стал скрывать саркастического тона. — Просвети меня, дурака.
— Зря обижаешься, я же тебе помочь приехал, — Ермак даже расстроился от такого непонимания.
— Ладно, извини, — Крюков тоже взял примирительный тон.
Ермак продолжал.
— Вот смотри. Я перед тем как сюда к тебе ехать, поднял концы. Переговорил с нужными людьми. И прибыл сюда как белый человек из столичного главка! Они тут передо мной пол лижут на сто метров впереди! А тебя в камеру засунули..
— А по каким делам ты Афиногенова знал? — сменил тему Крюков.
Ермак хитро прищурился.
— По таким делам, что ему, как говорит Альпенгольд, лучше помалкивать в материю. Сам понимаешь, за геройские подвиги из Москвы в Вяземск не переведут, пусть и с повышением. Да, пришлось полковнику кое-что напомнить из его славного боевого прошлого.
Крюков зевнул.
— И что толку? Я в камере, ты в шелку и бархате, а Папа как клал на всех нас с прибором, так и кладет.
Ермак посмотрел на друга с удивлением.
— Так ты не в курсе? Через сорок минут доблестные правоохранительные силы выдвигаются на штурм Чертова Табора. Хочешь пострелять? Могу по старой памяти замолвить за тебя словечко.
Крюков только рот раскрыл. Действительно, Ермаков продемонстрировал поистине железную оперативную хватку. Не успел прикатить — и проблема решена. А он, Крюков, только время зря терял. И друзей. За это стоило выпить. Сыщик разлил водку по рюмкам.
— Давай по последней, и на войну, — предложил он.
— Не говори "последней", говори "крайней", — поправил его Ермак.
* * *
Ермак переборщил с созданием имиджа. До штурма их не допустили. Конечно, одного Крюкова полковник Афиногенов с удовольствием отправил бы к стенам папиной твердыни впереди атакующей цепи с приставной лестницей в руках. Но в компании с важным представителем столичного главка капитаном Ермаковым сыщика заперли в обозе.
Обоз, точнее, штаб по проведению антитеррористической операции, располагался в километре от поля боя. Судя по звукам, сражение там развернулось нешуточное.
— Сбежим? — подмигнул другу Ермак.
Они поднялись и, не привлекая внимания, вышли из штабного автобуса. До особняка пришлось идти в обход, через лес. Крюков поправил за поясом "пернач". Ермак вставил магазин в укороченный "калашников".
Ограда вокруг особняка оказалась в нескольких местах проломлена выстрелами противотанковых гранатометов. Штурм дома был в самом разгаре. Крюков и Ермак пробрались через пролом во внутренний двор.
Вся земля во дворе была изрыта и перепахана. У крыльца дома лежали трое убитых боевиков. Быки Папы хорошо понимали, что они теряют, поэтому держались до конца.
Двери дома были выбиты. Крюков и Ермак прошли внутрь. Наверху загрохотала очередь автомата. Они переглянулись и бросились наверх. От средней площадки лестница раздваивалась. Шум слышался, казалось, с обеих сторон.
— Ты направо, я налево! — предложил Ермак.
И уверенно бросился по левой лестнице. Крюков послушно двинулся направо. Он остановился перед запертой дверью и тут же высадил ее ударом ноги. За дверью находился темный длинный коридор. Крюков рванулся вперед, но сразу же споткнулся о чье-то распростертое тело и растянулся рядом.
Неожиданно где-то рядом, с той стороны, куда ушел Ермаков, снова загремели выстрелы. Ругаясь на чем свет стоит, Крюков повернул назад. Поднявшись по противоположной лестнице, он оказался в роскошно обставленном зале. Судя по обстановке, здесь и находился кабинет Папы.
Но внимание Крюкова привлекли не дорогие детали убранства. Посреди кабинета лежал Ермак. Пол был залит кровью. Цепочка багровых капель вела к большому книжному шкафу, за которым виднелась замаскированная дверь. Если бы не алый след, ее и сейчас было бы трудно разглядеть.
